В последнее десятилетие получена большая серия радиоуглеродных дат для погребальных комплексов Саяно-Алтая, откалиброваны измерения возраста образцов, сделанные в предшествующие годы. Наибольшую полемику вызывают радиоуглеродные даты для памятников скифской эпохи и раннехуннского времени; многие из них отличаются от археологических. Чаще всего подвергается сомнению правомерность омоложения Больших Пазырыкских курганов на Алтае до 300 - 250 гг. до н.э., удревнения ранних уюкско-саглынских комплексов на территории Тувы и ранних сарагашенских курганов в Минусинской котловине до VIII-VII вв. до н.э., отнесения некоторых тесинских курганов-склепов к скифскому, а не хуннскому времени, а также даты для позднейших уюкско-саглынских и сарагашенских памятников. Вероятно, в ряде случаев ошибки отражают объективную сложность радиоуглеродного датирования комплексов, сооруженных в 800 - 400 гг. до н.э. Получение достоверных дат возможно при использовании комплекса методов, важно проводить сопоставление полученных результатов по отдельным культурно-историческим периодам.
Введение
Радиоуглеродный анализ занимает лидирующее положение среди других естественно-научных методов датирования археологических памятников. В связи с совершенствованием в последнее десятилетие технических возможностей расширяется сфера его применения. Появилась надежда, что определение абсолютного возраста археологических объектов теперь не будет составлять особых сложностей: достаточно лишь корректно взять пробы для радиоуглеродного анализа. Однако по мере публикации пересчитанных по новым методикам полученных ранее и сегодня дат стали очевидными расхождения результатов радиоуглеродного анализа с данными, основанными на традиционных археологических методах датирования (типологический, вещевых аналогий, исторической идентификации и др.). В результате обобщения серии новых радиоуглеродных дат для археологических памятников Южной Сибири культуры эпохи бронзы и раннего железного века отнесены к более раннему периоду, чем было определено прежде [Gorsdorf, Parzinger, Nagler, 2004].
Расхождения в датах потребовалось объяснить и, если возможно, устранить. М. Л. Подольский выделил философский аспект проблемы: "Археологическое моделирование (подразумевается создание археологических типологий. - Н. К.) и радиоуглеродный анализ разнородны, они лежат в разных плоскостях наших знаний. Существуют точки соприкосновения (пересечения) этих плоскостей, совокупность которых
стр. 77
мы условно считаем осью времени. Но было бы наивно полагать, что численные результаты, относящиеся к принципиально различным областям науки, будучи спроецированы на эту условную ось, должны обязательно совпасть". При этом М. Л. Подольский не отвергает ни принципиальной возможности этих совпадений, ни перспективности самого метода радиоуглеродного анализа, данные которого, судя по его заключению, можно использовать, конструируя "работоспособные археологические модели" [2002, с. 66]. Л. С. Марсадолов, много лет занимающийся дендрохронологией курганов Саяно-Алтая и установивший абсолютную хронологию Пазырыкских курганов на основе археологических параллелей в хорошо датированных Семи-братних курганах, обозначил "подводные камни" самого метода радиоуглеродного датирования, о которых обычно умалчивают специалисты. Поводом для критики послужило омоложение на 150 лет пазырыкских курганов Алтая, основанное на пересчете старых и привлечении новых радиоуглеродных дат [2002, с. 93 - 103]. В качестве возможных причин, влияющих на конечные результаты, названы изменения калибровочных шкал, условный характер определения полураспада 14С, возможные радиоактивные аномалии в местах раскопок [Там же, с. 99]. В. А. Дергачев отметил разницу в полученных датах и признал необходимым "подстраивать" и "контролировать" те и другие методы исследований, но не объяснил, по какому принципу нужно проводить такую корректировку [1997, с. 66 - 67].
Сравнение приведенных работ позволяет выделить три основных вопроса: 1. Следует ли абсолютно доверять радиоуглеродным датам? 2. В чем причины расхождения радиоуглеродных и археологических датировок? 3. Можно ли провести корреляцию дат, полученных разными методами? Однозначно ответить на них одному специалисту практически невозможно, нужны дополнительные пояснения представителей разных наук. Такого рода пояснения содержатся в коллективной монографии "Евразия в скифскую эпоху. Радиоуглеродная и археологическая хронология" [2005].
Появление данной книги - несомненно, событие в евразийской скифологии. Ей нет аналогов по широте, проблеме, охвату привлекаемых для изучения археологических комплексов, значению полученных выводов. Эта работа - блестящий результат сотрудничества ведущих специалистов в области гуманитарных и естественных наук известных научных центров России, Украины, Великобритании, Нидерландов, Швеции, Шотландии. Достоинством книги является прежде всего объективность описания самого метода исследования и изучения конкретных материалов разных памятников. Не скрываются возможные погрешности радиоуглеродного датирования, не затушевываются возникающие противоречия. В монографии четко определено место радиоуглеродного метода по сравнению с другими: типологическим, методом датирования по аналогиям и импортным материалам, методом исторических идентификаций. Ясно изложена суть дендрохронологического и радиоуглеродного методов датирования, объяснен принцип калибровки радиоуглеродных дат. На примере ряда объектов изучения показаны принципы построения дендрорядов, их корреляции, относительного датирования, использования калибровочных кривых при переводе радиоуглеродного возраста в календарную дату. Особо выделен временной отрезок с 800 по 400 г. до н.э., т.н. гальштадтское плато, где калиброванный календарный интервал радиоуглеродной даты значительно шире, чем на других участках. Для устранения этого недостатка применен метод согласования с калибровочной кривой (wiggle matching), требующий серии радиоуглеродных дат отдельных участков дерева не менее чем в десять годичных колец каждый. Применение этого метода позволило более точно определить возраст некоторых азиатских комплексов. По мнению авторов, полученные даты являются опорными при определении возраста других однотипных памятников в конкретном регионе. На основе калиброванных радиоуглеродных дат определятся возраст памятников, расположенных на обширной территории от Саяно-Алтая до Северного Кавказа. Приведены сводные таблицы радиоуглеродной хронологии скифских памятников Центральной Азии (Тува, Алтай), карасукских и татарских Минусинской котловины, скифских на территории Южного Приуралья, Нижнего Поволжья, Северного Кавказа и Северного Причерноморья. Авторами сделаны выводы о характере и последовательности развития предскифских и скифских культур Саяно-Алтая.
В силу определенных обстоятельств на археологических материалах Минусинской котловины всегда отрабатывались и уточнялись периодизации и хронологии памятников разных эпох. Эти схемы имели ключевое значение при изучении археологических комплексов в соседних регионах Центральной Азии, Южной и Западной Сибири. Среди культур скифского времени эталонной является яркая и самобытная татарская. Поэтому вполне объяснимо, что после прочтения книги возникает желание проверить достоверность выводов в первую очередь на материалах раскопок археологических памятников в Минусинской котловине. Однако до обсуждения радиоуглеродных дат необходимо дать некоторые существенные пояснения, без которых невозможна дальнейшая дискуссия.
Метод исторических идентификаций
Наглядные примеры применения данного метода содержатся в монографии С. В. Киселева "Древняя история Южной Сибири" [1949]. Один из наиболее пока-
стр. 78
зательных - историческая идентификация, сделанная для раскопанного около Абакана дворца китайской архитектуры. По мнению С. В. Киселева, в нем в первой четверти I в. до н.э. мог проживать бывший ханьский полководец, хуннский наместник Ли Лин [Там же, с. 267 - 272]. Однако позднее было установлено, что здание построено в 9 - 23 гг. н.э. и в связи с этим изменилась историческая интерпретация памятника [Вайнштейн, Крюков, 1976].
По сути, методу исторических идентификаций близка хронологическая привязка наиболее значительных изменений, происходивших на стыках археологических культур и их этапов в особенностях устройства памятников, погребальном обряде и инвентаре, к конкретным историческим событиям, зафиксированным в письменных источниках.
Наиболее ранние аналоги карасукским бронзам С. В. Киселев отметил в материале раскопок последней столицы династии Инь в Аньяне (начиная с ХР/в. до н.э.), но появление и существование карасукской культуры в Минусинской котловине синхронизировал со временем раннего Чжоу (1122 - 722 гг. до н.э.) [1949, с. 95, 105 - 106]. В соответствии с этими представлениями начало татарской культуры было отнесено к VII в. до н.э. Исследователь выделил три стадии развития культуры; финал последней, по его мнению, соответствует примерно рубежу эр [Там же, с. 108 - 176]. Анализируя памятники гунно-сарматского времени, С. В. Киселев отметил важнейшие исторические события конца IV-III в. до н.э., помогающие понять суть происходивших изменений: походы Александра Македонского в Среднюю Азию и образование эллинистических государств, миграцию сакских и массагетских племен, активизацию сарматов на западе, образование хуннского военного союза на востоке [Там же, с. 177]. Из больших алтайских курганов к началу раннего (хуннского) периода гунно-сарматской эпохи был отнесен Первый Пазырыкский курган (середина III в. до н.э.), как более молодые определены Катандинский, за ним - Берель и Шибе [Там же, с. 189,216]. Из такого понимания начала новой эпохи следует, что в Минусинской котловине в раннехуннский период были сооружены поздние курганы второй стадии развития татарской культуры, затем появились тесинские курганы-склепы и грунтовые могилы, отнесенные С. В. Киселевым к третьей стадии, в поздний период гунно-сарматской эпохи возводились памятники таштыкской культуры. Отметим, что большие курганы пазырыкской культуры С. В. Киселев, опираясь на их сходство по конструкции, погребальному обряду и некоторым вещам с курганами хуннской знати, раскопанными в Монголии в горах Ноин-Улы, относил к хуннской эпохе. Он находил параллели в конструкциях Больших Пазырыкских курганов и некоторых таштыкских склепов, например земляного кург. 1 на Уйбате. Эти параллели сейчас объяснимы. Пазырыкские и более поздние ноин-улинские архитектурные традиции органично сочетались (вместе с другими) в конструкциях тесинских курганов-склепов и сохранялись до таштыкского времени [Kouzmine, 2005].
Соотнести исторические события с периодизациями и хронологическими определениями для археологических памятников Саяно-Алтая исследователи пытаются и сегодня. Д. Г. Савинов сопоставил время появления новых культур (или их этапов) на территории Тувы, Минусинской котловины и Алтая с конкретными историческими событиями - концом государства Западное Чжоу (770 г. до н.э.), созданием Ахеменидской империи (550 г. до н.э.), походами Александра Македонского в Среднюю Азию (20-е гг. IV в. до н.э.), северным походом Маодуня (201 г. до н.э.), перенесением столицы хунну в Северную Монголию (120 г. до н.э.), разделением хунну на северных и южных (55 г. до н.э.), победой сяньбийцев над хуннами (93 г. н.э.), окончанием господства сяньбийцев (середина III в. н.э.), переселением тюрков Ашина на Монгольский Алтай (460 г. н.э.). Подразумевается, что между историческими событиями и изменением археологических памятников имеется причинно-следственная связь [Савинов, 1991, с. 93 - 96]. Д. Г. Савиновым сделаны исторические сопоставления, но только для археологических культур на территории Тувы [2002, табл. I]. Отметим, что в схемах исследователя между археологическими и историческими событиями имеется временной разрыв.
В работе В. В. Боброва, А. С. Васютина, С. А. Васютина те же даты, связанные с историей хунну, сопоставлены со временем существования конкретных археологических комплексов на территории Тувы и Алтая [2002, с. 123 - 130]. В предложенной авторами таблице [Там же, с. 129] удивляет однозначность трактовки появления ряда культурных комплексов на Алтае и в Туве в связи с событиями 201 г. до н.э., без учета возможных временных допусков. Жаль, что для сравнения не привлечены одновременные погребальные памятники тесинской культуры Минусинской котловины, - общая картина была бы информативно более насыщенной.
Археологический метод
Четких датирующих аналогов предметам предскифского и древнескифского времени, найденным в курганах Саяно-Алтая, пока не выявлено. Их поиски в датированных комплексах Китая, возможно, увенчаются успехом, и тогда можно будет более точно определить время распространения однотипных вещей; это направление связей кажется наиболее перспективным. Нет и опорных археологических дат, подтверждающих, что прекращение сооружения памятников раннескифского периода и появление комплексов скифского времени произошли после середины VI в. до н.э.
стр. 79
В Минусинской котловине в это время получили распространение курганы биджинского типа.
Исследователи пока не пришли к единому мнению об археологической дате для памятников позднескифского и раннехуннского времени в Саяно-Алтае. Наиболее важным здесь является определение времени распространения предметов "хуннского типа", которые встречаются в позднейших комплексах скифского времени, присутствуют в смешанных памятниках, сочетающих традиционные и инновационные черты, а в полном наборе характерны для инвентаря памятников хуннской эпохи. Вещевой комплекс сюнну, по хорошо аргументированному мнению С. С. Миняева, сформировался к концу II в. до н.э. [1998, с. 70 - 83]. Однако это не означает, что некоторые вещи, ставшие позднее неотъемлемой частью погребений сюнну, не могли появиться ранее, в период формирования этого комплекса в конце III - II в. до н.э. Более того, сам С. С. Миняев отмечает, что исследованные на территории Китая более ранние памятники могли быть основой для формирования материальной культуры сюнну [1998, с. 81 - 82].
Таким образом, археологическое датирование комплексов конца III - конца II в. до н.э. крайне сложно, каждый из исследователей решает этот вопрос по-своему. Например, В. В. Бобров, А. С. Васютин, С. А. Васютин появление памятников улугхемского типа в Туве относят к 201 г. до н.э. и связывают с северным походом Маодуня [2002, с. 129]. Д. Г. Савинов считает, что эти объекты были сооружены позднее 120 г. до н.э., после перенесения ставки сюнну в Северную Монголию и сложения материального комплекса сюнну [2002, табл. I].
В этой связи следует отметить, что при использовании исторического и археологического методов датирования могут быть получены разные результаты. Так, Д. Г. Савинов, опираясь на приведенные выше важнейшие события истории хунну, охарактеризовал последовательные культурные изменения, проявившиеся на территории Тувы в новую эпоху [Там же, с. 150 - 154]. При этом он отметил: "Такое понимание культурно-исторических процессов, происходивших в начальный период гунно-сарматского времени, на наш взгляд, более соответствует действительности, чем рассмотрение различного рода инноваций хуннского происхождения в одном хронологическом срезе, как это предлагается В. А. Семеновым*" [Там же, с. 154]. Критика вызвала недоумение В. А. Семенова [2003, с. 82]. И это совершенно понятно. Анализируя исследованные им комплексы озен-алабелигского этапа (срубы, каменные ящики и склепы), В. А. Семенов выделил 13 вещей-индикаторов, большая часть которых имеет аналоги в могильниках северных хунну. Приводимая им дата (II-I вв. до н.э.) обоснована археологически [Там же, с. 76 - 79]. По указанным выше причинам она не может быть более точно привязана к конкретным историческим событиям. Реконструкция Д. Г. Савинова гибка и привлекательна, но основана скорее на интуитивном понимании культурных изменений, чем на конкретных археологических датах.
Э. Б. Вадецкой разработан и применен метод археологического датирования погребальных комплексов Минусинской котловины рубежа эр по бусинам, аналогичным найденным в памятниках Северного Причерноморья [1999]. Приводимую дату уточняют выводы, основанные на результатах химического анализа бусин [Галибин, 2001].
Хронология и периодизация памятников тагарской культуры
В указанной выше коллективной монографии [Евразия.. ., 2005] для татарских памятников Минусинской котловины наиболее обоснованной названа периодизация М. П. Грязнова [1979]: в ней в пределах VIII-I вв. до н.э. курганы каждого из шести последовательных этапов (баиновский, черновский, подгорновский, биджинский, сарагашенский, лепешкинский) существуют около одного века, а курганы-склепы и грунтовые могилы последнего (тесинского) этапа - два века. Сарагашенские и лепешкинские курганы М. П. Грязнов относил к IV-III вв. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 96 - 97].
В 1979 г. была опубликована еще одна работа, посвященная периодизации татарских памятников; в ней дана обобщающая характеристика погребальных комплексов каждого из трех выделяемых автором культурно-исторических периодов в тагарской культуре: раннетатарского (VIII-VI вв. до н.э., памятники первых трех этапов по М. П. Грязнову), среднетагарского (или сарагашенского, V-III вв. до н.э., памятники последующих трех этапов по М. П. Грязнову) и позднетагарского (II-I вв. до н.э., тесинские памятники) [Кузьмин, 1979]. Данная тема нашла развитие в последующих публикациях [Кузьмин, 1984, 1987а, б]. Из контекста исследований следовало, что погребальные комплексы каждого из трех культурно-исторических периодов в принципе могут оцениваться как разнокультурные.
Позднее курганы второго (сарагашенского) периода (V-III вв. до н.э.) были изучены более подробно: выделены и охарактеризованы ранняя, средняя и поздняя (лепешкинский тип) группы памятников. Дата ранних сарагашенских курганов была удревлена до V в. до н.э. Соответственно, сооружение курганов биджинского типа, занимающих промежуточное положение между подгорновскими и сарагашенскими, следует связывать с VI в. до н.э. [Кузьмин, 1994а].
Г. Н. Курочкин в ходе анализа материалов раскопок Большого Полтаковского кургана, опираясь на наиболее ранние аналоги сарагашенским вещам в памятни-
* Речь идет о работе [Семенов, 1999].
стр. 80
ках, исследованных на смежных и более удаленных территориях, датировал сарагашенские могилы периодом от конца VII до рубежа V-IV вв. до н.э. [1993. с. 33]. Корректность отнесения к дальним аналогам находок из раннесакских могильников Тагискен и Уйгарак, а также савроматских памятников Южного Приуралья требует тщательной проверки; ближайшие аналоги отмечены в кургане Туэкта-2. Дата памятника дана по СИ. Руденко, который сооружение курганов Туэкта-1 и - 2 связывал со второй половиной VI в. до н.э.. отмечая, что кург. 2 сооружен позднее кург. 1 [1960, с. 336]. Согласно результатам радиоуглеродного датирования, курган Туэкта-1 относится примерно к середине V в. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 82 - 83, 215].
Анализ погребальных памятников последнего (тесинского) этапа татарской культуры позволил сделать вывод о том, что в степной части Минусинской котловины с конца III в. до н.э. до начала III в. н.э. существовала тесинская культура, сменившая татарскую [Кузьмин, 1992,1995; Kouzmine, 2005]. По мнению Э. Б. Вадецкой, позднесарагашенские курганы, тесинские курганы-склепы и грунтовые могильники, таштыкские грунтовые могилы и некоторые из малых таштыкских склепов сооружались одновременно в первые века нашей эры [1999].
Наиболее доказательной является археологическая дата, которая согласуется с относительной хронологией, основанной на результатах анализа данных горизонтальной и вертикальной стратиграфии памятников, раскопанных на одной небольшой территории. Подобная процедура исследования успешно применялась в первой трети XX в. С. А. Теплоуховым при выделении культур Минусинской котловины [1927, 1929], а позднее - М. П. Грязновым во время раскопок памятников у горы Тепсей [1979].
Эта методика применялась и при анализе стратиграфического соотношения сарагашенских курганов, тесинских курганов-склепов и грунтовых могил, а также таштыкских памятников, исследованных на территории Означенской оросительной системы (юг Хакасии) в 1979 - 1985 гг. В результате удалось определить временную последовательность сооружения здесь памятников тагарской, тесинской и таштыкской культур, а также установить относительную хронологию тесинских погребальных комплексов: сарагашенские курганы - тесинские курганы-склепы с бронзовыми миниатюрами (I этап тесинской культуры) - тесинские курганы-склепы и грунтовые могилы с железными вещами (II этап) - грунтовые могилы с железными вещами (III этап) - таштыкские памятники. Для проверки полученной относительной хронологии памятников тесинской культуры были привлечены стратиграфические материалы, полученные во время раскопок в других местах Минусинской котловины [Kouzmine, 2005].
Относительная хронология тесинских памятников стала основой для создания их периодизации. Благодаря этой периодизации в дальнейшем удалось провести типологический анализ погребальных конструкций, обряда и инвентаря, а также выделить значимые признаки и осуществить их корреляцию. Выделенные вещи-индикаторы позволили сделать выводы о сосуществовании ряда позднейших сарагашенских курганов и ранних тесинских курганов-склепов I этапа, а также о принадлежности к III этапу тесинской культуры помимо грунтовых могил двух склепов. Установленное по датирующим аналогам время функционирования погребальных памятников тесинской культуры (конец III в. до н.э. - начало III в. н.э.) соответствует эпохе правления династии Хань в Китае и периодам господства в Центральной Азии сначала сюнну, а затем сяньби [Ibid].
Оценка результатов радиоуглеродного датирования
С учетом специфики радиоуглеродного анализа теоретически были возможны расхождения между археологическими и радиоуглеродными датами на временном отрезке VIII-V вв. до н.э. ("гальштадтское плато"), И они обнаружились. Не вызывает вопросов удревнение абсолютных дат баиновских, черновских и части подгорновских курганов в интервале с XI до начала и середины VIII в. до н.э.; этот вывод согласуется с отмеченным ранее наблюдением М. П. Грязнова о том, что аналоги аржанским вещам имеются в подгорновских комплексах [Евразия..., 2005, рис. 4, 6].
Широкая дата подгорновских курганов, начальный рубеж которой ранее VIII в. до н.э., включает VII (Казановка-3, кург. 2, мог. 2) или даже почти весь VI в. до н.э. (Казановка-2, кург. ID, мог. 1; Казановка-3, кург. 3В, мог. 2; Летник-6), что определяет верхнюю границу времени их сооружения [Там же]. Одна могила, отнесенная к биджинскому этапу (Пригорск-1, кург. 1, мог. 2), датируется VIII-VI вв. до н.э. [Там же, с. 140, 227, рис. 4, б]. Некоторые из сарагашенских комплексов - Медведка-II, кург. 1, мог. 1; кург. 2, мог. 1; Черемшино, кург. 1, мог. 1 - 3 - датированы неверно и отнесены к ранней группе ошибочно. Четко обособилась в пределах IV-III вв. до н.э. группа поздних сарагашенских курганов, исследованных в 1980-х гг. на территории Означенской оросительной системы; эти объекты можно синхронизировать с Большими Пазырыкскими курганами Алтая [Там же, рис. 4, 6]. Для более ранних сарагашенских памятников приводятся даты с VIII по V в. до н.э.; такой разброс дат обусловлен сложностями, возникающими при определении абсолютного времени на участке, называемом "гальштадтским плато". Даже принимая во внимание эти сложности, полной неожиданностью становится заключение авторов исследования "Евразия..." о сооружении ранних сара-
стр. 81
гашенских курганов в VIII или даже в конце IX в. до н.э. [Там же, с. 118, 223]. В этой связи необходимо сделать несколько важных для последующей дискуссии замечаний: 1) не совсем ясна сложившаяся ситуация, при которой радиоуглеродные даты для археологических комплексов Саяна-Алтая одного культурно-исторического периода, имеющих многочисленные вещевые аналоги в памятниках соседних регионов, в одном случае омолаживают эти объекты до IV-III вв. до н.э. (Алтай, пазырыкские курганы), в двух других удревняют до VI в. до н.э. (Тува, срубы могильников Суглуг-Хем-1 и - 2) или даже до VIII в. до н.э. (Минусинская котловина, сарагашенские курганы), что в последнем случае выводит эти памятники за рамки данного культурно-исторического периода; 2) при "растянутой" дате для склепов с коллективными захоронениями, время функционирования которых могло быть достаточно длительным, следует, видимо, ориентироваться на верхние даты, ведь закрытые археологические комплексы датируют по самым поздним вещам. Проверить данное положение можно самим методом радиоуглеродного датирования. К настоящему времени накоплен большой антропологический материал из сарагашенских и тесинских курганов-склепов. Скелеты в этих памятниках лежали слоями. Датирование по костям скелетов из разных уровней залегания помогло бы решить вопрос о продолжительности функционирования склепов (даже по относительному соотношению дат) и усовершенствовать сам метод; 3) авторы книги отметили определенную закономерность: наиболее вероятный возраст объектов, датируемых в широких интервалах (в пределах "гальштадтского плато") находится в средних или поздних частях этих интервалов [Там же, с. 216 и далее]. Этот вывод вполне согласуется с предложением датировать склепы по поздней части временного интервала; 4) для сарагашенских погребальных комплексов характерны бронзовые бляшки в виде оленя с подогнутыми ногами; они появились в курганах Минусинской котловины не ранее V в. до н.э. (см. напр.: [Членова, 1962, 1967, 1992]). Признание новой даты сарагашенских комплексов (с VIII в. до н.э.) означало бы, что Минусинская котловина была евразийским центром распространения этого образа со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такая ситуация не может быть реальной еще по одной причине: согласно стратиграфическим данным, биджинские и сарагашенские могилы перекрывают раннетагарские; фактов, подтверждающих противоположное, нет. Основным критерием проверки радиоуглеродных дат должно быть их непротиворечие стратиграфическим данным; 5) большая часть образцов для радиоуглеродного датирования тагарских курганов принадлежит погребальным комплексам, исследованным Н. А. Боковенко. Часть материалов этих раскопок опубликована; есть возможность сравнить археологические и радиоуглеродные даты некоторых памятников. Чтобы оценить археологическую дату для остальных курганов, материалы раскопок которых не опубликованы, приведенной в книге информации о памятниках недостаточно; при культурной идентификации объектов приходится полагаться на мнение исследователя, отражающее его сегодняшнее понимание последовательности культурных процессов, которое изменилось после раскопок Аржана-2 [Евразия..., 2005, с. 138].
Опорным памятником для удревнения начальной даты сарагашенского этапа стал кург. 1 могильника Черемшино I, центральная могила (1) которого датирована по методу wiggle matching 723 г. до н.э. [Там же, с. 76 - 77]. Курган описан кратко: в ограде три могилы, первой сооружена центральная, две другие, находящиеся к северу и югу от нее, - позднее. Вещевой инвентарь перечислен в едином списке для трех могил: "татарские сосуды, оленная бляха, бронзовая гривна, обложенная золотым листом, ножи и т.д.". По приведенному в рассматриваемой книге рисунку ясно, что оленная бляха найдена не в первой, датированной, могиле, а во второй, сооруженной позднее [Там же, с. 117 - 119]. Таким образом, установить по вещам культурную принадлежность центральной могилы невозможно. На с. 73 указаны калиброванные календарные интервалы для последовательных слоев бревна из мог. 1. При ±2 они составляют: для 1-го слоя (от центра) - 1000 - 790, 2-го - 810 - 520, 3-го - 760 - 390, 4-го - 520 - 380, внешних колец - 760 - 400 лет до н.э. Картина очень наглядная: даты последовательно омолаживаются от первого до четвертого слоя. Дата для внешних колец дает "сбой" и практически соответствует дате 3-го слоя. В такой ситуации логично датировать образец по 4-му слою, что соответствует периоду с конца VI по конец IV в. до н.э.
Калиброванные календарные интервалы для мог. 2 при ± 2 - 880 - 540 лет до н.э., для мог. 3 (два образца) - 910 - 520 и 770±410 лет до н.э. соответственно [Там же, с. 240]. Могилы 2 и 3 сооружены позднее мог. 1, поэтому наиболее приемлемым будет последний интервал, что соответствует VI-V вв. до н.э. Усредненная дата для кургана в целом лежит в пределах V в. до н.э.
Материалы кург. 5 могильника Кобяк опубликованы, что позволяет проверить его археологическую дату. В кургане, нарушенном строителями дороги, находились две могилы; первой была сооружена северная (мог. 1), второй - южная (мог. 2). Обе могилы отнесены к сарагашенскому этапу [Боковенко, Смирнов, 1998, с. 29 - 38]. К сожалению, во время раскопок не был сделан общий разрез по двум могилам, приведены отдельные разрезы. Упущена возможность установить, перекрывала ли сарагашенская могила более раннюю - подгорновскую. Бронзовый нож, украшения, глиняные сосуды, найденные на дне мог. 1 [Там же, рис. 28, 35], сходны, например, с вещами из мог. 2 кург. 1 могиль-
стр. 82
ника Шаман Гора, отнесенного авторами книги "Евразия.. ." к подгорновскому этапу [Там же, с. 15, рис. 10].
Инвентарь мог. 2 действительно типично сарагашенский, среди находок имеется "оленная бляшка" [Там же, рис. 34]. В книге Н. А. Боковенко и Ю. А. Смирнова опубликованы калиброванные даты и комментарии к ним [Там же, с. 72 - 73]. Согласно дате внешних колец сруба, мог. 1 была сооружена на рубеже IX-VIII вв. до н.э.; для мог. 2 названные авторы признали наиболее приемлемыми поздние интервалы, соответствующие V в. до н.э. [Там же, с. 73]. Все указанные противоречия повторены в книге "Евразия...", где, однако, сделан вывод о ранней дате кургана (конец IX в. до н.э.) и, как следствие, о раннем времени появления сарагашенских памятников [Евразия..., 2005, с. 140 - 144].
Для кург. 2 могильника Сарала по стратиграфическим данным определена последовательность сооружения могил: сначала появились мог. 4 и 3, затем - мог. 2 и последней - мог. 1. Согласно радиоуглеродным датам, мог. 4, 2 и 1 относятся к VIII-V вв. до н.э. Уточняет хронологическое определение кургана радиоуглеродная дата, полученная для ранней (по стратиграфическим данным) мог. 3, - от IV до III в. до н.э. [Там же, с. 173 - 174). Следовательно, мог. 2 и 1 принадлежат к более позднему времени.
То, что удревнение начальной даты сарагашенских памятников является ошибочным, подтверждается анализом материалов с территории Означенской оросительной системы - курганов могильников Колок, Медведка II и Кирбинский Лог. Калиброванная дата для кург. 10 могильника Колок лежит в пределах VIII - IV вв. до н.э. Дата для кург. 3 (X-VIII вв. до н.э.) явно ошибочна; авторы книги "Евразия..." умозрительно относят объект к VIII - началу VI в. до н.э. [Там же, с. 144 - 145]. Между тем при публикации материалов раскопок авторы отмечали вещи, аналогичные находкам из памятников пазырыкской культуры [Пшеницына, Поляков, 1989]; это сходство, учитывая современную дату для последних, исключает возможность датирования кург. 3 в рамках VIII - начало VI в. до н.э. Устойчивые культурные связи сарагашенского населения Минусинской котловины с пазырыкскими племенами Алтая неоднократно отмечались в литературе. Удревнение возраста сарагашенских курганов разрывает эти связи и оставляет памятники в культурном "вакууме".
Могильник Медведка II состоял из трех курганов. Авторами раскопок установлена последовательность их появления: первым был сооружен кург. 3, вторым - кург. 2 и третьим - кург. 1. Археологическая дата курганов могильника лежит в пределах IV-III вв. до н.э., позднейший кург. 1 отнесен к III в. до н.э. [Боковенко, Красниенко, 1988]. Радиоуглеродная калиброванная дата для кург. 3 по бревну сруба лежит в широких пределах - с VIII по V в. до н.э., что совпадает с датой для перекрытия мог. 1 кург. 2. Комбинированная дата по четырем образцам сруба из мог. 2 кург. 2 сужает этот диапазон до конца V - начала IV в. до н.э. [Евразия 2005, с. 177 - 178].
Наибольший интерес представляют пять дат для взятых послойно образцов бревна сруба из кург. 1, в насыпи которого в тесинское время была сооружена детская могила и совершено захоронение собаки. Две калиброванные даты (Ле-2007 и Ле-2007а) для 12 центральных и последующих колец (с 12-го по 24-е) укладываются приблизительно в рамки VIII-V вв. до н.э., но три последующие калиброванные даты (вероятно, для следующей серии колец: Ле-2008, Ле-2008Ь, Ле-2008с) дают надежную дату - приблизительно в пределах II-I вв. до н.э. [Там же, с. 178 - 179, 250 - 251]. Авторы книги "Евразия...", однако, усредняют все пять дат и относят кург. 1 к началу IV в. до н.э. [Там же, с. 178]. Более правомерной представляется дата по трем внешним кольцам, которая свидетельствует в пользу высказанного ранее положения о сооружении позднейших сарагашенских склепов в раннехуннское время.
Важна также дата, полученная для пня, который был поставлен на пол при разграблении могилы в тесинское время (конец I в. до н.э. - I в. н.э.) [Там же, с. 179 - 180]; она подтверждает дату памятников среднего тесинского этапа, на котором, помимо склепов, появились грунтовые могилы [Kouzmine, 2005]. Стратиграфические данные, полученные при исследовании кург. 1, согласующиеся с радиоуглеродными датами, позволяют предполагать, что позднейшие сарагашенские курганы сооружались до появления тесинских грунтовых могил.
Версия о возведении наиболее поздних сарагашенских курганов в раннехуннское время подтверждается и радиоуглеродными датами, полученными по образцам дерева из курганов могильника Кирбинский Лог. Верхняя граница калиброванных дат для кург. 5 - начало IV в. до н.э., для кург. 1,4 - рубеж III и II вв. до н.э., для кург. 2 - II в. до н.э., для кург. 3 - начало I в. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 170 - 172].
Как показано на примере кург. 1 могильника Медведка II, трактовать радиоуглеродные даты можно по-разному. Причем есть возможность уточнить абсолютные даты для могил этого времени не только по аналогиям с хуннскими материалами.
В ограде кургана, исследованного у д. Новомихайловки на юге Минусинской котловины, находилось три могилы. По стратиграфическим данным последней была сооружена южная мог. 3, в которой обнаружены останки не менее 35 чел. Наличие в погребении костяного и деревянного наконечников стрел с расщепленным насадом позволяет предположить, что могила была сооружена в начале хуннской эпохи. Дополнительный аргумент в пользу такого определения - сходство найденных около Новомихайловки бусин с
стр. 83
некоторыми типами бусин, появившимися в Северном Причерноморье не ранее II-I вв. до н.э. В 1994 г. мог. 3 была датирована мною второй половиной III в. до н.э.; тогда высказать идею о том, что позднесарагашенские памятники продолжали сооружаться и в хуннское время, без дополнительного обоснования казалось преждевременным [Кузьмин, 1994а; Kouzmine, 1994].
Предлагаемая радиоуглеродная дата для мог. 3 кургана у Новомихайловки находится в пределах - конец V - начало IV в. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 173]. Согласно датам для татарских бусин, установленным по аналогам из памятников Северного Причерноморья и их химическому составу, время появления подобных типов бусин в сарагашенских курганах - не ранее II-I вв. до н.э. [Вадецкая, 1999, с. 153; Галибин, 2001, с. 93].
Таким образом, правомерность удревнения начального этапа распространения сарагашенских памятников не подтверждается ни данными стратиграфии подгорновских, биджинских и сарагашенских могил, ни археологической хронологией по вещам, ни радиоуглеродными датами.
Удревнение сарагашенских памятников, несомненно, связано с датой раскопанного в Туве кургана Ар-жан-2, инвентарь которого имеет аналоги в сарагашенских комплексах [Чугунов, Парцингер, Наглер, 2002, 2004; Cugunov, Parzinger, Nagler, 2003]. Дата сооружения мог. 5, полученная методом согласования при датировании древесных колец, укладывается при ± 2 в рамки от 671 до 609 г. до н.э., наиболее вероятным считается 659 г. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 84 - 88]. Для образцов дерева из этой могилы почему-то не даны калиброванные интервалы лет до новой эры; их нет ни в табл. 2.14, ни в приложении. Методом ускорительной масс-спектрометрии датированы различные органические остатки (17 образцов) из мог. 5. Календарный интервал при ± 2 составляет 690 - 540 лет до н.э. Иными словами, существует вероятность датирования этой могилы более поздним временем [Там же, с. 87 - 88].
Для подтверждения ранней радиоуглеродной даты для кургана Аржан-2 приведены широкие параллели наконечникам стрел из мог. 5 и сопроводительных могил, а также предметам конского снаряжения из захоронения лошадей и кладов, найденных среди плит ограды [Там же, с. 134 - 137]. Однако в мог. 5 обнаружены также вещи, аналоги которых относятся к более позднему времени, например изображения лошади и оленя с подогнутыми ногами [Чугунов, Парцингер, Наглер, 2004]. Прямые аналоги изображения лошади с подогнутыми ногами имеются в памятниках саглынской культуры, например Саглы-Бажи II, кург. 8, 13 [Грач, 1980, с. 178 - 179, рис. 40, 41]. Как отмечалось выше, бронзовые бляшки, запечатлевшие оленей с подогнутыми ногами, типичны для сарагашенских курганов. Те и другие памятники датируются не ранее V в. до н.э. Таким образом, радиоуглеродная дата мог. 5 кургана Аржан-2 оказывается на 150 лет древнее, чем археологическая, определенная по поздним вещам, что связывает этот комплекс с предшествовавшей алдыбельской культурой.
Тезис о том, что в мог. 5 с парным захоронением представителей элиты общества находятся престижные вещи, которые впоследствии распространяются среди рядового населения, правомочен [Евразия..., 2005, с. 137]. Но кто когда-нибудь пытался просчитать реальную длительность этого периода? Учитывая общую культурно-историческую ситуацию того времени, можно предположить, что курган Аржан-2 появился не ранее середины VI в. до н.э.
Обратимся к вопросу о датировании царского кургана Салбык, исследованного в Минусинской котловине. Комбинированная радиоуглеродная дата для него - с середины VIII по V в. до н.э. Однако авторы книги "Евразия...", ссылаясь на конструктивное сходство данного кургана с курганами Черемшино и Тигей, склонны связывать памятник с ранней частью временного диапазона (VIII-VII вв. до н.э.) [Там же, с. 174 - 175]. Что касается конструктивных аналогий, то они усматриваются в позднейших сарагашенских и тесинских курганах [Кузьмин, 19946, с. 127 - 138; Kouzmine, 1994; Kuzmin, 1994], а по размерам и конструкции Салбыку наиболее близки курганы с захоронениями элиты - Большой Новоселовский [Курочкин, 1993] и недавно исследованный в пункте Барсучий Лог [Parzinger, Nagler, Gotlib, 2007]. Эти параллели возвращают нас к традиционным для сарагашенских памятников датам (не ранее V в. до н.э.); три выше упомянутых кургана с захоронениями элиты можно связывать с рубежом скифского и раннехуннского времени.
Все изложенное не позволяет доверять уточненным радиоуглеродным датам, лежащим на временном участке VIII-V вв. до н.э. Видимо, сам метод требует дальнейшей доработки. В сложившейся ситуации можно предложить компромиссный выход - попытаться создать подобие стратиграфической колонки из радиоуглеродных дат для разных памятников, где terminus ante quem будет соответствовать верхнему значению калиброванных дат. При таком подходе выделяются курганы, сооруженные не позднее чем на рубеже X-IX вв. до н.э. (памятники эпохи поздней бронзы), в середине VIII в. до н.э. (баиновские), конце VIII в. до н.э. (черновские), середине VI в. до н.э. (подгорновские), на рубеже V-IV вв. до н.э. (биджинские), в начале IV в. до н.э. (раннесарагашенские), начале II в. до н.э. (позднесарагашенские), середине I в. до н.э. (позднейшие сарагашенские - лепешкинские) (см. рисунок*).
* К перечню исторических дат, приведенному Д. Г. Савиновым [1991, 2002], добавлены еще две: 215 г. н.э. (конец самостоятельной истории южных сюнну) и 235 г. н.э. (окончательный распад державы сяньби) [Гумилев, 1993,
стр. 84
Корреляция исторических, археологических и радиоуглеродных дат, характеризующих динамику культур Минусинской котловины в скифскую и гунно-сарматскую эпохи.
Пунктиром отмечены периоды, требующие дополнительного уточнения, стрелками - возможная связь между культурно-историческими событиями и появлением памятников новых типов.
Разграбление сарагашенских склепов (возможно, тесинцами) происходило, вероятно, не ранее чем во второй половине I в. до н.э. [Евразия..., 2005, с. 179 - 180]. Если это суждение верно, то дата определяет terminus post quem для тесинских грунтовых (впускных) могил. Но тесинские грунтовые могилы впускались и в насыпи также разграбленных (тесинцами ?) ранних тесинских курганов-склепов с бронзовыми миниатюрами. Захоронения, возможно, впускались в ранние тесинские курганы до просада деревянных перекрытий подземных склепов и насыпей, а также до полного разложения мягких тканей погребенных, что позволяет говорить об относительно небольшом времени, прошедшем после прекращения функционирования склепов.
Таким образом, можно предположить, что к середине I в. до н.э. ранние тесинские склепы уже не использовались и это время ориентировочно определяет окончание первого этапа тесинской культуры. К середине I в. до н.э. перестали функционировать и позднейшие сарагашенские курганы, сооруженные, в отличие от ранних тесинских курганов-склепов, в пределах сарагашенских курганных могильников. В инвентаре позднейших сарагашенских склепов встречаются бронзовые "оленные бляшки" и предметы неизвестного назначения, которых нет в ранних тесинских склепах (в южной из минусинских котловин). Синхронность названных памятников подтверждается наличием в них вещей-индикаторов - бронзовых обоюдоострых проколок с расширяющейся средней частью, пирамидальных подвесок, а также глиняных сосудов со специфическим орнаментом в виде свисающих треугольников, заполненных ямками [Kouzmine, 2005].
На втором этапе тесинской культуры помимо грунтовых могил, впущенных в насыпи более древних курганов или сооруженных на отдельных кладбищах, возводились курганы-склепы. В инвентаре тех и других памятников находятся железные изделия и предметы "хуннского облика". Новые калибрированные радиоуглеродные даты для тесинских грунтовых могил укладываются в пределах I в. до н.э. - I в. н.э. [Gorsdorf, Parzinger, Nagler, 2004]. Этот же промежуток перекрывается и радиоуглеродными датами, полученными для кургана Новые Мочаги и могильника у д. Калы, при наличии и других, удревняющих курган и омолаживающих могильник.
К третьему этапу тесинской культуры на основании стратиграфических данных отнесены грунтовые
с. 199 - 200]. Дополнительно показаны периоды правления китайских династий, т.к. время смены некоторых из них иногда совпадает со временем появления памятников нового типа в Саяно-Алтае.
стр. 85
тесинские могилы, впущенные в насыпи курганов-склепов второго этапа, а по результатам типологического анализа конструкций и инвентаря - наиболее поздние могилы отдельных грунтовых могильников и два кургана-склепа. Время их сооружения - вероятнее всего, II - начало III в. н.э. Видимо, ближе к концу этого периода появились и ранние таштыкские грунтовые могильники типа Комаркова, однако временное соотношение тесинских и таштыкских памятников требует уточнения: здесь возможны территориальные расхождения в динамике культурных процессов, происходивших в степной и лесостепной частях Минусинской котловины [Kouzmine, 2005]. Однако то, что таштыкские могилы появились позднее тесинских, подтверждают данные радиоуглеродного анализа. Современная калиброванная дата для мог. 4 могильника Оглахты (раскопки Л. Р. Кызласова), совпадающая с датой по импортной шелковой ткани, лежит в пределах последней трети III в. н.э. [Зайцева и др., 2007, с. 300 - 307].
Согласование археологического и радиоуглеродного методов датирования погребальных памятников скифской и гунно-сарматской эпох Минусинской котловины с одновременной "привязкой" наиболее значительных культурных изменений к конкретным историческим событиям позволяет выделить четыре археологические культуры (см. рисунок). Раннетагарская и позднетагарская (сарагашенская) культуры существовали в скифскую эпоху, тесинская - в ранний период гунно-сарматской эпохи, а таштыкская - в ее поздний период. Резкой смены культур не происходило; какое-то время памятники предшествовавших культур сооружались одновременно с памятниками нового типа. Эти периоды сосуществования памятников разных культур наиболее трудны для изучения.
Заключение
Сравнение таблиц периодизации и хронологии памятников трех регионов - Алтая, Тувы, Минусинской котловины [Савинов, 1991, 2002; Бобров, Васютин А. С/, Васютин С. А., 2002; рис. 1] - позволяет внести некоторые коррективы в существующую периодизацию:
1) начальный период сложения культур "раннескифского типа" в Саяно-Алтае охватывал как минимум IX в. до н.э. Сформировавшиеся культуры раннего типа просуществовали до конца VI в. до н.э.;
2) в VI в. до н.э. началось распространение новых культурных элементов, что может быть связано с созданием Ахеменидской империи и продвижением кочевых племен на восток. Возможно, во второй половине этого века и был возведен курган Аржан-2, в материалах которого сочетаются ранние вещи (конская упряжь, наконечники стрел) и характерные для памятников Саяно-Алтая более позднего времени бляшки в виде лошади или оленя с подогнутыми ногами, деревянный ковш с ручкой в виде ноги копытного животного и др.;
3) формирование новых культур (пазырыкская, уюкско-саглынская, сарагашенская) происходило на фоне бытования традиции возведения памятников "раннего типа" и завершилось к рубежу VI-V вв. до н.э. Позже погребальные памятники "раннего типа" не сооружались;
4) погребальные комплексы, характерные для новых культур, создавались в V-III вв. до н.э. и в раннехуннский период (до начала - середины I в. до н.э.), когда уже начали возводить памятники новых типов (в Минусинской котловине - ранние тесинские курганы-склепы);
5) вероятно, ок. середины I в до н.э. в Минусинской котловине началось сооружение тесинских грунтовых могил, сопоставимых с могилами улугхемского типа в Туве и некоторыми погребальными памятниками на Алтае [Савинов, 2002, с. 143 - 149].
Список литературы
Бобров В. В., Васютин А. С., Васютин С. А. Начало хуннской эпохи на Саяно-Алтае //Археология, этнография и антропология Евразии. - 2002. - N 1. - С. 123 - 130.
Боковенко Н. А., Красниенко С. В. Могильник Медведка II // Памятники археологии в зонах мелиорации Южной Сибири. - Л.: Наука, 1988. - С. 23-45.
Боковенко Н. А., Смирнов Ю. А. Археологические памятники долины Белого Июса на севере Хакасии. - СПб.: ИИМК РАН, 1998. - 94 с. - (Археол. изыскания; вып. 59).
Вадецкая Э. Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. - СПб.: Петербург, востоковедение, 1999. - 438 с. - (Archaeologica Petropolitana; VII).
Вайнштейн С. Н., Крюков М. В. "Дворец Ли Лина", или конец одной легенды // СЭ. - 1976. - N 3. - С. 137 - 149.
Галибин В. А. Состав стекла как археологический источник. - СПб.: Петербург, востоковедение, 2001. - 216 с. - (Archaeologica Petropolitana; XI).
Грач А. Д. Древние кочевники в центре Азии. - М.: Наука, 1980. - 256 с.
Грязнов М. Н. Введение // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. - Новосибирск: Наука, 1979. - С. 3 - 6.
Гумилев Л. Н. Хунну. Степная трилогия. - СПб.: Тайм-аут-Компасе, 1993. - 224 с.
Дергачев В. А. Точные хронологические шкалы протяженностью свыше 10 тысяч лет и "статистическая хронология" А. Х. Фоменко // Радиоуглерод и археология. - 1997. - Вып. 2. - С. 52 - 69.
Евразия в скифскую эпоху. Радиоуглеродная и археологическая хронология / А. Ю. Алексеев, Н. А. Боковенко, С. С. Васильев, ван дер И. Плихт, В. А. Дергачев, Г. И. Зайцева, Н. Н. Ковалюх, Г. Кук, Г. Посснерт, А. А. Семенцов, Е. М. Скотт, К. В. Чугунов. - СПб.: Теза, 2005. - 290 с.
Зайцева Г. И, Семенцов А. А., Лебедева Л. М., Панкова С., Васильев С. С., Дергачев В. А., Юнгер Х., Соннинен Е. Новые данные о хронологии памятника Оглахты-6 // Радиоуглерод в археологических и палеоэкологических исследованиях. - СПб.: Теза, 2007. - С. 300 - 307.
стр. 86
Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - 364 с. - (МИА; N 9).
Кузьмин Н. Ю. Основные традиции и особенности изменений погребальных памятников татарской культуры // Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства: Тез. докл. Всесоюз. археол. конф. - Кемерово, 1979. - С. 44-47.
Кузьмин Н. Ю. К методике изучения погребального обряда татарской культуры // Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология: Тез. докл. Второй археол. конф. - Кемерово, 1984. - С. 148 - 151.
Кузьмин Н. Ю. Вопросы периодизации и хронологии татарской культуры // Проблемы археологии степной Евразии: Тез. докл. - Кемерово, 1987а. - Ч. 2. - С. 68 - 71.
Кузьмин Н. Ю. К вопросу о формировании раннетесинских культурных традиций // Исторические чтения памяти М. П. Грязнова. Скифо-сибирская культурно-историческая общность. Раннее и позднее средневековье: Тез. докл. - Омск, 19876. - С. 112 - 116.
Кузьмин Н. Ю. Тесинская культура в степях Среднего Енисея // Вторые исторические чтения памяти М. П. Грязнова: Тез. докл. - Омск, 1992. - Ч. 2. - С. 72 - 74.
Кузьмин Н. Ю. Курган у деревни Новомихайловка. Проблемы изучения культуры степных племен Енисея V-III вв. до н.э. - СПб.: ИИМК РАН, 1994а. - 60 с. - (Археол. изыскания; вып. 15).
Кузьмин Н. Ю. Курганы элиты татарского общества // Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху (материалы заседаний "круглого стола"). - СПб.: ИИМК РАН, Гос. Эрмитаж, 19946. - С. 127 - 138. - (Археол. изыскания; вып. 18).
Кузьмин Н. Ю. Некоторые итоги и проблемы изучения тесинских погребальных памятников Хакасии // Южная Сибирь в древности. - СПб.: ИИМК РАН, 1995. - С. 151 - 162. - (Археол. изыскания; вып. 24).
Курочкин Г. Н. Богатые курганы скифской знати на юге Сибири (Большой Новоселовский и Большой Полтаковский курганы). - СПб.: ИИМК РАН, 1993. - 94 с. - (Археол. изыскания; вып. 7).
Марсадолов Л. С. Еще раз о последовательности сооружения Пазырыкских и Бертекских курганов // Степи Евразии в древности и средневековье: Сб. мат-лов конф., посвященной 100-летию со дня рожд. М. П. Грязнова. - СПб.: Теза, 2002. - Кн. 2. - С. 93 - 103.
Миняев С. С. Дырестуйский могильник. - СПб.: Европ. дом, 1998. - 233 с. - (Археол. памятники сюнну; вып. 3).
Подольский М. Л. Минусинские древности: проблема датировки // Степи Евразии в древности и средневековье: Сб. мат-лов конф., посвященной 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. - СПб., 2002. - Кн. 1. - С. 64 - 66.
Пшеницына М. Н., Поляков А. С. Погребения родоплеменной знати татарского общества на юге Хакасии // КСИА. - 1989. - N196. - С. 58 - 66.
Руденко С. И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 359 с.
Савинов Д. Г. Возможности синхронизации письменных и археологических дат в изучении культуры Южной Сибири скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири: Тез. докл. Всесоюз. науч. конф. - Барнаул: Алт гос. ун-т, 1991. - С. 93 - 96.
Савинов Д. Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея (археологические культуры и культурогенез). - СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2002. - 204 с.
Семенов В. А. Синхронизация памятников сюнну Забайкалья и поздних скифов Тувы и Северо-Западной Монголии // Изучение культурного наследия Востока. Культурные традиции и преемственность в развитии древних культур и цивилизаций: Мат-лы Между нар. конф. - СПб., 1999. - С. 117 - 121.
Семенов В. А. Суглуг-Хем и Хайыракан - могильники скифского времени в Центрально-тувинской котловине. - СПб.: Петербург, востоковедение, 2003. - 240 с. - (Archaeologica Petropolitana; XV).
Теплоухов С. А. Древние погребения в Минусинском крае//Материалы по этнографии. - Л., 1927. - Т. 3,вып. 2. - С. 57 - 112.
Теплоухов С. А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края // Материалы по этнографии. - Л, 1929. - Т. 4, вып. 2. - С. 41 - 62.
Членова Н. Л. Скифский олень // Памятники скифо-сарматской культуры. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - С. 167 - 203. - (МИА; N 115).
Членова Н. Л. Происхождение и ранняя история племен татарской культуры. - М.: Наука, 1967. - 299 с.
Членова Н. Л. Татарская культура // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. - М.: Наука, 1992. - С. 206 - 224. - (Археология СССР).
Чугунов К. В., Парцингер Г., Наглер А. Элитное захоронение кочевников раннего скифского времени в Туве // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2002. - N2. - С. 115 - 124.
Чугунов К. В., Парцингер Г., Наглер А. Золотые звери из долины царей. Открытия Российско-германской археологической экспедиции в Туве. - СПб.: Гос. Эрмитаж, 2004. - 16 с.
Cugunov K. V., Parzinger H., Nagler A. Der skythische Furstengrabhugel von Arzhan 2 in Tuva // Eurasia Antiqua. - 2003. - Bd. 9. - S. 113 - 162.
Gorsdorf J., Parzinger H., Nagler A. 14C Datings of the Siberian Steppe Zone from Bronze Age to Scythian Time // Impact of the Environment on Human migration in Eurasia. - 2004. - Vol. 42. - P. 83 - 89. - (NATO Science Series; IV Earth and Environmenal Sciens).
Kuzmin N. Y. Burial mounds of nobles of the early scythian period in the Mnusinsk hollou, Siberia // Neu archaeological discoveries in asiatic Russia and Central Asia. - SPb.: IIMK RAN, 1994. - P. 44^17. - (Archaeological studies; N 16).
Kouzmine N. I. Pes steppes de Siberie du Sud: coutumes funeraires a l'epoque scythe // Pes Scythen. - P.: Faton S.A., 1994. - P. 44 - 51. - (Pes Dossiers d'Archeologie; N 194).
Kouzmine N. Grabdenkmaler der Friihen Hunnenzeit in den Steppen des mittleren Jenissej (dieTes'-Kultur): Doktorarbeitzur Erlangung des akademischen Grades D-r. Phil, vorgelegt an der Philosophischen Fakultat 1 der Humboldt Universitatzu Berlin. - Berlin, 2005. - Bd. 1. - 323 S.; Bd. 2. - 108 S. und 127 Tabel.
Parzinger H., Nagler A., Gotlib A. Die Furstengraber der Tagar-Kultur // Im Zeichen des goldenen Greifen. Konigsgraber der Skythen. - Munchen; Berlin; P.; N.Y.: Prestel, 2007. - S. 102 - 115.
Материал поступил в редколлегию 15.08.07 г.
стр. 87
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
![]() |
Editorial Contacts |
About · News · For Advertisers |
![]() 2023-2025, LIBRARY.KG is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Kyrgyzstan |