Золотая Орда по-прежнему остается феноменом мало исследованным. Сейчас, когда уже не спорят о том, что это - проявление дикости или цивилизации, дискуссионные моменты сосредоточены на "дележе" цивилизационного наследия. Кем были предки и кто потомки создателей уникальной степной цивилизации? Предки - монголы или тюрки? Потомки - современные татары или же их нужно искать во многих современных народах, где они являются ничтожной частью? Появление новых свидетельств - нарративных источников или археологических раскопок, способных радикально прояснить ситуацию, вряд ли ожидаемо, поэтому необходимы нетрадиционные подходы, связанные с привлечением последних открытий в области климатологии, психологии, этнологии и с использованием фундаментальных закономерностей демографической динамики, миграций, эпидемий, почвообразования, городских агломераций. Исследовать не состояние по ограниченным параметрам, когда все остальное является не более чем фоном, а все факторы-составляющие процессов - природные, демографические, психологические, социальные, экономические, ментальные, - действующие в совокупности, как равноправные актеры эволюционного развития. Иными словами, осуществлять социоестественный анализ, предметом которого является триединство природы, хозяйства, ментальности.

ТЮРКИ ИЛИ МОНГОЛЫ?

Период Золотой Орды занимает особое место в истории эволюции татарского народа. Хотя никто из ученых не отрицает, что эпоха Золотой Орды - важная веха в истории татар, но имеются разные мнения о значении эпохи в истории этноса. Существует три теории происхождения татар - булгаро-татарская, монголо-татарская и тюрко-татарская [см.: Татары, 2000, часть 2, гл. 4]. Сторонники булгаро-татарской теории делают акцент на особой роли булгар в культурогенезе современных татар, монголо-татарской - монголов, тюрко-татарской - общетюркских корней. При этом никто из ученых не отрицает ни роли булгар, ни общетюркских корней, но в отношении монгольского влияния согласия нет, хотя все признают, что оно имело место.

Тюрко-татарская теория говорит о том, что в древнетюркское время сложилась не только основа материальной культуры: семейная организация, социальная структура. Также сложились и основы духовной культуры: этика, изобразительное искусство, фольклор, государственная традиция (мифологемы, идеи сакральности власти), язык, как устный так и письменный. Булгаро-татарская базируется как на высокой степени самоорганизации булгарского общества в раннем средневековье, восприятии народом одной из мировых религий - ислама, так и на возникновении именно у булгар литературного устного и письменного тюркского языка. Монголо-татарская делает упор на то, что в эпоху Золотой Орды произошло создание новой государственности и на основе ее - синтетической культуры и этнополитического самосознания.

стр. 26

Против основных аргументов каждой из этих теорий никто не возражает. И в то же время до сих пор среди ученых не решен вопрос, кто из древних и средневековых тюрков были прямыми предками современных татар. Научная полемика, чрезвычайно острая, с обменом почти недопустимыми колкостями, не закончена. Не дает ответ на этот вопрос и недавно вышедшая в свет книга "Татары", в предисловии которой справедливо утверждается: "Настоящая монография является по существу сводом сведений о татарском народе" [Татары, 2000, с. 5]. В этом "своде" обращается внимание на то, что "татары прошли длительный путь этнического становления", что их "этногенез до сих их пор остается предметом дискуссий", что в России и в Западной Европе длительное время татарами называли практически все тюркские (иногда и не тюркские) народы, что "татарская этническая общность" имеет сложную внутреннюю структуру, которая в полной мере еще не проанализирована, что комплексное этнографическое исследование, позволяющее судить об этнокультурной дифференциации данной общности, до сих пор не завершено.

В отличие от многих других народов выяснению этногенеза не может помочь антропология, поскольку "главным выводом антропологических обследований конца XIX - начала XX вв. явилось положение о "чрезвычайной" смешанности татар в расовом отношении". Антропологически татары с раннего средневековья относятся как к четко выраженным европеоидам, так и к монголоидам. Встречаются и разнообразные переходные типы. При этом даже завоевание монголами Волжской Булгарии и вхождение ее в состав Золотой Орды не внесло кардинальных изменений в физический облик предков современных казанских татар.

Не может помочь и конфессиональная принадлежность: изначально тюрки - не мусульмане, не все татары - мусульмане, так, крящены - христиане.

Не могут помочь и лингвистические различия: уж слишком невелики они у тюрков. И в древности и сейчас в устном общении тюрки легко понимали и понимают друг друга.

Отсюда следует, что единственной возможностью вычленить татар из большой семьи тюрков остается их самоназвание - этноним. В эпоху Золотой Орды тюрков - жителей Золотой Орды иноземцы именовали татарами, но сами они себя так не называли, употребляя место проживания или традиционные племенные и родовые этнонимы. Только в эпоху заката Золотой Орды появляются относительно малочисленные группы людей, именовавшие себя татарами. Это - прямые потомки знатных монгольских родов, прежде всего рода самого Чингисхана, а также сеиды - потомки пророка Мухаммеда.

Лишь после гибели Золотой Орды вдруг и как бы из ничего на всем широком пространстве бывшей великой империи появляются татары - мещерские, волго-уральские, сибирские, крымские. И уже не только так их именуют другие народы, но и сами они себя так называют. Окончательно это происходит уже в другой империи, Российской. Ныне, констатируют Д. М. Исхаков и И. Л. Измайлов, "этноним "татары" является общенациональным и употребляется всеми группами, образующими татарскую этническую общность - Поволжья и Приуралья, Западной Сибири, Крыма, Буджака (Румыния) и исторической Литвы. В прошлом у всех этнотерриториальных групп татар имелись и локальные этнонимы..." [Исхаков, Измайлов, 2000, с. 8].

Д. М. Исхаков и И. Л. Измайлов полагают, что в Золотой Орде сформировалась новая этнополитическая общность на базе военно-феодальной знати. Эта общность в XIV-XV вв. укореняется, имея многозначную семантику, которую можно свести к нескольким смысловым блокам [Исхаков, Измайлов, 2000, с. 106 - 110; Измайлов, 1993, с. 17 - 32]. Из этих "нескольких" они выделяют два блока, сводимые в конечном счете к одному.

Блок первый: этнообразующий фактор - государство. Одно из названий страны служит определением ее и живущего здесь народа - государство татар. В этом смысле

стр. 27

его употребляют арабские авторы ("государство татар", "царство северных татар"), русские летописи и европейские путешественники.

Блок второй: непосредственный этнообразующий социальный слой - военно-феодальная знать, служащая государству "пером и мечом". В этом социальном слое вырабатывается особая сословная рыцарская культура, имеющая надэтничный характер, создаются материальные и духовные символы надплеменного имперского единства, государственная идеология с использованием как традиционных (тюркских и монгольских) мифологем, так и исламских идей и символики. Этот экстерриториальный социальный слой обладал правом перемещения из одного ханства в другие, имел самоназвание "татары", тогда как "черное" население было "привязано" к конкретной государственно-организованной "земле" через принадлежность к имевшимся в ее составе "юртам" (княжествам) и имело иные самоназвания. Далее, без конкретных доказательств, исследователи утверждают: "Можно сказать, что, по существу, не кыпчаки ассимилировали монголов, а наоборот, монголы сумели растворить в своем государстве кыпчаков, булгар, мадьяр и другие народы и внедрить в их среду новое этнополитическое самосознание" [Исхаков, Измайлов, 2000, с. 97].

Но сумела ли немногочисленная монгольская элита "растворить" всю массу тюркского люда и внедрить в эту массу (и ныне-то повсеместно не слишком политизированную) этнополитическое самосознание? Как шел процесс "внедрения"? Письменных свидетельств этого нет. Д. М. Исхаков и И. Л. Измайлов свои доказательства приводят. Они пишут, что в Золотой Орде официальным языком был не тюркский, а монгольский. На монгольском, причем с письменностью на уйгурском алфавите, велись делопроизводство и дипломатическая переписка. На монгольском знать не только говорила "по протоколу", но и использовала его в быту. На монгольском записывались легенды и создавались поэмы.

Так дело обстояло в среде узкого слоя аристократии. А народ? Ведь многонациональное население Золотой Орды говорило на многих языках, но только не на монгольском. Однако нельзя не отметить, что если население не владеет языком элиты, то это вовсе не ограничивает повсеместное распространение устоев жизни элиты на всех. Если население Золотой Орды не владело монгольским языком, то из этого вовсе не следует, что невозможно растворение тюрков в монголах. Во Франции в первой половине XVII в. только 10% населения говорило по-французски. Понадобилось два века, чтобы французский язык стал общенародным. Однако во Франции язык элиты в конечном счете стал общенародным, а в Золотой Орде монгольский язык - не стал.

Следовательно, если растворение в монгольской среде тюрков - кыпчаков, булгар, мадьяр - и других народов происходило, то монгольский язык к этому процессу не имел отношения. Чиновный аппарат государства издавал свои директивы - ярлыки, которые практически должны были осуществлять реальное "внедрение" этнополитического самосознания, о котором пишут Д. М. Исхаков и И. Л. Измайлов. Документов канцелярии сохранилось мало, а те, что известны, содержат конкретные приказы о назначениях наместников. И немного иных, например о веротерпимости. Из того, что известно нам, нельзя сделать вывод, что правительственные директивы могли формировать самосознание населения. Однако если отсутствуют два важнейших параметра этничности из четырех, названных таковыми Д. М. Исхаковым и И. Л. Измайловым (язык и письменность), то это еще не означает, что утверждения ученых должны быть поставлены под сомнение. Если нет прямых, то, возможно, есть косвенные свидетельства. Д. М. Исхаков и И. Л. Измайлов пишут, что общность людей может не только осознаваться и выражаться в этнониме, но может не осознаваться. Поскольку, как именно самосознание не осознается, авторы не расшифровывают, их утверждения необходимо привести дословно: "Исходя из принятого в ряде этнологических трудов принципа противопоставления, с одной стороны, этнообразующих факторов, обусловивших само

стр. 28

появление этноса (общая территория, государственность, язык, письменность и т.д.), с другой - собственно этнических признаков, эти последние можно, в свою очередь, разделить на два уровня. Первый из них относится преимущественно к сфере культуры в ее широком понимании, а второй - производный от него - проявляется в осознании самой этнической общностью своих отличий от других коллективов и этносов [Крюков, 1976, с. 42 - 63; Крюков, и др. 1993, с. 376]. Именно такое представление о структуре свойств этноса заставляет считать, что, вопреки мнению ряда историков и археологов [Халиков, 1978; 1989; Казаков, 1992; 1999(1); 1999(2); Хузин, 1995], говорить о завершении процесса формирования этноса позволяет не возникновение тех или иных культурных особенностей этнической общности, а появление отчетливого самосознания своей общности, отличия от других, которое, разумеется, базируется на основе всех объективных признаках первого уровня, но очень часто не осознается" [Исхаков, Измайлов, 2000, с. 7].

Видно, что ученые интуитивно подходят к феномену социального [см.: Сикевич, Крокинская, Поссель, 2005] или общественного бессознательного [см. выпуски серии "Социоестественная история" N XXIV, XXV, XXVI] - новому понятию, обладающему высокой объяснительной способностью.

Неизвестно, когда и как в Золотой Орде, огромном государстве, объединившем разные племена и народы, возникли некие человеческие общности, в которых житель той или иной местности, представитель того или иного рода, племени, причем не обязательно тюркского, начал бессознательно ощущать себя неотъемлемой частью социального организма. Известно, что впоследствии это ощущение общности выкристаллизовалось в этнониме. Иными словами, человек этой общности сначала бессознательно стал, а уже потом начал осознавать себя не кем иным, как татарином.

Исследуя малую этническую общность - тептярей - и осмысливая ее историю на фоне процессов в России и мире, уфимский историк и этнограф Р. И. Якупов пришел к целому ряду выводов [Якупов, 2001, с. 241 - 250], некоторые из которых могут быть применены к истории Золотой Орды. Так, он полагает, что предшественником этнонима (самоназвания этноса) является соционим, т.е. консолидация социума в полиэтничной политической системе (формирование социальной обособленности, возникновение между членами социальной общности ощущения комплиментарности - дружественного взаимопонимания, возникновение особенностей языка, материальной и духовной культуры, связанной со спецификой природы и хозяйства).

Согласно Р. И. Якупову, главные условия сложения этноса следующие: 1) единая территория, 2) компактность расселения, 3) количественная критическая масса населения, 4) полнота внутренней социальной структуры (наличие собственных структур управления, формирующих "идеологию", социальная стратификация, стимулирующая социальную мобильность и движение к экономической стабильности или изобилию), 5) нормы обычного права (способствующие выработке особых черт менталитета), 6) выделение структур управления общности.

Среди факторов, влияющих на формирование этноса, Якупов назвал три: конфессиональная принадлежность, обретение новой родины, форма потестарности.

С образованием Улуса Джучи у всех народов, его населяющих, появилась единая территория. В ряде областей уже до создания Улуса было компактное население, но не в степной зоне, где территория была огромна, а население редким. Если следовать логике Р. И. Якупова, то прежде всего надо исследовать эволюцию социума, количественное и качественное соотношение этносов в полиэтничном государстве. После определения исходной численности населения и динамики его роста важнейшим является выявление момента достижения той количественной критической массы, при которой из разных племен и народностей происходит сложение единого этноса.

стр. 29

Для изучения формирования современного татарского этноса важнейшее значение имеют два обстоятельства: исходные этносы и демографические поколения - временные единицы эволюции этноса.

До монгольского нашествия в Восточной Европе уже жили тюрки: волжские булгары, а также хазары, частично принявшие иудаизм. Относительно волжских булгар нет сомнений, что все они - прямые предки современных татар, чего мы не можем сказать относительно пришедших в Восточную Европу в середине XIII в. монголов и тюрков.

Поскольку речь идет не о политической истории, а о народе как о социальном организме, то мы должны говорить о развитии этого социального организма и, следовательно, о временных единицах этого социального процесса. Принятыми временными единицами в политической истории являются астрономические: дни, годы, столетия. У этноса, как биологической и одновременно социальной популяции существуют другие временные измерения, главное из которых - смена поколений, т.е. разница между временем рождения матери и ее первой дочери, отца и его первенца сына. Ныне она составляет 20 лет. В Средневековье этот интервал был меньшим: 17 - 18 лет. Итак, если в истории народов период, необходимый для появления нового поколения - исходная единица времени жизни этноса, то какой может быть следующая? Издревле каждый тюрк должен помнить семь поколений предков, в среднем 119 - 126 лет. Примем этот период за следующую, более крупную единицу времени в жизни тюркских и, не исключено, также и других этносов¹.

Когда Бату-хан в 1236 г. начинал свой поход на Европу, его воины были в основном в возрасте от 18 лет и старше. Первое поколение завершило свою активную социальную жизнь через 17 - 18 лет, т.е. в 1255/1256 гг., второе - в 1273 г., третье - в 1290/1291 гг., четвертое - в 1308 г., пятое - в 1325/1326 гг., шестое - в 1343 г., седьмое - в 1360/1361 гг.

Сразу оговоримся, что демографический рост волжских булгар, перешедших к оседлости и подчиняющихся законам демографического воспроизводства земледельческих народов, кроме периода восполнения потерь численности населения после монгольского нашествия, как и тюрков азиатской части Улуса Джучи, где степи сухие, скудные, был крайне малым (примерно 5% за столетие). Напротив, демографический рост кочевников в Южнорусских степях был большим, доходя до биологических пределов - 5% (или 50%о) за год. Поэтому решающим для количественного измерения народа является динамика степного населения Южнорусских степей.

Исследования биологов второй половины XX в. позволяют достаточно точно определить верхний и нижний пределы численности армии Бату-хана в 50 - 60 тыс. человек [Кульпин, 2005]. Известно, что воинское "приданное" Бату-хана состояло всего из четырех тысяч нукеров монгольского происхождения. Но в походе на Волжскую Булгарию и Русь принимали участие 13 чингизидов. Все они имели в своем подчинении определенное число воинов-монголов. Мы не знаем, сколько в войске Бату-хана было монголов, а сколько кыпчаков. Знаем лишь, что в большинстве своем оно состояло из тюрков-кыпчаков.

После взятия Киева разочарованные бедностью главного города Руси сопровождавшие Бату чингизиды со своими воинами вернулись домой, в родные монгольские степи. Известно также, что большая часть нукеров Бату-хана после похода в Западную

¹ Если принять в качестве средней цифры временной интервал смены семи поколений за 122.5 года, то первый "час" жизни народов Восточной Европы после монгольского нашествия завершается преддверием Гражданской войны в Золотой Орде - Великой Замятии (1360), второй - стоянием на Угре (1480), т.е. концом татаро-монгольского ига на Руси и созданием Московского государства, третий - началом русской смуты (1605), четвертый - завершением петровских реформ (1727) и созданием Российской империи, пятый - преддверием Крымской войны и Великих реформ (1850), шестой (с учетом временного интервала смены демографических поколений в 20 лет или за смену семи поколений - 140 лет) - кризисом советской эпохи (1990). Конечно, было бы опрометчиво утверждать, что Российская империя и Советский Союз продолжали жить по временному ритму, "заложенному" монгольским нашествием, но, похоже, они жили в унисон с циклами семи поколений.

стр. 30

Европу также вернулись к своим семьям в монгольские степи. Армия Улуса Джучи состояла "из войск русских, черкесских, кыпчакских, маджарских и прочих", которые присоединились к первоначальному ядру завоевателей [Рашид ад-Дин, с. 275]. Ясно, что все они после походов возвращались в родные дома. Кто же оставался в степях Улуса Джучи? Как и прежде, кыпчаки, а теперь уже и монголы. Хотя мы не знаем, сколько кыпчаков в походе не принимали участия, сколько вернулись в родные степи нынешнего Казахстана, сколько остались на новых землях, на которых еще недавно обитали побежденные и отброшенные с родной земли их ближайшие сородичи - половцы. В данном случае для нас важно другое: их родная земля находилась в Улусе Джучи.

По монгольским традициям верховным собственником всей земли являлся великий хан, который распределял (перераспределял) землю, точнее, устанавливал маршруты кочевий для подвластных кочевых народов. После похода в Западную Европу все, кому не хватало пастбищ в азиатской части Улуса, могли получить их в европейской. Судьба потомков завоевателей-тюрков стала частью общей судьбы населения Улуса, и их демографический рост можно рассматривать в целом как рост населения Улуса. Поэтому, когда мы "закладываем" в демографический расчет только численность кочевников - участников похода в Европу, мы получаем определенный запас прочности: на самом деле тюрков было больше.

Возможность расширенного хозяйственного воспроизводства для тюрков, пришедших в степи Восточной Европы, основывалась не только на использовании опустевшей после половцев степи, но и на больших, если не уникально огромных, возможностях расширения пастбищ. В эпоху Золотой Орды сезонные кочевья имели меридиональное направление. Они непрерывно сдвигались в леса, к северу от Большой климатической оси Евразии - границы леса и степи. К северу от Оси - более мощные черноземы, более устойчивый и влажный климат, больше корма для скота, чем к югу от Оси. В лесостепи и лесах, превращаемых в лесостепь, на той же по размерам территории, что и в степях, можно кормить в пять раз больше скота².

Чем больше корма для животных - фитомассы - и чем меньше она подвержена сокращению за счет засухи, тем больше кочевник может иметь скота, количество которого ограничено только объемом растительной пищи. А возрастание количества скота (ежегодный приплод) на порядок (в десятки раз) превосходит демографический рост людей. Чем больше у кочевника скота, тем большую семью он может иметь.

В средневековье у всех народов при недостатке пищи в первую очередь ее отдавали сыновьям - защитникам и продолжателям рода. Но чем более зажиточной была семья, тем больше она позволяла себе рожать и полноценно кормить дочерей. А дочери - это гаранты расширенного воспроизводства рода и сохранения генофонда.

Известно, что во время социально-психологической напряженности рождаются преимущественно особи мужского пола. В периоды спокойной стабильной жизни - женского. После завоевания и у монголов, и у тюрков должны были рождаться преимущественно девочки. Известна и еще одна закономерность, которая нам понадобится в дальнейших рассуждениях. По мере уменьшения зависимости от проблем элемен-

² Как пишет Аркадий Тишков, в степях в "течение сезона меняется кормовая ценность, доступность и количество кормовых трав. Если привес скота, получаемый на пастбище в мае, принять за 100%, то в июне он составит 88%, в июле - 78, августе - 65, сентябре - 58, а в октябре - только 35%" [Мордкович и др., 1997, с. 191]. Однако если скот пасти севернее Оси, в европейской лесостепи, где до осени сохраняется кормовая ценность, доступность и количество кормовых трав, то потерь привеса половцы бы не имели. "В луговых степях нет перерыва в вегетации растений и жизнедеятельности животных, вызванного засухой, поэтому экосистема функционирует дольше, чем в более сухих степях. За счет этого общая масса растительности достигает 3.2 - 4.2 т/га, а животных - 0.4 т/га, что в 5 раз больше, чем в других типах степей" [Мордкович и др., 1997, с. 144, выделено мною. - Э. К.]. Иными словами, более чем на 100 лет в европейской части Улуса Джучи природные условия не являлись ограничителями роста поголовья скота, а следовательно, и роста населения.

стр. 31

тарного пропитания уменьшается зависимость от окружающих, вырастает стремление к независимости³, укрепляется мужское начало в семьях и в народе в целом⁴. Эта закономерность выявлена социологическими исследованиями наших дней, но естественно предположить, что она имеет фундаментальное основание в психологии людей, вне зависимости от времени и этнической принадлежности. Быть бедным и независимым - чрезвычайно трудно или невозможно. Легко быть мужчиной, т.е. ответственным и за себя и за других, когда ты сильный и богатый, трудно или невозможно, когда слаб и беден.

Кочевники сухих центральноазиатских степей с их ограниченным объемом фитомассы, придя в богатые травостоем степи юго-восточной Европы, получили возможность стать еще более сильными и богатыми, перейти от простого к расширенному демографическому воспроизводству. Как писал М. Г. Сафаргалиев [Сафаргалиев, 1996, с. 343], ссылаясь на Плано Карпини, монгольские и тюркские племена, прибывшие вместе с Батыем в Дешт-и-Кыпчак, владели большим количеством скота. Следовательно, они имели большие возможности для расширенного демографического воспроизводства. Этому благоприятствовало сочетание традиций и сложившихся обстоятельств. Согласно традициям, у побежденных кочевых племен могли физически уничтожаться мужчины, но не женщины. Женщины побежденных кочевников, если их было чем кормить, брались в жены или служанки, дети - в работники. В мирное время дети и женщины пасли стада. Лишь в неспокойные годы стада охраняли мужчины. Монгольская армия повсюду устанавливала жесткий порядок. Она изгнала с родных пастбищ половцев, но не половчанок и их детей. Если половчанки брались в плен, они становились женами (вторыми, третьими) или служанками, занимавшимися хозяйством, доившими коров и кобылиц, делавшими творог - основную белковую пищу кочевников. Завоеватели - главы семей могли иметь по нескольку жен. Из материалов XIX в., относящихся к киргизам, чьи пастбища были более тощими, чем на юге Восточной Европы, а семьи, как правило, с одной матерью, известно, что в стагнационном режиме кочевая семья состояла из 4 - 5 человек, а при возможностях роста доходила до 12 [Тортика, Михеев, Кортиев, 1994, с. 55].

Теперь - оценка возможного роста и нижнего предела численности кочевников Золотой Орды. Существуют формулы, по которым можно рассчитывать соотношения кормов для скота (фитомассы), количества скота и численности людей. По этим формулам можно вполне точно определить предельное число кочевников, могущих безбедно существовать на той или иной территории⁵. Можно поступить иначе: обратиться к прецедентам, подчиняющимся тем же закономерностям и дающим возможность по-

³ Конкретные социально-психологические исследования в современном обществе выявили четкую закономерность: связи между принадлежностью к социальному классу и предпочтением конформизма или независимости. Родители, принадлежащие к зажиточному слою общества, предпочитали независимость, а родители менее обеспеченные - подчинение [Триандис, Малпасс, Дэвидсон, 1986, с. 307].

⁴ Исследования психологов позволяют говорить о том, что плохое питание ведет к физиологическим нарушениям (например, к эндокринным). Это приводит к тому, что у мальчиков уменьшается чувство ответственности, а тело приобретает особенности женской фигуры, и у ребенка закрепляется уровень зависимости от окружающих [Триандис, Малпасс, Дэвидсон, 1986, с. 307, 309].

⁵ Авторы методики (А. А. Тортика, В. К. Михеев, Р. И. Кортиев) утверждают, что "кочевые общества органически входят в геобиоценоз степей и, как правило, не нарушают равновесия. Кочевников может быть столько, сколько прокормится от существующего стада, а размеры стада ограничены продуктивностью и размерами пастбищ. Увеличение выше нормы какого-либо вида, потребляющего другой вид в экосистеме, ведет к гибели от голода вида потребителя раньше, чем будет окончательно уничтожен вид потребляемый, после этого равновесие восстанавливается. Так, чрезмерное увеличение стад (при отсутствии возможности расширения территории) ведет к их истощению: скот гибнет от голода, а за ним гибнет, распадается или порабощается кочевое общество. Поэтому кочевники тысячелетиями накапливали и шлифовали свое экологическое знание, которое воплощалось в четко определенном хозяйственном цикле, системе пастбищ и перекочевок, размере семьи и стада, рационе и т.д. Численность кочевого населения не могла без катастрофических последствий выйти за рамки возможности экосистемы. Определение этих возможностей есть, по сути, определение размеров кочевого общества" [Тортика, Михеев, Кортиев 1994, с. 52].

стр. 32

лучить без расчетов те же результаты. Исходя из таких прецедентов⁶, а именно утроения численности населения за 40 лет, можно оценить демографический рост кочевников Южнорусских степей в XIII-XIV вв.

Если принять численность завоевателей, пришедших в восточную Европу, в 300 тыс. человек (при 60 тыс. взрослых мужчин и исходных пяти членов нуклеарной семьи простого демографического воспроизводства) и темпы демографического роста согласно известному прецеденту, то получим следующую динамику роста населения кочевников Восточной Европы. К 1282 г. численность завоевателей должна составить не менее 900 тыс. человек, к 1322 г. (эпоха расцвета Золотой Орды) - 2700 тыс., к 1362 г -8100 тыс. человек.

Последняя цифра кажется невероятной, но вовсе не потому, что такой рост в принципе невозможен⁷. Теоретически он мог быть и возможным, но ограничением реального роста стала чума, которая пришла в степи Дешт-и-Кыпчака в первый раз в 1346 г. От чумы в средневековье умирало от трети до половины жителей стран, охваченных эпидемией. Сколько погибло людей в 1346 - 1347 гг. в Золотой Орде, мы не знаем. Но несомненно то, что динамика демографического роста - утроение за 40 лет - чумой была прервана, население уменьшилось почти до трех миллионов человек. Следовательно, минимальная критическая масса этноса, которая позволяет осуществить цивилизационный прорыв, могла либо сохраниться, либо быстро восстановиться.

Представления людей о мире и о себе, их интересы не остаются постоянными. Они меняются от поколения к поколению, возможности решения жизненных проблем зависят не только от готовности людей их решать, но и от численности народов, от темпов демографического роста. Население при благоприятных условиях растет скачками - от поколения к поколению. Выявив динамику роста народонаселения степной части Золотой Орды по рубежам количественных переходов из одного состояния в другое, мы можем дифференцировать его рост по поколениям. Получив количественные ориентиры, мы можем перейти к рассмотрению процессов и событий, зафиксированных в исторических документах. Сопоставив эти процессы и события с поколениями и их демографическими возможностями, мы можем приступить к качественному анализу. Ограничим первый этап анализа семью поколениями: от первого, осуществившего завоевание Восточной Европы, до седьмого включительно, т.е. до гражданской войны, получившей в русских летописях название "Великой замятии".

⁶ Один из таких прецедентов исследовали совместно биолог Игорь Иванов и историк Игорь Васильев. В 1801 - 1803 гг. небольшая казахская (Букеевская) орда из 50 тыс. человек с 200 тыс. голов скота по разрешению царского правительства поселилась на пустующих в то время землях Рын-песков в междуречье Волги и Урала. Через 20 лет у них было уже 5 млн. голов скота (рост в 25 раз), что оказалось чрезмерным для вмещающего ландшафта и вызвало экологический кризис в междуречье Волги и Урала, продолжающийся вплоть до наших дней. Несмотря на кризис и его следствие - падение поголовья скота в два-три раза (до 1.5 - 2.6 млн.), - население, стартовав со стагнационного демографического состояния, за 40 лет утроилось, составив 150 тыс. человек [Иванов, Васильев, 1995, с. 181, 184].

Поскольку степи между Доном и Днестром по природно-климатическим условиям позволяют вегетировать больше фитомассы, чем в междуречье Урала и Волги, то критическая масса поголовья скота (и численности населения) в Южнорусских степях в XIII-XIV вв. пропорционально большая, чем в Букеевской Орде в начале XIX в.

⁷ Вспомним, что природные условия лесостепи и лесов позволяют кормить в пять раз больше скота, чем в степях. Следовательно, ограничителями динамики роста кочевников были их способность превратить лес в лесостепь и естественные зональные географические пределы. Попросту говоря, сколько скот в прямом и переносном смысле мог съесть лесов до той естественной границы, когда по природно-климатическим условиям уже нельзя превращать лес в лесостепь. Известно, что степняки дошли до этого естественного рубежа. В отличие от половцев, которые в XII-XIII вв. не кочевали севернее условной линии Харьков-Киев-Кишинев, золотоордынцы в 70-х гг. XV в. почти ежегодно кочевали близ южной границы Московского княжества [Кириков, 1979, с. 22, 24].

стр. 33

Из положений Р. И. Якупова следует, что главный фактор, влияющий на этническое развитие, - обретение новой родины. Главная качественная веха - достижение комплиментарности между членами социальной общности. Главный количественный показатель - достижение критической массы, необходимой для возникновения соционима. А главный этнический процесс - этнокультурная консолидация населения. Первым фактором, способствующим консолидации населения, является природно-географический, т.е., то пространство, на котором живут люди, их вмещающий и кормящий ландшафт. У населения, осваивающего новое географическое пространство, должна выкристаллизоваться подсознательная убежденность, что это их земля. "Кристаллизация" начинается во втором поколении и завершается в третьем, когда возникает чувство хозяина земли. Ощущение единства человеческой общности возникает при наличии общего дела.

ТЮРКИ И МОНГОЛЫ ПЕРВОГО ПОКОЛЕНИЯ

Общим стремлением завоевателей является повышение уровня и качества жизни. В долговременной перспективе завоеватели хотят иметь постоянные дополнительные доходы или за счет дани с покоренных народов, или за счет эксплуатации новых природных ресурсов, или за счет того и другого. Поэтому общий интерес имелся и у монголов, и у тюрков. Монголы были той частью победителей, которая диктовала свою волю и принимала решения. Однако обладали ли монголы необходимой критической массой для ассимиляции тюрков?

Если тюрков, значительная часть которых осознала себя впоследствии татарами, в армии Бату-хана было не менее 40 тыс. человек, то это означает не менее 40 тыс. семей. А поскольку не все тюрки Улуса Джучи участвовали в первом походе, то семей было больше. Монголов же после похода в Западную Европу насчитывалось не более 4 тыс.: по свидетельству Рашид ад-дина, Чингис-хан выделил в улус своему старшему сыну Джучи только 4000 семейств [Тизенгаузен, 1941, с. 33]. После возвращения большей части монголов на историческую родину не исключено, что в Улусе Джучи осталось из них менее тысячи.

Количественное соотношение монголов и тюрков зависело от трех факторов: численность представителей этноса, оставшихся на завоеванных землях; возможность демографического роста для каждой этнической группы; ассимиляция. Относительно первого фактора известно, что большая часть монголов вернулась в родные степи, но сколько именно, неизвестно. Возможности демографического роста были значительными для всех завоевателей. Отсюда следует, что главным фактором была направленность процесса ассимиляции. Кто из потомков первых завоевателей предпочитал считать себя тюрком, а кто монголом и соответственно был выразителем тюркской или монгольской культуры? Это можно определить лишь по косвенным свидетельствам. Свидетельства говорят, с одной стороны, о решающей роли монголов в организации нового государства, с другой - о том, что языком всеобщего общения в Золотой Орде был тюркский.

Улус Джучи был частью империи, созданной Чингис-ханом. За спиной нескольких сотен семей монголов Улуса стояла вся могущественная империя. К тому же это была элита, возможности демографического расширения которой были много большими, чем у других социальных слоев. Для чингизидов эти возможности были практически неограниченными: Г. С. Губайдуллин писал, что в XVI в. в Астраханском ханстве, где было особенно много представителей "белой кости" (потомков Чингис-хана), чуть ли не каждый двадцатый был потомком Сотрясателя Вселенной [Газиз, 1994, с. 90].

Но и у тюрков, пришедших в Европу с монголами, появились условия для расширенного демографического воспроизводства.

стр. 34

Хотя численность монголов, по-видимому, не превышала 5% общего количества кочевого населения Улуса, это отнюдь не мешало монголам быть не только господствующей, но и руководящей силой общества. Вопрос в другом: способствовала ли проводимая властью внутренняя политика консолидации всего степного населения?

Консолидации далеко не всегда способствуют общие традиции, язык и образ жизни. История полна примеров того, что самыми непримиримыми врагами становятся прежние соратники, родственники, соплеменники. Не родственники, не соплеменники, а люди с разными традициями, языками и образом жизни при наличии общих интересов сближаются, со временем у них появляются общие традиции, язык и образ жизни.

Важнейшим консолидирующим фактором является общее дело. Таким изначально объединяющим общим делом чаще всего служит совместная защита против внешнего врага, но может быть и совместное обустройство внутренней жизни.

Воины Бату-хана, которые завоевали Восточную Европу и ввергли Западную в состояние ужаса, помимо грабежа, взятия штурмом городов имели одну общую задачу, одно общее дело - завоевание новых земель. При завоеваниях новая "пустая" земля возникала за счет изгнания местного населения. Однако имелись и различия в целях знати и рядовых воинов. С утверждением М. Сафаргалиева о том, что "главная причина монгольского завоевания заключалась в стремлении приобрести большие необитаемые пространства земли, как непременное условие кочевого способа производства" [Сафаргалиев, 1996, с. 93], можно согласиться лишь частично. Действительно, завоевание новых земель было целью и рядовых тюрков, и монгольской знати. Знать стремилась иметь постоянную возможность получать дань с покоренных земледельческих народов. Лишь в Северном Китае монгольская знать рассматривала возможность истребления завоеванных народов. Один из наиболее авторитетных исследователей Золотой Орды, В. Л. Егоров, пишет: "Активно действовавший при жизни Чингис-хана и его преемнике Удегэе первый министр Елюй-Чуцай разработал общеимперские принципы обложения данью покоренных земель. При этом ему пришлось преодолеть сопротивление консервативной части степной аристократии, призывающей каана к поголовному истреблению покоренного населения и использования освободившихся после этого пространств для нужд кочевого скотоводства. С помощью цифровых выкладок Елюй-Чуцай доказал во много раз большую выгодность обложения завоеванных народов данью, а не истребление их" [Егоров, 1996, с. 55].

Интересы монголов могли заключаться в завоевании всей Европы, чтобы получать дань со всех ее народов. А что ждало бы тюрков, если бы они остались в Западной Европе? Они могли стать новым сословием воинов и жить в городах. Но желали ли они этого? Их предки и они сами как жить в городах не знали, да и не хотели этого знать. Они хотели вести привычный кочевой образ жизни, что было бы физически невозможно в Западной Европе. Они могли с риском для жизни штурмовать западноевропейские города и замки только затем, чтобы получить трофеи. Но после завоевания Руси трофеи уже потеряли притягательность новизны. Их бросали по дороге от одного города к другому или сразу после взятия города.

До сих пор историки спорят, почему Бату-хан прекратил завоевание и навсегда ушел из Западной Европы, дойдя до Адриатики, находясь буквально в двух шагах от Вечного города - Рима. Говорят об усталости воинов после покорения Руси, о необходимости Батыя ехать на выборы нового великого хана Монгольской империи. Кстати, на выборы он не поехал, а блестящие победы в Западной Европе достались его армии малой кровью. Но победоносная армия Бату-хана, профессиональная по боевым качествам, в социальном отношении была вовсе не профессиональной армией, а всенародным ополчением. При оборонительных войнах такой тип армии естествен, при наступательных - редкий феномен в истории народов.

стр. 35

Итак, армия была всенародным ополчением. Ее подразделения - десятки и сотни - строились по родовому и племенному принципу. Каждый погибший и увечный из десятка был не только соратником по оружию, но и ближайшим родственником, а из сотни - дальним родственником. Такое строение означало доверительные отношения друг к другу даже в жестко дисциплинированной армии, где не допускалось инакомыслие, где за любое нарушение было одно наказание - смертная казнь. А раз так, то невозможно представить себе, чтобы люди не задумывались и не обсуждали вопрос: а для чего жертвы? Жертвы не просто соратников, но близких и дальних родственников.

Поразительно, что историки до сих пор не задавались вопросом: а нужно ли было завоевание Западной Европы рядовым воинам армии Бату? Ответ известен: не ради собственных интересов, а ради интересов монгольской знати. В Западной Европе тюркам невозможно было вести кочевой образ жизни, что означало в понимании кочевников невозможность самой жизни. В походе на Западную Европу почти три года (1239- 1242) воины Бату-хана непрестанно воевали неизвестно ради чего и в последние два года вообще не видели своих семей. Надо полагать, что психологическая усталость (именно психологическая, поскольку армия была победоносной) была огромной.

Известно, что маршруты походов Бату-хана начинались и заканчивались в степях Дешт-и-Кыпчака. О чем этот факт говорит нам? Семьи - матери и отцы, жены и дети воинов - во время походов находились именно там. Во время дальнего похода на Запад семьи оставались на востоке. И тюркской массе армии Батыя естественно хотелось вернуться к семьям, которые не могли не сопровождать воинов в походе: в Западной Европе нет степей, за исключением небольшой венгерской пушты. Только в Восточной Европе была огромная степная зона, причем это были лучшие степи всей Евразии. Только там было место для жизни кочевников. Любой вождь обязан чувствовать и считаться с желаниями масс. Батый возвратился в Дешт-и-Кыпчак и больше не ходил в походы на Западную Европу.

В 1242 г. на берегах Адриатики монголы нарушили завет Чингис-хана - двигаться за Запад до тех пор, пока будет земля, на которую может ступить копыто монгольского коня. Может быть, они и покорили бы Западную Европу, если бы после взятия Киева сопровождавшие Батыя его ближайшие родственники - 12 чингизидов - продолжили бы вместе со своими нукерами поход на Запад. Но на запад Бату-хан шел один, всего лишь с четырьмя тысячами монголов, доставшимися ему в наследство от Чингис-хана. Шел во главе разноплеменного войска, ядро которого составляли тюрки, а также русские и народы Северного Кавказа. Нарушив завет Чингис-хана, монголы уступили желаниям рядовых воинов, ограничили свои интересы, но не утратили инициативы и направили свою роль ведущей силы на закрепление завоевания Восточной Европы.

Относительно Восточной Европы цели всех этносов первого поколения завоевателей если не совпадали, то и не противоречили. Монголы получили власть и вместе с ней собственность: право владеть природными и человеческими ресурсами завоеванных народов. Тюрки получили землю. При этом для истории народа и названий его племен важно знать, как ее получили. Монгольское войско формировалось по аилам - семьям. Десять аилов - десяток воинов. Сотня-род - сотня воинов. Племя - тысяча, десять тысяч аилов - 10 тысяч воинов (тьма). Тысячи и тьмы у монголов формировались по племенному принципу. Новые земли могли распределяться только по тому же принципу. Во главе сотни, сформированной из тюрков, стояли сотники - монголы и тюрки, но во главе тысяч и тем - как правило, монголы. Когда монгольские тысячи ушли домой, монгольские военачальники тюрков остались. Поскольку тысячи и тьмы назывались по тысячникам и темникам, то отсюда и ведут свое происхождение монгольские названия тюркских родов Золотой Орды. Иными словами, монгольские названия тюркских родов вовсе не отражают монголизацию тюрков, равно как, исходя из этнонима балканских болгар, утвердившегося от булгар-тюрков, невозможно утверждать,

стр. 36

что население не только современной, но и средневековой Балканской Болгарии - тюрки, а не славяне.

После завоевательных походов у тюрков было "свое" дело: обустройство жизни на новых пастбищах, попросту говоря, мирно жить, хотя они вынуждены были нести повинности и воевать, когда монголы призывали их для подавления очагов сопротивления земледельческих народов, вошедших в состав империи. Во время походов на Русь и в Западную Европу монгольские тысячи в штурмах городов и в битвах, как правило, не принимали непосредственного участия. Они выполняли функции карательных заградительных отрядов, располагаясь позади основного войска, готовые в случае невыполнения приказа или отступления карать нарушителей, т.е. расстреливать из луков и рубить своих. В походе на Русь исполнителями воли монголов были преимущественно тюрки, в походе на Европу кроме тюрков - кавказцы и русские. Войско было разноплеменным, но дисциплинированным: если бы оно вдруг отказалось повиноваться, то на помощь немногочисленным отрядам монголов готовы были прийти монгольские военные соединения из Центральной Азии.

Ни на минуту не следует забывать, что вплоть до создания Золотой Орды - независимого от монгольской империи государства - тюрки не были полноправными хозяевами своей земли, а являлись подневольным народом. "Кочевое население оказалось первоначально для золотоордынской верхушки наиболее удобным, естественным объектом угнетения и эксплуатации. Оседлые земли она грабила, разоряла, уводила оттуда народ, обкладывала тяжелой данью. Но в управление хозяйственной жизнью оседлых народов она не вмешивалась. Непосредственными эксплуататорами оставались местные феодалы" [Федоров-Давыдов, 1994, с. 8].

Уже во время завоевания, которое включало в себя и подавление первых восстаний покоренных народов, интересы монголов и тюрков не были идентичными, у второго же поколения - детей завоевателей расхождение интересов усилилось. Во втором поколении монголы продолжали обустраивать государство, в котором тюрки в то время не нуждались.

Прежде всего монголы были заинтересованы в создании и поддержании информационно-транспортной сети. Эта сеть являлась на первых порах необходимейшим условием жизнеспособности государства. Только быстрая передача информации могла гарантировать быструю реакцию войск, подавление сепаратистских выступлений, а в случае невозможности Улуса Джучи обойтись своими силами - получить помощь от Монгольской империи. Важнейшим после коммуникаций было установление фискальной системы. Одновременно необходимо было содержать постоянный воинский контингент, способный немедленно ликвидировать любые очаги возможного сопротивления покоренных народов. Наконец, нужно было создать и обустроить постоянный административный центр Улуса.

Для управления завоеванной страной монголы должны были установить налоговую систему, административный центр и систему коммуникаций. Для непрестанного напоминания покоренным народам об их состоянии монголы поставили гарнизоны в главных городах завоеванных стран. Для упорядочения сбора дани они провели несколько переписей населения. После проведения переписи в 1257 - 1259 гг. была установлена единая административная система Улуса, введено единое подворное налогообложение, установлены ямская, воинская и другие повинности.

Не имея своего подготовленного штата мытарей, монголы отдали сбор налогов откупщикам - арабам, которые использовали сбор дани для личного обогащения. Мы не знаем, насколько собираемая дань превышала десятину - установленный размер налога согласно основному закону монголов - Ясе Чингис-хана. Неопределенность налогового бремени - источник возмущения во все времена. Присутствие оккупантов также во все времена вызывало ненависть побежденных народов. Переписи населения вызы-

стр. 37

вали не только ненависть, но и страх. В понимании средневековых людей слово и число имели мистический смысл. "Взять число" для средневековых людей означало взять власть над их душами.

Для рядовых тюрков проведение переписи населения, несение гарнизонной службы было малоприятной и тяжелой повинностью, отрывавшей их от родных семей. Не тюрки, именуемые уже тогда на Руси татарами, распоряжались собранной данью, но они становились объектами ненависти. И здесь коренные интересы монголов и тюрков резко не совпадали. Монголы были заинтересованы в сохранении гарнизонов - гарантов устрашения покоренных народов, тюрки - в ликвидации гарнизонов.

Монголы были также поставлены перед необходимостью возведения новой столицы буквально на пустом месте. Географический центр будущей Золотой Орды находился в степях с их крайне редким населением. После возвращения из похода в Западную Европу в 1242 г. Бату-хан расположил свою ставку в Волжской Булгарии, но затем перенес ее в низовья Волги. Там незадолго до 1254 г. было положено основание первой столицы Улуса - Сарая-Бату. Строили Сарай мастеровые-рабы из покоренных земледельческих народов, а обеспечивать продовольствием и надзирать над ними монголы заставляли тюрков.

На всех главных магистралях в гигантской по протяженности империи монголы установили систему постоялых дворов - ям. Ямы располагались на расстоянии одного дневного пешего перехода (около 30 километров)⁸. Размеры Улуса Джучи были огромны и превосходили по размеру все другие улусы Монгольского государства. С запада на восток Улус Джучи простирался на пять тысяч километров, с севера на юг - на три тысячи. Дорог было много, равно как и постоялых дворов. Сколько их было, мы не знаем, но можно предположить, что ямская повинность распространялась на многие, если не на все рода кочевников.

Система постоялых дворов должна была обеспечивать путникам, прежде всего гонцам⁹, кров, пищу, тягловую силу (лошади и верблюды) и транспорт (подводы). Обслуживать каждый постоялый двор, как показывает опыт почтовой службы России в тех же природных условиях, должны были по меньшей мере три семьи, а у кочевников - одна большая семья. Поскольку управление в Монгольской империи носило военный характер, - десятки, сотни, а последние составлялись по принципу большой семьи (рода), то род и должен был решать, кому и как содержать тот или иной постоялый двор. Это можно было сделать или по вахтовому методу, или на постоянной основе, когда члены рода содержали родственников, выполнявших государственную повинность. Если учесть, что в первом поколении тюрков, пришедших в Восточную Европу, было всего 50 - 55 тыс. семей, то ясно, что повинность по обслуживанию постоялых дворов распределялась по всем тюркским родам.

Ямская повинность для кочевников была чрезвычайно тяжелой. Кочевники не могут находиться на одном месте, они должны кочевать. Трудно сказать, как решался вопрос о том, кто должен был оставаться на месте и содержать постоялый двор, кто уходит со стадами на десятки, сотни километров от него. Постоянное жительство находилось в непримиримом противоречии с хозяйственной практикой отгонного скотоводства. Происходило насильственное прикрепление части тюрков к земле - первый этап перехода

⁸ Для сравнения: установление регулярных почтовых трактов в России берет свое начало с 1707 г. с расстоянием между станами в 15 километров и содержанием на каждом постоялом дворе-стане по 10 лошадей. До того в конце третьей четверти XVII в. от Москвы до Тобольска станы из нескольких домов, т.е. семей, были установлены на расстоянии 55 км. Каждый дом должен был содержать по три лошади для проезжающих [Вигилев, 1979, с. 50, 80 - 81].

⁹ Таких гонцов в Московском государстве в первой четверти XVII в., когда оно по территории равнялось примерно половине Золотой Орды, было 2 тыс. человек [Вигилев, 1979, с. 40].

стр. 38

кочевников к оседлой жизни. Впоследствии многие из постоялых дворов превратились в поселки, а потом и в города.

Знать Улуса не хотела отдавать дань в центр монгольской империи - Каракорум¹⁰. После создания информационно-транспортной сети, фискальной системы, армии, сформированной из представителей всех побежденных народов, административного центра власти, т.е. в совокупности появления возможности существования независимо от Монгольской империи, элита Улуса Джучи стала стремиться к политической самостоятельности. Это удалось осуществить второму поколению завоевателей. Археологи фиксируют этот факт по началу самостоятельной денежной чеканки с 1270 г. "Сарай (без эпитета Новый) чеканил монету с 1270-х годов до начала XV в., причем регулярно, без особо больших перерывов - только в 1310 - 1340-е и в 1380 - 1390-е годы" [Федоров-Давыдов 1994, с. 23].

Однако самостоятельность имела и оборотную сторону. Она означала невозможность получения военной помощи от Монгольской империи. Немногочисленная монгольская знать оставалась с покоренными народами "один на один", что означало необходимость считаться с желаниями масс и умерять собственные. Выигрывая экономически, монгольская знать проигрывала политически и социально. В этих условиях для тюрков открывалась возможность стать ведущим этносом в новом государстве.

Все народы Улуса Джучи в условиях господства натурального хозяйства были экономически самодостаточны. Жизнеспособность будущей Золотой Орды объективно зависела от того, установили ли самодостаточные регионы между собой связи, насколько эти связи - экономические, культурные и идеологические - станут тесными, станут ли народы, населяющие их, двуязычными, говорящими как на своем родном языке, так и на общем для всех подданных империи. Иными словами, насколько люди, населяющие империю, превратятся в единый социальный организм. В процессе консолидации определяющими были три фактора: конфессиональный, географический и экономический.

В средневековье "свои" и "чужие" определялись прежде всего по конфессиональной принадлежности. В наследство от империи Чингис-хана Улусу Джучи досталась широкая веротерпимость. Она была обусловлена тем, что до начала завоеваний монголы не были конфессионально однородными. По большей части они были тенгрианцами и христианами несторианского толка. В империи Чингис-хана, в среде монгольских ханов и их кланов, были распространены шаманизм и христианство несторианского толка, например, у кереитов и найманов [Кычанов, 1997, с. 192]. По мере завоеваний среди монголов увеличивалось число приверженцев ислама. Завоеванные народы -тюрки, персы-хорезмийцы, русские, северокавказские этносы были тенгрианцами, христианами, мусульманами, часть тюрков-хазар - иудаистами.

Твердая государственная политическая установка на веротерпимость способствовала тому, что представитель любой конфессии не чувствовал себя ущемленным. В этом государстве не было деления на своих и чужих ни по конфессиональному, ни по этническому признаку. Как важнейшие вехи процесса утверждения и поддержания веротерпимости следует отметить образование под покровительством ханской власти Сарайской православной епархии в 1263 г. и ярлык Менгу-Тимура 1267 г., освобождавший христианских священнослужителей от даней и повинностей.

Превращению народов будущей империи в единый социальный организм препятствовали не только различия языков, культуры, хозяйства, но и территориальная раз-

¹⁰ "Оторванность улусной аристократии от управления оседлым населением, земледельческим и городским, сказалась в том факте, что налоги собирались откупщиками и шли в Каракорум. Местная же кочевая аристократия довольствовалась обычно только частью поступлений с тех оазисов, городов и оседлых районов, которые находились на территориях их кочевий" [Федоров-Давыдов, 1994, с. 8].

стр. 39

общенность: народы империи были разобщены пространственно. Для координации взаимодействия нужно было создать центр: политический, экономический, интеллектуальный. Формирование государства в определенном вмещающем ландшафте, четко очерченном политически, должно было начаться с выбора места такого центра и его обустройства.

Географический центр Улуса находился в половецких степях с их крайне редким населением. "Половецкая степь не была окраиной Золотой Орды. Это были главные ее районы" [Федоров-Давыдов, 1994, с. 12]. Для удержания власти желательно было расположить политический, культурный и экономический центр государства в месте, равноудаленном от анклавов плотного населения, расположенных по окраинам государства. В противном случае эффективность управления дальней периферией при тогдашних средствах коммуникации была бы чрезвычайно низкой. Связи между этими окраинами и внешним окружением могли оказаться более тесными, чем между частями империи, что обусловило бы нежизнеспособность самой империи. Но для этого нужно было хозяйственно освоить и заселить центральные области государства. Проблема эта практически не имеет аналогов в мировой истории. Уникальность проблемы требовала нетривиальных решений.

Мы не знаем, как выбиралось место для столицы Улуса, но факт, что первая столица - Сарай-Бату - была равно удалена от основных районов с плотным населением как на севере, так и на юге. Вторая столица - Сарай-ал-Джадид (Новый Сарай) - располагалась почти точно в середине империи, если смотреть с севера на юг: на 48° параллели с. ш., и лишь немного сдвинута от середины к западу по долготе - 46° в. д. (географический центр Золотой Орды - 50° с. ш. и 51° в. д.). Сдвиг на запад был не только обусловлен великой меридианальной магистралью Восточной Европы - Волгой, но и "подкреплен" демографически: основная масса населения находилась в северо-западной части государства.

Даже один город построить на "обочине" хозяйственно-экономической системы не просто. Первая столица Золотой Орды - Старый Сарай (Сарай-Бату, или Сарай-ал-Махруса) был построен высококвалифицированными специалистами, превращенными завоевателями в бесправных рабов.

Третьей основой нового государства стала денежно-финансовая система. Вот что о финансовой системе Золотой Орды пишет главный ее исследователь - Г. А. Федоров-Давыдов [Федоров-Давыдов, 1973, с. 80 - 81]. В 1310 - 1311 гг. хан Токта провел денежную реформу, результатом которой стал единый и устойчивый по весу и курсу сарайский дирхем, который стал основной денежной единицей не только в Золотой Орде, но и в сопредельных странах. Взяв в конце XIII в. в свои руки монетно-финансовую систему, правительство Золотой Орды в первой половине XIV в. заботилось о соответствии в монетах соотношения (рацио) серебра, меди и золота рыночным ценам на эти металлы. Это соответствие при широкой доступности дирхемов было необходимым условием для предельно простого осуществления безналичных расчетов на гигантских по протяженности торговых маршрутах от Европы до Китая и Индии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Вигилев А. Н. История отечественной почты. М.: Связь, 1979.

Газиз Г. История татар. М., 1994.

Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М. - Л., 1950.

Дашпурев Данзанхорлоогийн. Этапы модернизации современного монгольского общества (социально-философский анализ). Диссертация, представленная на соискание ученой степени доктора философских наук. М.: ИФ РАН, 1995.

Егоров В. Сарай, Сарайчик, Бахчисарай... // Родина. XIII-XIV. 1997, N 3 - 4.

Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды. М., 1985.

стр. 40

Егоров В. Л. Александр Невский и Золотая Орда // Александр Невский и История России. Новгород: Новгородский государственный объединенный музей-заповедник, 1996.

Иванов И. В., Васильев И. Б. Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М.: Интеллект, 1995.

Измайлов И. Л. Некоторые аспекты становления и развития этнополитического самосознания населения Золотой Орды / Из истории Золотой Орды. Казань. 1993.

Исхаков Д. М., Измайлов И. Л. Этнополитическая история татар. Казань: Иман, 2000.

Казаков Е. П. Культура ранней Волжской Булгарии. М., 1992.

Казаков Е. П. Новые археологические материалы к проблеме ранней тюркизации Поволжья / Татарская археология. 1999, N 1/2.

Казаков Е. П. К вопросу о хазарском и угорском компонентах в культуре ранней Волжской Булгарии / Проблемы ранней и средневековой археологии Волго-Камья. Казань, 1999.

Кириков С. В. Человек и природа в восточноевропейской лесостепи в X - начале XIX вв. М., 1979.

Крамаровский М. Г. Северное Причерноморье, Лигурия и Латинская Романия в XIII-XV вв. К вопросу о латинском компоненте в культуре Золотой Орды // Степи Восточной Европы во взаимосвязи Востока и Запада в средневековье. Международный научный семинар. Тезисы докладов. Донецк, 1992.

Крюков М. В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза / Расы и народы. Вып. 6. М., 1976.

Крюков М. В., Малявин В. В., Переломов Л. С., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Китайский этнос на пороге средних веков. М., 1983.

Кульпин Э. С. Демографические и миграционные процессы тюрков и славян в Восточной Европе в XIV-XVII вв. // Восток (Oriens). 2005, N 4.

Кульпин Э. С, Клименко В. В., Пантин В. И., Смирнов Л. М. Эволюция российской ментальности. М., 2005.

Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997.

Мордкович В. Г., Гиляров А. М., Тишков А. А., Баландин СА. Судьба степей. Новосибирск: Мангазея, 1997.

Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды // На стыке веков континентов и цивилизаций (из опыта образований и распада империй X-XVI вв.). М.: ИНСАН, 1996.

Сикевич З. В., Крокинская О. К., Поссель Ю. А. Социальное бессознательное // СПб.: Питер. 2005.

Рашид ад-дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 1. М. - Л., 1952.

Татары. Казань, 2000.

Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды // Известия из персидских сочинений, собранных В. Г. Тизенгаузеном и обработанных А. А. Ромаскевичем и С. Л. Волиным. Т. П. М. - Л., 1941.

Тортика А. А., Михеев В. К., Кортиев Р. И. Некоторые эколого-демографические и социальные аспекты истории кочевых обществ // Этнографическое обозрение. 1994, N 1.

Г. Триандис, Р. Малпасс, Э. Дэвидсон. Психология и культура. История зарубежной психологии (30 - 60 гг. XX в.). Тексты. М.: МГУ, 1986.

Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973.

Федоров-Давыдов Г. А. Золотоордынские города Поволжья. М.: МГУ, 1994.

Халиков А. Х. Происхождение татар Поволжья и Приуралъя. Казань, 1978.

Халиков А. Х. Татарский народ и его предки. Казань, 1989.

Хузин Ф. Ш. Булгары на Волге и Каме до монгольского завоевания (вторая половина VIII-XIII в.) // Материалы по истории татарского народа. Казань. 1995.

Якупов Р. И. Тептяри: историко-этнологические очерки. К проблеме генезиса этничности. М.: Старый сад, 2001.

стр. 4

Permanent link to this publication: