Таков провозглашенный Кораном (2:256) принцип веротерпимости, идущий в русле его плюралистической установки, с которой мы познакомились в первой статье*. Но средневековым богословам/факихам не суждено было постичь всю широту и глубину коранического гуманизма. Разработанная ими двумя-тремя столетиями позже возникновения ислама политико-правовая доктрина, значительно сохранившая свое влияние и в наше время, делит весь мир на две области - "территорию ислама" (дар аль-ислам) и "территорию войны" (дар аль-харб)¹. Жителям второй области объявляется перманентная война, покуда они не обратятся в ислам или не подчинятся власти мусульман, выражением чего служит выплата джизьи (дани, подати). В определенной мере эта доктрина сообразуется с реалиями прошлых эпох, когда господствовало "право сильного" и война доминировала в международных отношениях. Но сегодня такая концепция все более становится анахронизмом, идя вразрез с идеалами и нормами современного международного права. Более того, и это самое главное, она никак не соответствует подлинному духу ни Священного Писания, ни пророческой традиции. Ибо, согласно этим первоисточникам, вооруженная борьба/джихад законна только в том случае, если она носит оборонительный характер. Война за распространение веры не только лишена святости, но даже богопротивна².

Свобода вероисповедания

К истинному исповеданию, к строгому единобожию пророк Мухаммад был призван склонять не только мекканских и других аравийских язычников, но и все народы мира, включая "людей Писания" - последователей прежних богооткровенных религий, прежде всего иудаизма и христианства. И как в мекканский период своего служения (ок. 610 - 622 гг.), так и в мединский (622 - 632 гг.) Пророк неукоснительно следовал фундаментальной заповеди Корана:

  
  
 Призывай на путь Господа  
 Мудростью, увещеванием добрым,  
 Веди с ними спор наиблагообразнейший... 
  
 

(16:125)

*См.: Восток (Oriens), 2006, N 3, с. 58 - 70.

¹Правда, богословы порой признают и третью категорию - "территорию договора" (дар аль-'ахд), с которой мусульмане заключили договор о перемирии. Но большинство их сходится во мнении о сугубо временном характере такого перемирия.

² Вопрос о насилии/войне против вероотступников будет обсуждаться в следующей статье настоящего цикла.

стр. 70

Особую чуткость Пророк и его товарищи должны проявлять к иудеям и христианам:

  
  
 Спорьте с людьми Писания 
 Не иначе как наиблагообразнейше... 
 Говорите [им]: 
 Мы веруем в ниспосланное нам и в ниспосланное вам; 
 Бог наш и Бог ваш - един. 
  
 

(29:46)

В случае глухоты и неприязни к новой вере от Пророка (а через него - и от мусульман) требовалось не просто терпеть и прощать, а благородно (джамиль) терпеть и прощать (15:85; 70:5; 73:10). Как явствует из суры 43, Пророк однажды жаловался на упорствующих в неверии мекканских язычников - "Господи, это люди, которые не уверуют!", но Бог успокоил его: "Оставь их с миром!" (43:88 - 89). В другой раз Всевышний указал ему:

  
  
 Если тебе столь тягостно их отвращение, 
 Пройди, если сможешь, сквозь землю 
 Иль возведи лестницу на небо - 
 Принеси им [оттуда] знамение. 
 Была бы на то воля Божья, 
 Собрал бы Он всех их на стезе праведной, - 
 А ты не будь невеждой! 
  
 

(6:35)

Толерантные наставления Корана сопровождали Пророка не только в Мекке, но и в Медине. В частности, после Ухудского сражения (в 3 Х./625 г.), когда мусульмане потерпели поражение от войска мекканцев, из уст Пророка, самого раненного в бою, вырвалось: "Разве спасется народ, окровавивший лицо своего пророка, который призывал их к Господу?!" И свыше ему было внушение:³

  
  
 [Богу], а не тебе, решать - 
 Смилуется ли Он над ними  
 Или покарает за нечестие.  
 Воистину, Богу принадлежит [все],  
 Что на небесах и на земле:  
 Он прощает, кого хочет,  
 И карает, кого хочет.  
 Всепрощающ Он и всемилостив.  
  
 

(3:128 - 129)

В свете таких заповедей Писания, как и его плюралистической установки вообще, уже трудно себе представить, чтобы коранический Бог одобрял насилие/войну в качестве метода обращения в веру. И в самом деле, еще пророк Ной, отвергнутый своим народом, вопрошал:

  
  
 Неужели, сородичи, вы думаете, 
 Что если дарованное мне Господом [послание]... 
 Останется не постижимым для вас, 
 Неужели мы станем навязывать его вам, 
 Раз оно вам ненавистно?! 
  
 

(11:28)

А пророку Мухаммаду Всевышний в разных сурах напоминает:

  
  
 Была бы на то воля Божья,  
 [Аравитяне] не были бы многобожниками, - 
 Мы не ставили тебя над ними надзирателем! 
  
 

(6:107)

³Так передают хадисы: Б 4068, 4073 - 4075; М 1791.

стр. 71

  
  
 Если бы Господь того восхотел,  
 Все, кто на земле, уверовали бы;  
 Неужто станешь ты заставлять людей  
 Насильно обращаться в веру?! 
 Не ты выведешь на верный путь, кого хочешь, - 
 Один лишь Бог ведет, кого пожелает. 
 Как бы ты ни старался,  
 Большинство людей не уверует. 
  
 

(10:99) (28:56) (12:103)

Десятки раз Писание подтверждает свободу религиозного выбора, осуждая любые попытки посягательства на нее. Долг основателя ислама, как и других пророков, состоит лишь в том, чтобы верно и ясно передать послание Божье (5:99; 16:35; 24:54; 29:18; 36:17). "Наставляй, но ты - [только] наставник, / А не властелин над ними", - в очередной раз указывает Бог пророку Мухаммаду (88:21 - 22). А айат 2:256 предельно четко формулирует принцип ненасилия в вопросах вероисповедания:

  
  
 Нет принуждения в религии,  
 [Ибо] уже ясно проступает  
 Отличие истинного пути от ложного. 
  
 

Айату 2:256 вторит следующий:

  
  
 Объяви им: 
 Вот она, исходящая от Бога истина; 
 Кто хочет - пусть уверует, 
 А кто не хочет - волен отказаться. 
  
 

(18:29).

Руководствуясь наставлениями Всевышнего, Пророк обращался к мекканским мно-гобожникам с такими словами:

  
  
 Я не поклоняюсь вашим кумирам, 
 А вы не поклоняетесь Богу моему; 
 И не стану я служить им, 
 А вы не хотите служить Ему; 
 И будет у вас своя вера, 
 У меня же - своя. 
  
 

(109:1 - 6).

Подлинная вера исходит из внутреннего убеждения, и посему не может утвердиться посредством силы. И именно в этом смысле порой толкуются слова айата 2:256 - "Нет принуждения в религии!". Разъяснив человеку истину, Бог предоставил ему свободу выбора, за который он и несет ответственность перед Ним:

  
  
 Воистину наставили Мы его на [верную] стезю, 
 [А ему решать] - 
 Быть благодарным, [верующим], 
 Иль [в неверии] проявлять непризнательность. 
 Мы открыли пред ним [для выбора]  
 Два пути - [добра и зла]. 
 Кто пойдет верным путем, тот следует на пользу себе,  
 А кто уклоняется, тот уклоняется сам себе во вред. 
  
 

(76:3) (90:10) (17:15).

Неприятие насилия в делах веры Писание обосновывает еще и тем, что религиозные споры людей Бог сам разрешит в Судный день:

стр. 72

  
  
 Воистину, верующие [в Коран], 
 Иудеи, сабии, христиане, маджусы

⁴

 и многобожники,  
 Их в день Воскресения и рассудит Бог,  
 Свидетель всего. 
  
 

(22:17)

Как видим, коранический императив однозначен: религиозные расхождения надо оставить на предстоящий суд Божий. А до той поры следует соревноваться в добрых деяниях на общее благо (2:148; 5:48).

Поэтому Писание объявляет мир естественной нормой сосуществования народов и конфессий. "О верующие, влейтесь в мир все вместе!", - призывает айат 2:208. Всякий раз, когда враг предлагает мир, следует принять его:

  
  
 Если склоняются они к миру,  
 Склонись к нему и ты,  
 Возлагая на Бога упование свое. 
  
 

(8:61)

Лишь оборонительная война законна

Общеизвестно, что в течение всего периода своего мекканского служения Пророк Мухаммад избирал исключительно мирные методы обращения в новую веру, что именно язычники прибегали к насилию против молодой мусульманской общины, учредив против мусульман социально-экономический бойкот и подвергнув их гонениям (включая избиение до смерти). Спасаясь от преследований, первые мусульмане сначала вынуждены были эмигрировать в Эфиопию, а потом в Медину, куда последовал и сам Пророк, став жертвой покушения. Но и на новом месте (и в Эфиопии, и в Медине) мекканские неверные не оставляли мусульман в покое, строя козни и организуя военные походы на Медину. Поэтому все вооруженные действия мусульман против мекканских язычников и их союзников были ответными, т.е. имели оборонительный характер.

Эту исключительно оборонительную цель вооруженной борьбы Коран подчеркивал во всех своих откровениях, ее санкционирующих. Первые такие айаты (22:39 - 41) начинаются словами:

  
  
 Тем, кто подвергался нападению,  
 Кто претерпевал притеснения,  
 [Отныне] дозволено [сражаться].  
 Беззаконно изгнаны они из жилищ своих  
 Только за исповедание Бога [единым] господом их. 
  
 

А айат 2:190, ниспосланный немногим позже, категорически остерегает мусульман от любых агрессивных действий:

  
  
 Сражайтесь за дело Божье  
 С теми, кто воюет против вас,  
 Но не чините агрессии,  
 Ибо Бог не любит агрессоров. 
  
 

В вышеупомянутых айатах из суры 22 указывается и другая задача дозволенной Богом вооруженной борьбы - защита права человека на веру в Бога:

  
  
 Если бы Бог не удерживал 
 Одних людей против других, 
 Были бы разрушены 
 Многие кельи, церкви, синагоги и мечети, 
 В коих славится имя Божье. 
  
 

(22:40)

⁴ Под сабиями подразумевается группа домусульманских аравийских единобожников, не примыкавших к иудаизму или христианству; под маджусами - зороастрийцы и другие дуалисты-огнепоклонники.

стр. 73

Более четко эта идея о защите свободы вероисповедания⁵ выражена в айатах 2:193 и 8:39, где мусульманам предписывается сражаться, чтобы положить конец всяким гонениям за веру и чтобы вера стала сугубо личным делом человека в его отношениях с Богом. Увы, такие поистине замечательные айаты подчас толкуют, как увидим ниже, в абсолютно противоположном смысле, выдавая их за призыв к насильственному распространению ислама!

Сугубо оборонительный мотив пронизывает все без исключения вооруженные предприятия основателя ислама. Получив на втором году хиджры дозволение сражаться с мекканскими язычниками, его ответные против них меры фактически ограничивались выступлением с целью перехвата одного торгового каравана мекканцев, возвращавшегося из Сирии. Последовавшая же за этой неудачной попыткой Бадрская битва была инициирована самими мекканцами. И в последующие годы именно мусульмане оказались обороняющимися в прямом смысле слова - на третьем году мекканцы атаковали Медину (Ухудская битва), а на пятом - вместе со своими союзниками осаждали город (Битва у Рва). Когда на следующем, шестом году, мусульмане направились в Мекку с мирным, паломническим походом к Каабе, мекканские язычники преградили им путь, и Пророк, не пожелавший кровопролития и нарушения святости мекканской территории, заключил с язычниками перемирие сроком на 10 лет. И только после нарушения договора со стороны мекканцев, участвовавших в нападении на союзников мусульман из племени хузаа, Пророк на восьмом году двинулся походом на Мекку, взяв город практически без кровопролития, что положило конец враждебным проискам мекканских язычников против новой веры.

Тот самый оборонительный характер имела вооруженная борьба Пророка с прочими язычниками Аравии. Как правило, она велась против тех племен (в частности, сакыф, гатафан и мусталик), которые выступали союзниками мекканцев в их конфронтации с мусульманами, участвуя в их походах на Медину, а некоторые из них творили или замышляли иные агрессивные действия. Напомним также, что именно сакыфиты с хавазинитами первыми отправились в поход на мусульман после завоевания Мекки. Но, как и в случае с мекканскими язычниками, Пророк никого из побежденных не принуждал к принятию ислама.

Чисто оборонительными были и войны Пророка с иудеями Медины (кайнукаитами, надыритами и курайзитами) и Хайбара. Первые не только сеяли смуту в рядах молодой мусульманской общины, но и состояли в заговоре с мекканскими язычниками. Добавим к этому покушение надыритов на жизнь Пророка (бросание на него жернова) и измену курайзитов во время осады Медины войсками антиисламской коалиции на пятом году хиджры, когда они разорвали договоренности с Пророком и обещали осаждавшим помощь. Хайбарские же иудеи были связаны союзническими отношениями с гатафанитами (а по некоторым сведениям, и с мекканскими язычниками) и, кроме того, были зачинщиками упомянутой коалиции.

Рассмотрим, наконец, военные предприятия Пророка за пределами Аравии. Отправленное им на восьмом году хиджры войско в Сирию было призвано отомстить за своего посланца, который был схвачен в Муте гассанидским правителем и предан му-

⁵ По-видимому, именно такая защита свободы вероисповедания преимущественно подразумевается в айате 75 из суры 4: "Почему бы не сражаться вам во имя Бога, / Ради угнетенных - мужчин, женщин и детей, / Кто взывает: / "Выведи нас, Господи, из города сего, / Жители коего поистине притеснители; / Пошли нам от тебя покровителя, / Яви нам заступника!"". В традиционных толкованиях (в частности, у ат-Табари) обычно говорится, что под "городом" понимается Мекка, где оставались мусульмане (невольники и другие), которым язычники не давали перебраться в Медину. Но айату можно придать и более универсальный смысл - как заповедь защищать свободы и права притесненных вообще.

стр. 74

ченической смерти. Сам же он в следующем, девятом году, выступил в Табукский поход, получив весть о двинувшемся на Медину византийском войске⁶.

Сказанное можно подытожить следующими словами Ибн аль-Кайима (ум. 1350): "Внимательно изучавшему жизнеописание Пророка (благословение и умиротворение Божье ему!) становится ясно, что он вообще никого не принуждал к принятию его религии..., ибо он следовал словам Всевышнего: "Нет принуждения в религии!" [2:256]. Это - отрицание в смысле запрещения: не принуждайте кого-либо к религии. И сей айат относится ко всем людям, распространяясь на любого неверного... Воевал же Пророк только с тем, кто воевал против него. А если с кем-нибудь заключал мирный договор, он не выступал войной против него, пока тот сохранял верность договору и не нарушал его, так как Всевышним велено: "Продолжайте соблюдать договор, / Пока они остаются верными ему" [9:7]... Да, Пророк никогда не заставлял кого-либо принимать его религию, но люди вступали в нее добровольно, по свободному выбору своему" [Ибн аль-Кайим, с. 12]⁷.

"Айат о мече" и "айат о джизье"

Еще в середине XIX в. один из крупнейших европейских исламоведов, голландец Райнхард Дози, писал: "Мнение, которого долго держалась об этом (об обязанности мусульман вести священную войну за распространение ислама. - Т. И.) Европа, не совсем точно. Коран не заключает в себе ни одного приказания, которое, если внимательно следить за течением мыслей, предписывало бы войну против всех неверных... Священная война вменяется в обязанность только в том единственном случае, когда враги ислама оказываются нападающими; если кто-нибудь понимает предписания Корана иначе, то виновато в этом произвольное толкование богословов" [Дози, с. 270 - 271].

Такое "произвольное", воинственное толкование Писания средневековыми богословами проявляется прежде всего в отношении айатов 5 и 29 суры 9 - последней (в хронологическом порядке) суре, затрагивающей вопросы войны. В первом из этих айатов, впоследствии известном как "айат о мече", говорится:

  
  
 Убивайте язычников везде,  
 Где только их ни встретите. 
  
 

Второй же айат, "айат о джизье", касательно "людей Писания" предписывает:

  
  
 Сражайтесь с теми из получивших Писание, 
 Кто не верует в Бога и в Последний день, 
 Не воздерживается от запрещенного Богом и Посланником Его, 
 Кто не исповедует истинную веру, 
 Пока не станут платить джизью... 
  
 

Прибегая к принятой в классической коранистике концепции об "отменяющем и отменяемом" (насих и мансух), согласно которой одни коранические откровения могут "отменять", модифицировать другие, более ранние, богословы-милитантисты⁸ считают, что эти два айата "отменяют" все исчисляемые сотнями предыдущие айаты из более 50 сур, заповедующих миролюбие и терпимость к другим вероисповеданиям. Отныне, утверждают они, Пророку и мусульманам было велено вести тотальную войну против иноверных: "людям Писания" предлагается принять ислам или платить джи-

⁶ Тот же оборонительный мотив прослеживается и в первых мусульманских завоеваниях, рассмотрение которых не входит в нашу задачу.

⁷ Ибн аль-Кайим здесь развивает мысли своего учителя Ибн Таймиййи, изложенные им в сочинении "Руководство относительно войны с неверными" (Ка'ида фи кыталь аль-куффар), известном так же как "Трактат о войне" (Рисалят аль-кыталь).

⁸ От франц. militant < лат. militaris - "сражающийся".

стр. 75

зью, а язычникам - выбирать между исламом, джизьей и смертью (согласно Абу Ханифе, Малику и одной из версий от Ибн Ханбаля) или же только между исламом и смертью (согласно аш-Шафии и другой версии от Ибн Ханбаля).

С этой точки зрения толерантные откровения Корана относились исключительно к периоду, когда мусульмане были слабыми. Но как только они окрепли, им было заповедано перейти в наступление, сражаться до полной победы ислама во всем мире. Поэтому мирное сосуществование мусульманских государств с немусульманскими дозволено якобы лишь при нехватке сил для военного на них наступления.

Такая теолого-политическая концепция не только искажает Коран и Сунну. Она чревата недостойным Божьей религии аморализмом. Тамаскан л-йатамаккан! ("Прибедниться, чтобы закрепиться!") - еще с детства автору этих строк знакома данная поговорка, осуждающая даже на уровне простонародного сознания подобную линию поведения. Кроме того, сегодня эта концепция служит и своего рода провокацией, ибо предоставляет врагам ислама весомый довод для всякого рода "превентивных" войн⁹.

Воинственное прочтение искажает Коран потому, что изложенные выше Божьи заповеди религиозной толерантности сформулированы как универсальные принципы, а таковые не могут быть "отменены". Разве станет Бог отказываться от декларированного Им как соответствующего Его предначертанию разнообразия конфессий?! Или взять еще принцип "нет принуждения в религии!". Утвердив его, Бог в том же айате дает такое основание - истинный путь и ложный путь уже ясно различимы. Неужто к концу служения Пророка все переменилось?! Сходный вопрос можно поставить и относительно принципа свободы выбора как условия подлинной религиозности и ответственности.

Поэтому айатам 9:5 и 9:29 не надо придавать общий смысл, а относить их исключительно к частным случаям, по отношению к тем, кто враждует с исламом или намеревается напасть на мусульман. И на сей счет само Писание дает достаточно ясные указания.

Так, в суре 60 после призыва противостоять враждующим язычникам следует:

  
  
 Но Бог не запрещает вам 
 Явить дружелюбие и справедливость к тем, 
 Кто не сражался с вами из-за веры, 
 Не изгонял вас из жилищ ваших, - 
 Воистину любит Он справедливых! 
  
 

(60:8)

Комментируя этот айат, не кто иной, как крупнейший толкователь Корана ат-Табари (ум. 923) замечает, что предписанное здесь дружелюбие распространяется на представителей всех верований и религий, кто не воюет с мусульманами по причине веры, и что такое предписание не может быть отменено каким-либо другим айатом.

Да и сама сура 9 явно свидетельствует в пользу "дифференцированного" подхода. Вопреки утверждению о ее тотально воинственной, наступательной ориентации, здесь,

⁹ К сожалению, порой даже авторы, которые, казалось бы, хотят отойти от старой воинственной парадигмы толкования Корана, остаются в ее плену. Так, в недавно вышедшей книге А. Алиева [Алиев, 2004] раздел, посвященный разоблачению мифа о том, что "ислам распространялся огнем и мечом", заключается следующим выводом: "Конечно же, канонический ислам не запрещает ведение "священной войны", однако он ограничивает ее развязывание рядом условий: войну нельзя вести ни ради захвата территорий, ни для достижения национально-расового превосходства, ни для обретения власти над поверженным врагом, она может быть начата только с целью утверждения исламской веры, установления справедливых, с точки зрения ислама, общественных отношений, искоренения зла в тех проявлениях, в каких они представлены в предначертаниях Пророка" (с. 353). Разве выделенные нами курсивом слова не есть обоснование воинственного, насильственного насаждения ислама?!

стр. 76

как и прежде, четко говорится, что война не распространяется на язычников, которые не нарушали мирных договоренностей с мусульманами (9:4), но против тех, кто "первым стал враждовать", кто "изгнал Пророка", кто в отношениях с мусульманами "не чтит взятых обязательств", кто "ведет себя агрессивно (му'тадун)" (9:8, 10,13).

Примечательно и то, что сразу после пресловутого "айата о мече" Всевышний дает Пророку такое толерантное наставление: если кто-нибудь из язычников попросит безопасности, надо предоставить ему ее, потом посвятить того в ислам. Но даже если тот не уверует, то следует отпустить его домой с миром. "Ведь люди они невежественные" (9:6), - объясняет Бог такую милость к многобожникам.

Убедительный аргумент против милитантистской интерпретации айата 9:5 и суры 9 в целом, представляют именно заключительные два ее айата. Обращаясь к аравийским язычникам, Бог говорит, что Он явил им посланника-сородича, которому горько отвращение их от веры его. Пророку же Всевышний открывает: "Если они отвернутся, / Скажи: "Достаточно мне Бога!..."" (9:128 - 129). Та же толерантность, столь часто звучавшая в коранических откровениях предыдущих лет!

Сторонники воинственной интерпретации не могли, конечно, не заметить эти заключительные айаты, идущие вразрез с их построением. И они решили - без какого-либо на то основания - отнести данные айаты к мекканскому периоду. Так легко объявить их "отмененными", поскольку они низошли раньше. Но даже при согласии с таким произволом в хронологии правомерно будет предположить, что раз Богу было угодно поместить эти толерантные айаты в конце последней суры Корана, касающейся темы войны, то, видимо, именно они и выражают Его подлинную волю на сей счет.

Что же касается "айата о джизье" (9:29), то тем более его следует толковать в сугубо ограничительном смысле. Разве может он подразумевать всех без исключения иудеев, христиан и прочих людей Писания, независимо от их вражды или любви к мусульманам?! Совместимо ли тотальное понимание айата с заповедью айата 29:46 спорить с людьми Писания "наиблагообразнейшим образом" или со свидетельством айата 5:82 о христианах как "наиболее дружелюбных" к мусульманам?! Мог ли таким образом Пророк отвечать христианам Эфиопии, гостеприимно приютившим у себя мусульман, бежавших от преследований?! Конечно, нет. Следовательно, в айате 9:29 речь идет лишь о тех, кто воюет против мусульман. При таком понимании джизья соответствует тому, что на современном языке называется военной контрибуцией.

Странно, но толкователей, которые отождествляли "получивших Писание" в айате 9:29 с иудеями и христианами, не смущали слова айата "кто не верует в Бога и в Последний день", кои трудно приложить к кому-либо из приверженцев иудаизма или христианства. У авторов толкования к Корану "аль-Мунтахаб" не нашлось лучшего объяснения, чем сказать, что здесь речь идет о тех, кто "не должным образом" верует в Бога, Воскрешение и Судный день. Но ведь отсюда - всего один шаг до призывов к войне даже против инакомыслящих мусульман, как это дозволяют себе экстремисты, начиная со средневековых хариджитов и кончая современными ваххабитами!

Осмелимся высказать также предположение, что в айате 9:29 могут быть обозначены не только какие-то иудейские или христианские секты Аравии, но также мекканские и другие аравийские язычники. Ведь в отличие от эпитета "люди Писания" (ахль аль-Китаб), который в Коране обычно характеризует иудеев и христиан, эпитет "получившие Писание" (аллязина уту аль-Китаб) применим и по отношению к аравитянам-язычникам, поскольку и они получили Писание - Коран.

С воинственной интерпретацией суры 9 не согласуются и реалии пророческого служения основателя ислама. Ведь и после этой суры, сошедшей более чем за год до его кончины, Пророк не организовал ни одного военного мероприятия против язычников или "людей Писания" с целью обращения их в ислам или получения с них джизьи, никого в пределах Аравии или за оными он не принуждал принимать его веру. Ведь не

стр. 77

иначе как досадной оплошностью приходится считать, например, утверждение Ибн Касира (ум. 1373) о выступлении Пророка в Табукский поход во исполнение предписаний айата о джизье [Ибн Касир, 1990, т. 5, с. 2; он же, 1999, коммент. к айату 9:29], раз сама сура 9, по единогласному мнению мусульманских корановедов, низошла после того похода.

Не соответствует построениям милитантистов и другой хорошо известный факт из биографии Пророка - его послания (в последние годы его жизни) иноземным правителям, среди которых были ромейский Кесарь, эфиопский Негус, египетский Мукаукыс и персидский Хосрой. И ни в одном из этих посланий призыв к исламу не сопровождается упоминанием о какой-либо другой альтернативе - войне или джизье. Предписывали бы айаты 9:5 и 9:29 такие альтернативы, Пророк, несомненно, включал бы их в свои послания. Даже если предположить, что послания были отправлены до сошествия суры 9, то, получив ее, Пророк непременно должен был бы довести до тех правителей новые установления Бога относительно их.

Что значит "религия - Богу"?

Сторонники воинственной интерпретации джихада часто апеллируют также к айату 2:193 и к близкому ему айату 8:39. На них ссылаются, в частности, авторы "Программ по изучению шариатских наук", обосновывая ими вывод о необходимости ведения вооруженной борьбы "во имя того, чтобы слово Аллаха было превыше всего остального, а вся религия была целиком посвящена Аллаху" [ч. 3, с. 21]. Айат 2:193 дается здесь в таком переводе: "И сражайтесь с ними, пока не исчезнет смута, а религия будет принадлежать Аллаху" (айат 8:39 отличается от данного лишь тем, что вместо слова "религия" в нем фигурирует выражение "вся религия")¹⁰.

Фигурирующее в арабском оригинале айата слово "фитна" богословы - милитантисты обычно интерпретируют как "многобожие" (ширк), хотя такое толкование этимологически никак не оправданно - они, видимо, исходили из второй части айата, понимаемой в смысле необходимости утверждения единобожия. И если фитна и толкуется ими порой как "смута" или "искушение" (что действительно входит в спектр значений данного слова), то этим подразумевается соблазн многобожия. Более того, в айатах 2:191 и 2:217 фитна объявлена "хуже убийства". Выходит, многобожие, неверие или соблазн неверия страшнее убийства, а убийство, как известно, заслуживает смерти. Мусульманам, следовательно, вменяется в обязанность сражаться за искоренение всех таких форм отклонения от истинной веры, до утверждения во всем мире "веры в Аллаха"!¹¹

¹⁰ Такая интерпретация обычно встречается и в переводах Корана, в частности, у М. Н. Османова ("Бейтесь с ними, пока не сгинет неверие, и не утвердится Вера в Бога [единого]"; "...пока не начнут поклоняться только Всевышнему"); у В. Пороховой ("...пока не...воцарится вера в Бога"; "...и вера в Бога объемлет все и вся на сей земле"); у Э. Кулиева ("...пока не исчезнет искушение и пока религия целиком не будет посвящена Аллаху"; в комментариях здесь говорится: "...Чтобы религия Всевышнего Аллаха восторжествовала над остальными религиями, чтобы на земле исчезло язычество и все, что не совместимо с истинной верой"), а также в комментариях/переводах "аль-Мунтахаб" ("пока не победит религия Аллаха. Вся религия принадлежит только одному Аллаху" и "значение и смысл Корана" ("...пока не будет больше искушения к заблуждению, а вся земля будет принадлежать Аллаху"; "...пока они будут поклоняться только Аллаху"; "...пока не установится власть ислама").

¹¹ Провозглашая такую цель вооруженного джихада, средневековые богословы упорно не замечают, что с ней никак не согласуется учрежденный им институт джизьи, фактически легитимизирующий отрицаемые ими формы инаковерия/неверия. Другого рода противоречие в своих построениях они допускают, когда они - на основе соответствующих указаний Пророка - запрещают убийство женщин, детей, престарелых, уединившихся в своих кельях служителей культа и т.п., поскольку таковые не способны сражаться с оружием в руках. Ведь этим косвенно признается, что подлинная цель вооруженного джихада состоит не в искоренении неверия, а в противодействии воинственно настроенным врагам ислама (к обсуждению этой непоследовательности мы еще вернемся в следующей статье, где рассматривается вопрос о насилии в отношении вероотступников).

стр. 78

Несостоятельность воинственной интерпретации айатов 2:193 и 8:39 еще более очевидна, чем в случае с айатами о мече и о джизье. Ибо сура 2 - одна из самых ранних мединских сур, если не самая ранняя. И все последующее служение Пророка противоречит этой интерпретации: никогда он, повторяем, не заставлял людей обратиться в ислам, ни один вооруженный поход мусульман времен Мухаммада (с его участием или без оного) не был организован против кого-либо по причине его неверия/иноверия. Вспомним об отпущении Пророком пленных язычников после Бадрской победы; о его завоевании Мекки на восьмом году хиджры, когда он отпустил с миром язычников при всех их долгих гонениях на мусульман; о другом последующем великодушном жесте касательно пленных язычников после разгрома объединенного войска племен сакыф и хавазин; о последнем, Табукском его походе, когда он повернул назад, как только выяснилась ложность слуха о готовящемся походе ромеев на Медину.

Заметим также, что непосредственный контекст айатов 2:193 и 8:39 не согласуется с их толкованием в тотально-наступательном духе. В обоих случаях речь идет о противостоянии мекканским язычникам, изгнавшим мусульман из жилищ их и добивавшимся возвращения их в язычество. Более того, айат 2:193 заканчивается словами "Если они (язычники) перестанут, вражда да будет лишь против агрессоров". В том же смысле звучит и концовка айата 8:39.

Парадоксально, но айаты 2:193 и 8:39 имеют совершенно противоположный, антинасильственный смысл. Арабское фитна действительно имеет значение "искушение", "смута" и т.п.; однако первоначальное, подлинное его значение - "испытание", а именно проверка огнем золотых или серебряных монет с целью выяснения их подлинности. Отсюда и его значение как "гонение", "преследование". А вместе с частицей 'ан ("от") глагол фатана подразумевает "насильственно отвратить от". И в смысле "испытания", "гонения", "отвращения" [от веры] фитна и однокоренной глагол многократно употребляются в Коране (например, в айатах 4:101; 5:49; 10:85; 16:110; 24:63; 29:10; 51:13 - 14; 60:5). В айате 2:217 непосредственно после выражения "фитна страшнее убийства" следуют слова: "А они (язычники) не перестанут сражаться с вами, / Пока не отвратят вас от религии вашей, если только смогут". Поэтому фитна в айатах 2:193 и 8:39 означает насильственное отвращение от веры, и именно в этом смысле фитна хуже убийства: заставить человека (в данном случае - мусульманина) отвратиться от своей веры страшнее умерщвления его. Такое аутентичное понимание дает, в частности, ат-Табари в своем комментарии к айату 2:191. Стало быть, не само многобожие есть фитна, которая хуже убийства, а принуждение мусульманина вернуться к многобожию является таковым.

Сообразно этому следует понимать выражение ад-дин ли-Ллях, которое фигурирует во второй части айата 2:193 (соответственно и айата 8:39) и которое буквально передается так: "Религия (вера) - Богу". В действительности, оно подразумевает предоставление Богу окончательного разрешения всех разногласий касательно религии (веры), т.е. рассмотрение религии как личного дела верующего в его взаимоотношениях с Господом, которое не терпит насильственного вмешательства. Ад-дин ли-Ллях ва-ль-ватан ли-лъ-джами', "Религия - Богу, а родина - всем", - так обычно говорят арабы, выражая идеи межконфессионального мира. Поэтому айатам 2:193 и 8:39 более адекватен следующий перевод:

  
  
 Сражайтесь с ними, 
 Доколе не прекратятся гонения из-за религии 
 И о всякой вере будет решать сам Бог. 
  
 

О других воинственно интерпретируемых айатах и хадисах

В обоснование милитантистской интерпретации джихада порой приводится айат 36 суры 9 [Маргинани, т. 2, с. 135]:

стр. 79

  
  
 И сражайтесь со всеми (каффатан) многобожниками, 
 Как они все (каффатан) воюют против вас. 
  
 

Однако и этот айат не дает никаких оснований для объявления войны всем без исключения многобожникам¹². Ибо скорее в нем подразумеваются только те мекканские и другие аравийские язычники, кто сражается против мусульман. Впрочем, шла бы речь в айате обо всех многобожниках поголовно, обязанность выступить против них также поголовно лежала бы на всех мусульманах, что, однако, не предусматривается канонической доктриной, которая, как известно, полагает джихад коллективной (фард кифайа), а не индивидуальной (фард 'айн) обязанностью¹³.

Свой религиозный гегемонизм сторонники воинственной интерпретации легитимизируют и словами айата 33 той же суры 9 - "Это Он (Бог) явил Своего посланника / С водительством правым и верой истинной, / Дабы вознести ее превыше религии любой". Эти слова в Коране повторяются еще дважды, в айатах 48:28 и 61:9, но в первом и третьем айатах далее сказано: "Как бы ненавистно ни было это многобожникам (мушрикун)", а во втором - "Свидетельства же Бога предостаточно". Под "посланником" милитантисты, естественно, понимают пророка Мухаммада, под "водительством правым"/ "верой истинной" - Коран/Ислам, под "вознесением" - победу¹⁴ над всеми остальными религиями. И даже такой относительно либеральный автор, как М. Али, в своих комментариях к айату 61:9 не преминул включить в число "многобожников" также и христиан, "поскольку и они приняли политеистическую доктрину Троицы".

Но ведь в указанных айатах, даже если их понимать в смысле всемирного торжества религии Божьей, отнюдь не говорится именно о насильственном ее распространении. Это во-первых.

Во-вторых, слово мушрикун, "многобожники", в Коране обычно относится к аравийским язычникам, и данные айаты могут служить лишь пророчеством о торжестве ислама во всей Аравии, что и произошло еще при жизни Пророка¹⁵. Распространять их на весь мир - значит противоречить, среди прочего, всем кораническим откровениям о религиозном разнообразии как о предначертании Божьем, которому суждено сохраниться вплоть до Судного дня¹⁶.

В-третьих, во всех обсуждаемых айатах слова "посланник" и "вера истинная" имеют, на наш взгляд, обобщающий смысл, и следовательно, айаты выражают благовестие о торжестве Божьей религии, данной всем Его посланникам, в том числе Моисею, Иисусу и Мухаммаду. Внимательное прочтение контекста свидетельствует, что если второй из этих айатов (48:28) оглашен в связи с Мухаммадом, то остальные два айата - в связи с Моисеем и Иисусом.

Некорректность эксклюзивистского толкования данных айатов особенно видна на примере последнего из них. В предшествующих айату 61:9 откровениях суры 9 упоминается об отклонении израильтянами посланничества Моисея (61:5), а позже - и Иису-

¹² "Они все объединились против вас в отрицании истины", - так толкует М. Асад вторую строку этого айата [Значение и смысл Корана, т. 2, с. 28].

¹³ Кроме того, слово каффатан в айате можно отнести не к людям, а к месяцам, т.е. речь идет о дозволении сражаться во все месяцы. И такое значение дают, в частности, Г. С. Саблуков и И. Ю. Крачковский в своих переводах Корана.

¹⁴ Это встречается, в частности, и в "Значении и смысле Корана" [т. 2, с. 25].

¹⁵ Даже милитантист Сайид Кутб, комментируя сходные выражения из вышеупомянутого айата 2:193 (о сражении с многобожниками, чтобы "вся религия принадлежала Аллаху"), признает, что "эти слова во времена их оглашения предназначались людям, проживавшим на Аравийском полуострове". Но тут же, как и следовало ожидать, автор добавляет. "Они, тем не менее, имеют всеобщую ценность" [Значение и смысл Корана, т. 1, с. 94].

¹⁶ Не случайно, что слова названных айатов о торжестве истинной религии некоторые толкователи связывают с приходом Мессии (Махди и/или Иисуса).

стр. 80

са (61:6). В айате 61:6 передается обращение Иисуса к израильтянам: "Я - посланник Божий к вам, / Подтверждающий истинность того, / Что прежде меня было дано в Торе, / И возвещающий о посланнике, / Кто явится после меня, / И имя коего - Ахмад", т.е. Мухаммад¹⁷. Далее здесь говорится: "Когда же Он явил им ясные знамения [своего небесного посланничества], / Они воскликнули: "Колдовство это явное!"". Эксклюзивисты полагают, что местоимение "Он" относится к обетованному посланнику - Мухаммаду, и на этом основании "посланника" в нижеследующем айате 61:9 отождествляют с основателем ислама. Непонятно, однако, какие "явные знамения" пророк Мухаммад представлял иудеям и особенно христианам, к тому же, такие знамения, что оппоненты назвали их "колдовством" (сихр). М. Асад полагает, что под словом "это" в айате 61:6 подразумевается Коран, и в подтверждение своей интерпретации отсылает читателя к айатам 24:24 - 25, где передается чей-то отзыв о Коране как о колдовстве [Значение и смысл Корана, т. 4, с. 402]. Странно, что такие толкователи забывают, что этот отзыв не принадлежит какому-то иудею или христианину, а мекканскому язычнику, аль-Валиду ибн аль-Мугире. Более того, они не замечают, что те же самые слова о явлении с ясными знамениями и об отвержении их как очевидного колдовства отнесены в айате 5:110 именно к Иисусу и дарованным ему Богом знамениям (исцеление недужных, воскрешение мертвых и др.). И еще: в айате 3:55 Бог обещает Иисусу возвышение его последователей над неуверовавшими в него - и до самого Судного дня.

В заключение разбора коранических откровений, на которые опираются милитантисты, отметим, что в классической богословской литературе цель войны / джихада часто формулируется так: "Чтобы слово Божье было превыше всего" (ли-такуна калимату-Ллахи хиа аль-'улйа). Близкое выражение ("И слово Божье превыше всего") встречается единожды в Коране - в айате 9:40, но, заметим, без какой-либо соотнесенности с военными действиями.

Обратимся теперь к Сунне. Воинствующие богословы обычно цепляются за хадис Ибн Умара со словами Пророка: "Мне было велено сражаться с людьми (ан-нас), пока они не засвидетельствуют, что нет божества кроме Бога и Мухаммад - посланник Его, и станут творить молитву-салят и милостыню-закят. Если они так поступят, то заповедана мне их жизнь и имущество, кроме полагающегося по праву. Суд же над ними предоставим Богу". Этот хадис встречается и в сокращенной форме (и от Ибн Умара, и от Абу Хурайры), содержащей лишь условие об исповедании единого Бога - "Мне было велено сражаться..., пока они не засвидетельствуют, что нет божества кроме Бога. Если они так поступят.. ,"¹⁸.

К счастью, сохранились свидетельства об обстоятельствах, в которых сподвижники Пророка огласили данное его изречение (сокращенную его версию). Это случилось в разгар движения ридды - отступничества, вспыхнувшего в Аравии еще при жизни Пророка и приобретшего угрожающие масштабы вскоре после его смерти. Восставшие племена отказались платить закят вновь избранному халифу Абу Бакру, и тот решил идти на них войной. Однако намерения халифа не поддержали некоторые видные сподвижники Пророка, в том числе Умар. И именно Умар, возражая Абу Бакру, напомнил ему об указанном наставлении Пророка. Стало быть, изречение Пророка могло подразумевать исключительно участников ридды, и тогда к слову "люди" в переводе хадиса следует добавить "эти".

Нетрудно также заметить, что предание о второй (малой) версии хадиса ставит под сомнение достоверность расширенной его версии. Ведь странно, что ни Абу Бакр, ни

¹⁷ Арабские имена собственные "Ахмад" и "Мухаммед" (что означает "Благохвалимый", "Благословенный") - синонимы.

¹⁸ См.: Б 25, 2946, 6924; М 20 - 22. На этот хадис ссылаются, в частности, авторы "Программ по изучению шариатских наук" (ч. 3, с. 22) и комментариев к айату 9:5 в переводе Корана Э. Кулиева.

стр. 81

кто-либо из поддерживающих его мнение не знал об указанном изречении Пророка с предписанием о закяте. И почему тот же Ибн Умар не поведал своему отцу о таком ха-дисе?¹⁹

Привлекает внимание и тот факт, что в хадисе (в обеих его версиях) отсутствует упоминание о джизье. Поэтому, видимо, даже приверженцы воинственной интерпретации джихада вынуждены распространять предписания хадиса на одних только многобожников²⁰. Правильнее было бы идти дальше, относя хадис лишь на счет воюющих против мусульман людей. Кстати, почти в тождественных с хадисом Ибн Умара выражениях (но без упоминания о саляте и закяте) Пророк наутствовал Али, идущего на штурм иудейской твердыни Хайбар (М 2405). Как контекст этого хадиса, так и контекст хадиса Ибн Умара (малая версия), позволяют высказать следующее предположение о подлинном, гуманном смысле подобных наставлений Пророка: воюющим против мусульман гарантируется неприкосновенность жизни и имущества, если они примут ислам. Таким образом, указанный хадис не вменяет мусульманам в обязанность вести войну с целью обращения людей в ислам, а обеспечивать врагам, перешедшим в ислам, сохранность их жизней и имущества. Из жизнеописания Пророка известны случаи, когда отдельным мусульманам бывало не по душе подобное его великодушие - неприятель, дескать, обратился в ислам не всем своим сердцем, а лишь под страхом смерти. И всякий раз Пророку приходилось вразумлять таковых. Логично полагать, что именно против подобных настроений и были адресованы заключительные слова обсуждаемого хадиса - "Суд же над ними предоставим Богу".

Другой хадис, которым порой оправдывают воинственный джихад, гласит: "Кто сражается за то, чтобы слово Божье было превыше всего, тот и сражается на пути Божьем". Здесь, как и в случае с предыдущим хадисом, имеет место некорректное обращение с высказыванием Пророка - вырывание его слов из их контекста, что придает им совершенно иной оттенок. Согласно соответствующему свидетельству²¹, Пророку задали вопрос об угодном Богу сражении ("какое сражение есть сражение на пути Божьем?"), и Он, отвергая тщеславие, корысть, месть и прочие такие мотивы, изрек упомянутые слова. Следовательно, цель этого хадиса не состоит в подъеме верующих на войну за распространение веры, а в предостережении их от преследования неподобающей цели на войне.

В милитантистском арсенале встречаются и другие хадисы, которые, однако, не вошли ни в один из шести общепризнанных сводов. Среди таковых: "Меня воздвигли (в одной версии добавлено: перед [судным] Часом), чтобы поклонялись Богу единому, соучастников не имеющему..." (X 5093 - 5094). Уже сам отказ канонической традиции признать подобные хадисы освобождает нас от необходимости их обсуждения. Относительно же упомянутого хадиса ограничимся замечанием, что Коран никогда не описывает миссию Пророка в подобных воинствующих образах, а, наоборот, свидетельствует о нем так: "Мы воздвигли тебя в посланники, / Лишь в милость всем людям" (21:107).

Итак, не тотальная война за распространение веры, как это утверждают милитантисты, а лишь вынужденная война в защиту веры или во имя свободы веры - такова подлинная заповедь Священного Писания мусульман. Коран выступает посланием мира, толерантности и сотрудничества, решительно отвергая любые попытки навязать другим свою идеологию и свои ценности.

¹⁹ По этой причине, пишет аль-Аскаляни в комментариях к хадису Б 25, некоторые люди отрицают подлинность этого хадиса; Ибн Ханбаль не включил его в свой свод.

²⁰ Слово "многобожники" вместо слова "люди" фигурирует в одной версии хадиса, приведенной Абу Даудом (Д 2641).

²¹ Б 123, 2801, 7458; М 1904.

стр. 82

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алиев А. Коран в России: источник знаний или объект мифотворчества? М., 2004.

Аль-Аскаляни. Фатх аль-Бари би-шарх Сахих аль-Бухари. Бейрут, 1990.

Дози Р. Исламское вероучение и богопочитание // Крымский А. Е. История мусульманства. М., 2003 (препринт 1904 ".).

Значение и смысл Корана. Т. I-IV. Пер. А. С. Аль-Манси и С. Афифи. [Под эгидой] Исламского Конгресса. М., 2002.

Ибн аль-Кайим. Хидайат аль-хайара фи аджвибат аль-йахуд ва-н-насара. Медина, б.г.

Ибн Касир. Аль-Бидайа ва-н-нихайа. Бейрут, 1990.

Ибн Касир. Тафсир аль-Кур'ан аль-'азым. Эр-Рияд, 1999.

Коран. Пер. и комм. И. Ю. Крачковского. М., 1986.

Коран / Пер. Г. С. Саблукова. М., 1991.

Коран / Пер. и комм. Д. Н. Богуславского. СПб., 1995.

Коран / Пер. и комм. В. Пороховой. М., 1997.

Коран / Пер. и комм. М. -Н. О. Османова. М., 1999.

Аль-Маргинани. Аль-Хидайа. Бейрут, б.г.

Аль-Мунтахаб. Толкование Священного Корана. [Под. эгидой]. аль-Азхара, Мин. вакуфов и Высшего совета по делам ислама АРЕ. Каир, 2000.

Программы по изучению шариатских наук / Подготов. Мин. исламских дел Саудовской Аравии. М., 2000.

Священный Коран / Пер. и комм. М. Али. США: Лахор ИНК, 1997.

Смысловой перевод Священного Корана / Пер. Э. Кулиева. [Под эгидой] Мин. исламских дел Саудовской Аравии. Медина: 1425х [2004 - 2005 "".].

Ат-Табари. Джами' аль-байан 'ан та'виль аи аль-Кур'ан. Бейрут, 1988.

Permanent link to this publication: