Для многих азиатских и африканских стран, освободившихся в XX столетии от колониального гнета, характерна значительно большая по сравнению с западными государствами роль, которую вооруженные силы (ВС) играют в социально-политической жизни, что часто объясняется незрелостью гражданских институтов, политическими традициями и мировоззренческими установками местной правящей элиты и населения в целом. В различных государствах масштабы влияния армии на протекающие в стране процессы неодинаковы. Национальная армия Индонезии, взаимоотношениям которой с гражданскими властями в постсухартовский период посвящена эта статья, являет собой пример ВС, доминирующих на институциональном пространстве своей страны. Рассматриваемый временной промежуток (1998-2008), т. е. постсухартовский период в истории Индонезии, отмечен довольно ярко выраженным переменчивым характером интенсивности проведения преобразований в армейской среде. Индонезия за последние девять лет видела и реформаторский напор Абдуррахмана Вахида, и более осторожные шаги по внесению корректив в парадигму функционирования ВС со стороны Сусило Бамбанга Юдойоно, Мегавати Сукарнопутри и Бахаруддина Юсуфа Хабиби, ставшего президентом Индонезии непосредственно после ухода с политической сцены Сухарто и первым из всех индонезийских гражданских политиков высшего эшелона, столкнувшимся с проблемой выстраивания военно-гражданского взаимодействия в изменившемся историческом контексте.

В мае 1998 г. вице-президент Б. Ю. Хабиби стал главой государства. Хабиби изначально воспринимался как фигура временная. Не имея собственной политической базы и серьезного политического прошлого, он был вынужден опираться на Голкар (электоральную машину, которая была одним из столпов режима Нового порядка) и армию, что, естественно, устраивало последнюю. АБРИ/ТНИ (Вооруженные силы Республики Индонезии/Национальная армия Индонезии) даже извлекли некоторую выгоду из ухода Сухарто в отставку: формально страна порвала со своим авторитарным прошлым, а во главе государства встало гражданское лицо. Имелись основания полагать, что подобные изменения будут способствовать предоставлению внешней помощи, в которой нуждалась сокрушенная азиатским финансовым кризисом страна. В то же время раздробленность политического пространства Индонезии и некоторая неразвитость ее гражданских институтов наводили на мысль, что реальной альтернативы доминированию военных в национальной политике пока нет.

Одной из характерных особенностей президентства Хабиби было относительное затишье на фронте политически мотивированных кадровых перестановок в армейской верхушке. Достаточно сказать, что в Кабинете развития и реформ нашлось место и для Виранто, сохранившего пост министра обороны и безопасности (одновременно он яв-

стр. 64
лялся и главкомом ВС) и впитавшего принципы и ценности сухартовского Нового порядка (политического режима, оформившегося в 1965-1967 гг. и просуществовавшего вплоть до мая 1998 г.). Виранто отнюдь не намеревался расстаться с ними и после того, как его бывший патрон Сухарто ушел в отставку. Период междуцарствия, т. е. время президентства Хабиби, характеризовался заключением своеобразного негласного пакта между армией и гражданскими властями. Последние не вмешивались в дела военных, позволяя им самим определять повестку армейских преобразований и их интенсивность, а ВС предоставляли президенту достаточный простор для проведения реформ в других сферах.

Вышесказанное не означает того, что изменения не затронули АБРИ. В новых (по крайней мере, на бумаге) политико-экономических условиях существовала потребность в подведении новой идеологической базы под деятельность ВС. В течение первых нескольких месяцев после смены президента произошли события, приведшие к доктринальным подвижкам в армии. Летом 1998 г. главком ВС Виранто объявил о готовности армии выстраивать свою деятельность в соответствии с так называемой Новой парадигмой, которая предполагала, что в изменившейся обстановке армия не будет постоянно находиться в первых рядах при решении всех вопросов общенационального характера; ВС отойдут от практики назначения людей в погонах на гражданские посты в пользу дистанцированного влияния на ход политического процесса; влияние будет оказываться не прямыми, а косвенными методами; АБРИ готовы к распределению ролей между различными национальными силами при принятии решений [Kristiadi, 1999, p. 56].

Данная парадигма не являлась новой в полном смысле этого слова. Как отмечал Агус Вирахадикусума, один из реформистски настроенных генералов, это та же концепция, что была выработана при подготовке к тому моменту, когда Сухарто разрешит проведение ограниченных реформ. Вирахадикусума с неудовольствием обращал внимание, что после падения президента Сухарто армия не может найти ничего лучшего, как вернуться к старым проектам [Mietzner, 2006, p. 12].

Краеугольным камнем обоснования той роли, которую армия играла при Сухарто, была концепция dwifungsi ("двойная функция") ВС. Она предполагала, что индонезийские военные не только несут историческую ответственность за сохранение суверенитета государства, но и играют самостоятельную роль в руководстве обществом и страной; армия нацелена на создание условий, благоприятных для развития Индонезии, привнесение стабильности в ее политико-экономическую жизнь. Критики военного вмешательства в гражданские дела указывали на пагубный характер концепции, противоречащей демократическим принципам и позволяющей определенным элементам в армии паразитировать на экономическом теле страны. Некоторые военные по многим пунктам соглашались с подобной критикой, хотя тональность их риторики была, разумеется, более мягкой.

Требовавшая преобразований страна на время склонила чашу весов в пользу проведения в армии реформ. В ноябре 1998 г. военным, состоявшим на действительной службе, было запрещено занимать посты в гражданских государственных структурах. Количество назначенных депутатов от ВС в национальном парламенте было сокращено с 75 до 38 человек и до 10% мест в региональных законодательных собраниях, а к 2004 г. фракции ВС вообще должны были исчезнуть. В то же время в соответствии с законом N 3 от 1999 г. военные по-прежнему не могли избираться в законодательные органы [Dewi Fortuna Anwar, 2001, p. 4; Mietzner, 2006, p. 12; Undang-Undang..., 1999].

Одним из наиболее значимых изменений стало выделение полиции в самостоятельный институт. В 60-х гг. прошлого века полиция была переведена в подчинение непосредственно главкому ВС. 1 апреля 1999 г. ситуация изменилась: полиция перешла в прямое подчинение министерству обороны. Год спустя, уже после прихода к власти

стр. 65
Абдуррахмана Вахида, цепочка субординации вновь претерпела изменения: полиция стала подчиняться главе государства [Instruksi..., 1999; Kompas, 31.03.1999; 19.04.1999; 02.07.2000]. Подобные видоизменения "силового" пространства страны имеют ряд подводных камней, что связано с мотивами как психологического, так и финансово-политического характера. ВС, в первую очередь сухопутным войскам (СВ), нелегко было смириться с тем, что те, для кого они еще вчера были "старшим братом", получили повышение в статусе и вышли из-под их контроля. У полиции, в свою очередь, годами накапливались обиды и недоверие по отношению к СВ, ВВС и ВМФ. Передел сфер влияния в бизнесе (нередко сомнительном с точки зрения закона) также способен пустить трещину между полицией и армией. Как показывает опыт последних лет, такие опасения были небеспочвенны. После разделения армии и полиции аббревиатура АБРИ ушла в историю, а армии вернули прежнее название ТНИ (Национальная армия Индонезии). Однако генералитет не отказался от прежних стереотипов мышления.

Во времена Нового порядка президент был центром политической власти, а военное командование, особенно в последние годы эры Сухарто, формировалось за счет лиц, лично ему преданных. При Хабиби, первом президенте постсухартовской эпохи, ситуация изменилась. Единого средоточия власти в государстве не было, а верхние ступени армейской иерархической лестницы занимали люди, чья лояльность президенту иногда вызывала сомнения. Распределение сфер влияния между армией и главой государства, происшедшее еще в 1998 г., не могло избавить гражданские структуры и ТНИ от спорадических конфликтов (носящих, при ближайшем рассмотрении, системный характер): между двумя полюсами власти подчас проявлялись расхождения во мнениях, когда возникали вопросы, затрагивающие интересы сразу обеих сторон. Каждый играл по собственным правилам, в соответствии с которыми он выстраивал свою политику. Характерным примером подобных коллизий в их взаимоотношениях стала восточнотиморская проблема, вбившая клин в отношения ВС и президента.

Восточный Тимор - бывшая португальская колония, занятая индонезийскими войсками в 1975 г., что никогда не было признано ООН, но вполне отвечало интересам ряда западных держав, опасавшихся прихода к власти на Восточном Тиморе левых сил. После мая 1998 г. на индонезийское правительство усилилось давление международных неправительственных организаций, призывавших его к пересмотру статуса Восточного Тимора и предоставлению ему права на самоопределение. По ряду причин ВС не могли допустить даже мысли о том, что с данной территорией придется расстаться. Часто эксплуатируемый военными довод гласил, что нельзя терять землю, омытую кровью индонезийских солдат. И хотя в этих словах была доля искренности, реальная подоплека позиции армии была несколько иной.

Во-первых, отдать Тимор значило признать свое военное поражение, неспособность за два с лишним десятилетия навести порядок на небольшой территории. Во-вторых, получение Тимором независимости могло вызвать "эффект домино", т. е. привести к усилению сепаратистских движений в других частях архипелага. В-третьих, создание и поддержание очагов напряженности в разных уголках страны могло способствовать оправданию гипертрофированной роли армии в социально-политической жизни.

И после того как в январе 1999 г. без предварительного уведомления и публичных консультаций министр иностранных дел Али Алатас и министр информации Юнус Йосфиах сенсационно объявили о возможности предоставления Восточному Тимору права на самоопределение, армией декларировалась поддержка этой идеи, инициатором которой был сам президент. В недрах ВС, однако, шли иные процессы. Был запущен механизм проведения в жизнь сценария, при котором Индонезия даже при условии осуществления "народной консультации" (референдума на территории, большая часть населения которой при нормальных условиях высказалась бы в пользу отделения) остав-

стр. 66
ляла за собой Восточный Тимор. И армия решила прибегнуть к уже наработанным схемам. Предполагалось, что если "надавить" на тиморцев, то результат голосования будет в пользу индонезийской стороны. Но такая политика не принесла ожидаемых плодов, и в результате Восточный Тимор выбрал выход из состава Индонезии.

Дальнейшие события дают возможность взглянуть на срез психологии индонезийской армии. В сентябре 1999 г., после объявления результатов голосования на Восточном Тиморе, отдавшем голоса "не за тех", начались кровопролитные столкновения. Некоторые исследователи не без оснований отмечали, что данный жест отчаяния (бывший также и предупреждением другим мятежным регионам Индонезии) являлся квинтэссенцией "культуры насилия", выкристаллизовывавшейся в армейских рядах десятилетиями. Несмотря на категорическое отрицание военными своей причастности к происшедшему, их роль в трагедии очевидна. Армия уверовала в свою полную безнаказанность и не сомневалась, вероятно, что ей и в этот раз все сойдет с рук, тем более что некоторые западные страны, подталкивавшие в свое время Джакарту к вторжению на Восточный Тимор, несли за кровопролитие не меньшую ответственность, чем индонезийские военные. Сентябрь 1999 г. показал, что мировоззренческие установки армии, методы решения проблем не претерпели серьезных изменений (справедливости ради стоит отметить, что с момента падения Сухарто прошел ничтожно малый срок - немногим более года). Это не могло не сказаться на принципах выстраивания взаимоотношений между гражданскими властями и ТНИ.

Предложенная главой государства схема решения восточнотиморского вопроса была неожиданной и не вписывалась в общую канву взаимодействия армии и Хабиби, особенно когда на фоне своих слабеющих политических позиций президент пытался заручиться поддержкой ВС. Хабиби искал необходимую опору в преддверии досрочных выборов президента, намеченных на осень 1999 г. Выбор естественным образом падал на ТНИ - все еще наиболее сплоченный и влиятельный институт на политической арене страны. Хабиби в своих устремлениях и расчетах был не одинок. Подобное поведение - желание завоевать благосклонность "сильных" людей - в жаркий год выборов вошло у индонезийских политиков в моду. "В Индонезии по-прежнему нельзя стать президентом без поддержки военных", - справедливо отмечал Вахид [Mietzner, 2006, p. 17]. Главные участники политического процесса в стране имели возможность лично убедиться в истинности слов будущего индонезийского лидера. Во время парламентской кампании партии старались, как правило, не акцентировать внимание на реформировании армии, чтобы не восстановить против себя влиятельный генералитет.

При Хабиби военные декларировали приверженность реформам, но характер и масштаб преобразований были скромными. Слова - дань духу эпохи. Мысли у многих военных были направлены на другое - на сохранение полученных в свое время личных и институциональных преференций. Более того, в речах высокопоставленных военных иногда сквозила мысль: да, ВС будут реформироваться, но и общество не должно стоять на месте. В то же время даже министр Сударсоно, нередко предупреждавший гражданских политиков, что их поведение позволяет армии и дальше играть значительную роль в сфере политики, в начале 2000 г. утверждал: процесс "гражданизации" политики необратим, и практически невозможно, чтобы какой-либо армейский командир попытался взять власть [The International Herald Tribune, 2000].

* * *

В октябре 1999 г. главой государства стал Абдуррахман Вахид. Одним из приоритетов нового президента было выстраивание между гражданскими властями и армией таких отношений, которые привели бы к качественному изменению институциональных установок ВС, реальному и юридическому определениям четких границ профессио-

стр. 67
нальной деятельности ТНИ. На первый взгляд может показаться, что у Вахида не было больших возможностей для реформаторской деятельности: при инициировании коренных изменений важно было не слишком раскачивать политическую лодку, так как это могло вызвать недовольство народа, дестабилизировать и без того наэлектризованную ситуацию в стране и повлечь за собой негативные для властей последствия в виде материализации в конкретную форму реваншистских настроений в некоторых армейских кругах. Вахид первыми же своими решениями, принятыми в новом для него качестве, подтвердил свое реноме политика, стремящегося реформировать современную ему постсухартовскую индонезийскую действительность. Складывалось впечатление, что прореформистская ориентация Вахида подчас объяснялась и подогревалась его склонностью к эпатированию общественности, стремлением плыть против течения.

Следует отметить, что в обозначенный период ВС Индонезии с точки зрения взглядов на необходимость проведения реформ не были монолитными. Расхождения во мнениях наблюдались и при Сухарто, и в первые месяцы после его падения, однако именно при Вахиде уже наметившаяся трещина расширилась. Как полагали многие офицеры, Вахид, в отличие от своего предшественника, бесцеремонно вмешивался во внутренние дела ВС. Лишившись чувства политического самосохранения, президент открыто делал ставку на одну из противоборствовавших армейских группировок - сторонников реформ. Как отмечалось выше, Хабиби заключил с военной верхушкой негласный договор о разделе сфер влияния, отдававший рассмотрение и решение внутренних вопросов ВС на откуп армейской элите. Вахид же стремился сосредоточить в своих руках все нити управления армией, не допуская мысли о том, что любая попытка навязывания ТНИ своей воли может отозваться политическим крахом инициатору столь смелых действий. К числу наиболее известных индонезийских реформаторов в погонах относился генерал-майор Агус Вирахадикусума (весной 2000 г. получивший звание генерал-лейтенанта), который еще при Сухарто указывал на необходимость изменения парадигмы развития ВС. Вахиду импонировали манера поведения Вирахадикусумы, его обличительные речи и характер мышления, вызывавшие стойкое неприятие у значительной части офицерского корпуса. Между консервативным блоком ВС (ядром которого были генерал Виранто, генерал-лейтенант Джаджа Супарман и др.) и реформистским крылом (включавшим генерал-майора Агуса Вирахадикусуму, генерал-майора Саурипа Кади и др.) назрел реальный конфликт, окрашенный в цвета не только идеологического противостояния, но и борьбы за государственные посты и важнейшие позиции на армейской иерархической лестнице.

Одними из первых шагов Вахида в новом для него качестве были смена главнокомандующего ВС и формирование кабинета. Вахид решился нарушить поддерживавшуюся десятилетиями традицию и поставить на пост главкома представителя не СВ, а ВМФ - адмирала Видодо Ади Сучипто. Флот наряду с ВВС традиционно считался менее скованным догматизмом и более раскрепощенным в идеологическом плане видом ВС по сравнению с СВ. Пост министра обороны был отдан гражданскому лицу. Оборонное ведомство возглавил политолог Ювоно Сударсоно, уже имевший опыт правительственной работы [Asiaweek, 1999; Indonesia, 2001]. Как показали первые месяцы президентства Вахида, глава государства планировал активно использовать попавший в его руки инструментарий воздействия на ход преобразований, в том числе в армии. Вахид стремился сыграть на существовавших противоречиях и личной неприязни между видными представителями реформаторского и консервативного лагерей в ВС. Одним из наиболее значимых изменений, рассматривавшихся определенными кругами как своеобразный политический манифест нового главы государства, стало снятие генерала Виранто с должности главкома ВС и перевод его с поста министра обороны на должность министра-координатора по вопросам политики и безопасности. В феврале 2000 г. Виранто был временно отстранен от этой должности (а в мае того же года ге-

стр. 68
нерал покинул свой пост), что, по мнению Вахида, окончательно подготовило поле для проведения дальнейших преобразований [Dewi Fortuna Anwar, 2001, p. 21; Kompas, 14.02.2000; 17.05.2000].

2 марта 2000 г. президент объявил об увеличении численности личного состава полиции Республики Индонезии с 200 тыс. до 600 тыс. человек [Indonesia, 2001]. Острие копья при принятии данного решения было направлено против ВС. Вахид, судя по всему, пытался создать надежный противовес армейскому влиянию в вопросах внутренней безопасности. 8 марта 2000 г. после заседания правительства было объявлено о роспуске Комитета по координации национальной стабильности (БАКОРСТАНАС) и прекращении так называемого особого наблюдения (пенелитиан хусус) за государственными служащими [Kompas, 10.03.2000; Indonesia, 2001]. Оба института уходят своими корнями в эпоху Нового порядка, когда они использовались властями для выявления крамолы и устранения нежелательных элементов с политической сцены страны.

Опираясь на реформистки настроенные элементы в армейских рядах, Вахид и его единомышленники инициировали также аудиторские проверки в близких к ВС финансовых структурах, что привело в конечном счете к дальнейшему сужению кольца вокруг сторонников преобразований. Как представляется, было бы странно ожидать, что активное поведение нового главы государства, за считанные месяцы сумевшего своей политикой противопоставить себя многим представителям армейской элиты, не вызовет ответной реакции. И она последовала в виде атаки на близкого президенту политика Бондана Гунавана, бурных публичных обсуждений так называемых встреч в Булак Рантай (жилой комплекс в Джакарте для старших офицеров сухопутных войск. - Г. С.), во время которых якобы обсуждались перспективы кадровых перестановок в армейской верхушке в пользу реформаторов и соответственно в ущерб противникам преобразований.

Дальнейшей изоляции главы государства способствовало его эксцентричное поведение, делавшее его поступки труднопредсказуемыми. Патриархальная авторитарность президента, замешанная на мессианских идеях, которые ему не были чужды, и усиленная пережитыми инсультами, отталкивала от него даже людей, первоначально примыкавших к его лагерю (или, по крайней мере, открыто и последовательно против него не выступавших). Пренебрежение к словам, произнесенным ранее им же самим, и высокомерное отношение к другим участникам политического процесса также не прибавляли ему популярности и авторитета. Народная поддержка, поначалу довольно широкая, неуклонно снижалась, а обвинения в причастности к коррупционным скандалам делали Вахида уязвимым перед лицом политических оппонентов. Разговоры об импичменте появились задолго до смещения президента с должности. Все это не могло не привести к изменению политического ландшафта страны и перехвату стратегической инициативы военными, в силу известных обстоятельств вынужденными в первой половине президентства Вахида держать оборону и воздерживаться от наступления.

В конце лета - осенью 2000 г. ситуация резко изменилась. Новый начальник штаба СВ генерал Сутарто сразу же обозначил свои приоритеты. Оправдались ожидания, что он будет придерживаться жесткой по отношению к Вахиду линии. На пост заместителя начштаба был проведен "свой" человек - генерал-майор Кики Шахнакри, близкий Сутарто по взглядам [Kompas, 7.11.2000]. Во время встречи с президентом в январе 2001 г. начштаба дал понять, что армия не поддерживает идею введения чрезвычайного положения, высказывавшуюся президентом. Сутарто повторял это и позже, чего Вахид не замечал или старался не замечать. На протяжении первой половины 2001 г. он неоднократно говорил о возможности роспуска парламента и введения чрезвычайного положения [Indonesia, 2001]. По мнению военных, в частности Сутарто, это привело бы к ухудшению и без того непростой ситуации в стране, поэтому армия не поддерживала главу государства в реализации его плана. Подобный подход вписывался в общую кар-

стр. 69
тину взаимоотношений президента и ВС в обозначенный период. Протягивать руку помощи стремительно терявшему власть Вахиду армия не собиралась, но и откровенно топить его также не входило в планы командования ТНИ. Такую политику можно объяснить существовавшей в рядах ВС уверенностью в том, что президент долго не продержится и никаких особых шагов по его свержению предпринимать не надо - он сам лишится власти, и в довольно короткие сроки. Это также позволяло армии внешне несколько отстраниться от борьбы Вахида (не в последнюю очередь с самим собой) за сохранение президентского кресла, чтобы не вызывать определенных ассоциаций с прошлым, когда армия была вершителем политических судеб. Она и в 2001 г. им в значительной мере оставалась, но в новых условиях нужно было сменить риторику и стиль поведения.

В мае 2001 г. Генеральная прокуратура сняла с президента выдвинутые ранее обвинения в коррупции, но парламент принял решение о продолжении процедуры импичмента, что вновь обострило обстановку, а поведение Вахида сделало еще более нервозным. Оставшись практически в полном одиночестве, он отчаянно цеплялся за власть, но переломить неблагоприятную ситуацию был не в силах. 21 июля члены индонезийского парламента приняли решение о проведении 23 числа того же месяца специальной сессии Народного консультативного конгресса (НКК) для обсуждения вопроса об импичменте президенту. Несмотря на активное сопротивление Вахида, НКК собрался в намеченный день и отправил главу государства в отставку. Новым президентом стала Мегавати Сукарнопутри.

* * *

Смена в июле 2001 г. главы государства породила вопросы касательно вектора выработки политики в области военной реформы в течение ближайших нескольких лет. Новый президент Мегавати Сукарнопутри была в неизмеримо большей степени приемлемой фигурой для ВС, чем Вахид. Сущность и событийное наполнение отношений между гражданскими властями и армией при Мегавати напоминали скорее о временах президентства Хабиби, нежели Вахида: стороны старались воздерживаться от публичного выяснения отношений и предъявления взаимных претензий. Возникает вопрос: почему Мегавати пыталась (еще в бытность вице-президентом) наводить мосты с генералитетом? Потому что отдавала себе отчет в одном из главных факторов индонезийской политики: голос ВС решает если не все, то очень многое? Или в силу того, что ТНИ по духу и воззрениям ей близка? Видимо, действовали оба фактора. Идея национального единства и сохранения территориальной целостности страны использовалась Сукарнопутри для того, чтобы набрать дополнительный вес в глазах населения. Ради воплощения в жизнь этих целей Сукарнопутри считала возможным поступаться и демократическими ценностями. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что одним из естественных союзников нового президента стала армия. ВС в 2000-2001 гг. под влиянием наступательной реформаторской деятельности Вахида осознали важность внутреннего единства и сомкнули свои ряды для защиты институциональных интересов (так, как они понимались военной верхушкой).

Еще одним фактором в пользу сближения ВС и президента была атмосфера взаимного недоверия, характеризовавшая отношения между гражданскими политиками. Непрекращающаяся мелочная подковерная борьба и дрязги, плетение интриг, являющиеся неотъемлемой частью политического процесса, подталкивали нового главу государства к поиску опоры за пределами гражданской части политического спектра. События 11 сентября 2001 г. в США и последовавшее объявление войны силам, которые используют терроризм как средство достижения поставленных целей, стали еще одной козырной картой в руках армии, доводом в пользу сохранения ею своей роли в

стр. 70
жизни государства. Аналогичные последствия имели и сотрясавшие Индонезию теракты.

Мегавати было бы непросто в новых условиях найти в армии платформу для проведения преобразований в военной среде (каковой для Вахида, например, была группа Вирахадикусумы и его единомышленников). Да она и не предпринимала подобных попыток. Это стало видно в первую очередь из ее подхода к решению кадровых вопросов. В отличие от Вахида, пытавшегося расположить на важных постах "своих" людей, готовых проводить его "революционную" политику, Сукарнопутри вела себя гораздо более осторожно и сдержанно, что приносило дивиденды как ей самой, так и армии. Министром обороны был назначен Матори Абдул Джалил, который не мог играть роль серьезного противовеса армейской элите. Эдриартоно Сутарто, начштаба СВ, пошел на повышение и получил пост главкома. Негласная традиция - выходец из СВ во главе армии - была после некоторого перерыва восстановлена. Вполне вписывалось в общую картину кадровых перестановок и назначение консерватора Рямизарда Рякуду на пост начштаба СВ [Mietzner, 2006, p. 34].

Территориальные проблемы в различных районах архипелага во многих отношениях являлись своеобразным барометром, указывавшим на настроения и образ мыслей представителей индонезийской политической элиты, к которой, несомненно, относится и офицерская каста.

Одной из давних болевых точек Индонезии был расположенный на северной оконечности Суматры Ачех, где боевые действия против Движения за независимый Ачех (ДНА) продолжались с 70-х гг. XX в. В ходе предвыборной кампании 1999 г. Мегавати не без пафоса говорила, что не позволит и капле народной крови пролиться на земле, которая так много сделала для получения Индонезией независимости. Но именно при Мегавати в 2003 г. началась крупнейшая в постсухартовсую эпоху военная операция против ачехских повстанцев, что не без оснований можно считать очередным шагом навстречу армии. Не было и реального судебного преследования лиц, считавшихся причастными к нарушениям прав человека в "горячих точках" страны. Справедливости ради стоит отметить, что нежелание нагнетать обстановку вокруг перспективы суда над некоторыми военными командирами в большей или меньшей степени характерно для всех президентов Индонезии после Сухарто. По мере приближения президентских и парламентских выборов 2004 г. становилось все очевиднее, что индонезийский народ устал от политического хаоса, экономической разрухи и сопровождающих их разговоров о необходимости расставания страны с авторитарным прошлым путем углубления демократических преобразований. Сухартовская Индонезия с рядом ее недостатков представала в новом, более благоприятном, нежели всего несколько лет назад, свете. Реформаторский импульс постепенно угасал, что было весьма закономерно. Это нашло свое отражение и в законе N 34 от 2004 г. о Национальной армии Индонезии, утвержденная редакция которого стала гораздо менее радикальной, чем того хотели некоторые демократически настроенные круги. Финальные обсуждения данного документа пришлись на последние дни пребывания Сукарнопутри у власти. Реализация проекта началась уже при новом президенте - Сусило Бамбанге Юдойоно.

* * *

Президентские выборы 2004 г. в Индонезии рассматривались многими как своеобразный водораздел в новейшей истории страны: их исход мог стать лакмусовой бумажкой, показывающей, насколько далеко индонезийская общественность ушла от эпохи Нового порядка с его категориями мышления, политической культурой и механизмами принятия решений. Ностальгические настроения по несвободным с политической точки зрения, но вполне стабильным и сытым временам правления Сухарто нашли

стр. 71
свое отражение и в составе участников президентской гонки: в числе основных претендентов на победу было двое политиков с армейским прошлым - отставные генералы Виранто и Сусило Бамбанг Юдойоно. Последний во втором туре одержал уверенную победу над действующим президентом Мегавати Сукарнопутри.

Став главой государства, Юдойоно был вынужден приступить к решению широкого круга вопросов различной направленности. Одним из важных пунктов повестки дня был вопрос о реформировании армии, которое при предшественниках Юдойоно не имело систематического характера и нередко приносилось в жертву конъюнктурным политическим соображениям. Вышедший из армейских рядов, Юдойоно был прекрасно осведомлен о сущности протекающих в войсках процессов и трудностях, которые испытывает ТНИ. Президент осознавал, что, акцентируя внимание на необходимости реформирования ВС, он противопоставляет себя наиболее консервативно настроенным представителям военной элиты, и это отразилось и отражается на его подходе к проведению преобразований: постоянное подчеркивание приверженности реформам сочетается с иногда заметным стремлением пойти армии навстречу по тому или иному вопросу. Он не мог также не сознавать, что эффективность и темпы реформ в ВС сдерживаются незначительными объемами финансирования силовых структур и рядом психологических факторов.

Одним из важнейших элементов политики на оборонном направлении при Юдойоно можно считать проведение в жизнь закона N 34/2004 о ТНИ, направленного на профессионализацию деятельности армии, ее постепенный уход из политико-экономического пространства [Undang-Undang..., 2004]. Главным камнем преткновения при реализации данного документа, безусловно несущего определенный конструктивный заряд, является невозможность перенести многие позитивные положения закона в практическую плоскость в условиях современной Индонезии. Так, вытесняя армию из сферы бизнеса, государство должно предложить компенсацию в виде существенного увеличения объема оборонного бюджета, чего оно сделать в обозримом будущем не сможет. Но в целом в годы президентства Юдойоно видоизменение законодательного фундамента функционирования ВС занимало видное место в индонезийской политике. В 2006-2007 гг. очередным катализатором полемики вокруг места и роли ВС в социально-политической жизни страны стало обсуждение законопроектов о национальной безопасности и военном судопроизводстве [Antara, 07.02.2007; Kompas, 09.02.2007; 29.11.2007].

Еще одним предметом горячих дискуссий стала проблема предоставления военным права голоса на выборах. Данный вопрос на протяжении последних лет поднимался довольно часто, особенно в тот момент, когда страна находилась на пороге народного волеизъявления. При Сухарто армия позиционировала себя как общенациональную, надэтническую и надконфессиональную силу и занимала, по официальной версии, нейтральную позицию во время выборов в стране. Представители АБРИ не могли реализовать право голоса. В изменившихся условиях, когда происходит постепенный отказ от многих элементов политического наследия Индонезии, лишение права голоса определенного слоя населения (или, точнее, добровольный отказ этой группы от данного права) выглядит на первый взгляд несколько архаично. И армейское командование, и гражданские власти осознают, что имеют дело с довольно тонкой материей. В частности, ставится под сомнение свобода военнослужащих в проявлении своих политических симпатий во время голосования. Перед выборами 2004 г. ВС объявили о своем нейтралитете и в целом его соблюдали. Главком Джоко Суянто (которого в декабре 2007 г. сменил генерал Джоко Сантосо), вступив в должность в феврале 2006 г., заявил о приоритетных направлениях своей работы в новом качестве. В ряду задач, требующих внимания главнокомандующего, был и вопрос о праве голоса представителей армии [Antara, 20.02.2006; 08.12.2007].

стр. 72
Оживленная дискуссия по поводу упомянутых выше законопроектов получила широкое освещение в прессе и отодвинула на второй план объявление о том, что ТНИ будет в 2007 г. переведена на новые доктринальные рельсы. Как устаревшая, прежняя доктрина Чатур Дхарма Эка Карма ("четыре долга - одна судьба") уступит место новой - Три Дхарма Эка Карма ("три долга - одна судьба") [Kompas, 25.01.2007]. Старая охватывала СВ, ВВС, ВМФ и полицию. Новая же не будет относиться к полиции, несколько лет назад вышедшей из-под контроля военных. Видоизменение доктринальной основы деятельности ВС связано с преобразованием их статуса и функции в постсухартовской Индонезии. В новой доктрине внимание акцентируется на отказе армии от участия в политическом и экономическом процессах, течение которых без участия армии при Сухарто было немыслимо.

Были все основания полагать, что по мере приближения президентской и парламентской кампаний проблема реформирования армии превратится в объект политических спекуляций, а сами ВС примут непосредственное участие в предвыборной гонке, пользуясь своим авторитетом и сохраняющимся политическим весом. В некоторой степени, так оно и получилось. Многие аналитики отмечали, что кастовая солидарность армии во время жарких политических баталий может быть нарушена. Уже задолго до начала предвыборной кампании были заметны признаки фронды в определенных армейских кругах. Например, влиятельные отставные военные Три Сутрисно, Виранто и другие неоднократно выступали с критикой в адрес президента. Более того, недовольство уже начало организационно оформляться: в декабре 2006 г. была создана Партия народной совести (ПНС), в которую вошли и два упомянутых выше генерала. В целом около 30% отцов-основателей партии были выходцами из армейской среды [Fajar, 2006; Jawa Pos, 2007; Kompas, 22.12.2006; Koran Tempo, 2006; Republika, 2006; Sinar Harapan, 2006]. Чрезвычайно активно в ходе предвыборной кампании вели себя и некоторые другие отставные офицеры, в том числе Прабово Субианто, за которым стояла образованная в 2008 г. партия "Движение за великую Индонезию". Разумеется, нельзя забывать и о действующем президенте Сусило Бамбанге Юдойоно - главном фаворите президентских выборов, платформой которого является Партия демократов. Подчеркнем, что данная статья писалась в тот момент, когда результаты битвы за места в парламенте и президентское и вице-президентское кресла еще не были известны. Однако не было сомнений в том, что политикам с военным прошлым суждено сыграть в этом сражении одну из самых заметных ролей.

Подводя итог, следует отметить, что Индонезия в годы правления первых четырех постсухартовских президентов добилась значительного прогресса в деле преобразования различных сторон своего политического, экономического и общественного бытия. Реформы в армии не исключение. Имеются определенные признаки эволюционирования ВС в сторону профессионализации ее деятельности. Это долгий и болезненный процесс, сопряженный со значительными издержками политико-экономического и психологического характера. Ситуация в государстве не совсем стабильна, и следовательно, у военных не будет недостатка в соблазнах очередной раз "спасти" нацию и заодно обеспечить себе выгодное положение в политике и бизнесе. При Новом порядке ВС представляли собой становой хребет всего политико-экономического процесса, их власть была всепроникающей и всеобъемлющей. После ухода Сухарто положение существенно изменилось, но политический инфантилизм гражданских структур, помноженный на ностальгические настроения многих индонезийцев, создает предпосылки для замедления армейских реформ.

стр. 73
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Antara. Jakarta.

Asiaweek. Hong Kong, 05.11.1999.

Dewi Fortuna Anwar. Negotiating and Consolidating Democratic Civilian Control of the Armed Forces // Politics and Security Series. East-West Center, Washington. No. 4, February 2001.

Fajar. Makassar, 22.12.2006.

Indonesia. Ithaca, N 71 (апрель 2001 г.).

Instruksi Presiden Republik Indonesia Nomor 2 Tahun 1999 tentang Langkah-Langkah Kebijakan dalam Rangka Pemisahan Kepolisian Negara Republik Indonesia dari Angkatan Bersenjata Republik Indonesia.

The International Herald Tribune. P., 26.02.2000.

Jawa Pos. Surabaya, 26.03.07.

Kompas. Jakarta.

Koran Tempo. Jakarta, 20.12.2006.

Kristiadi J. The Future Role of ABRI in Politics // Post-Soeharto Indonesia: Renewal or Chaos? Ed. by Geoff Forrester. KITLV Press (The Netherlands). Institute of Southeast Asian Studies (Singapore), 1999.

Mietzner M. The Politics of Military Reform in Post-Suharto Indonesia: Elite Conflict, Nationalism, and Institutional Resistance // Policy Studies 23. East-West Center. Washington, 2006.

Republika. Jakarta, 18.12.2006.

Sinar Harapan. Jakarta, 22.12.2006.

Undang-Undang Republik Indonesia. Nomor 3 Tahun 1999 tentang Pemilihan Umum.

Undang-Undang Republik Indonesia. Nomor 34 Tahun 2004 tentang Tentara Nasional Indonesia.

Permanent link to this publication: