НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ. КОНГРЕССЫ, КОНФЕРЕНЦИИ, СИМПОЗИУМЫ

22 мая 2002 г. в Институте востоковедения была проведена научная конференция "Иран и страны СНГ", на которой было заслушано более 20 докладов и сообщений. На актуальности темы, особенно в свете изменений в мире после антитеррористической операции в Афганистане, на необходимости сохранения и расширения добрососедских отношений между Ираном и Россией подробно остановились зам. директора ИВ РАН А. З. Егорин и глава Культурного представительства при посольстве Исламской республики Иран в Москве д-р Мехди Санаи.

Тема взаимоотношений Ирана и стран СНГ - весьма многоаспектна, поэтому в докладах и в выступлениях участников дискуссии были подняты различные вопросы геополитического, экономического, культурного характера. В докладе М. Санаи была дана общая характеристика места Ирана в системе взаимоотношений со странами СНГ. С его точки зрения, Иран всегда оказывал огромное влияние на политическую, экономическую и общественную ситуацию в приграничных с ним странах. Наличие общей истории и культуры с народами стран СНГ, общих водных и наземных границ, разнообразных организаций по региональному сотрудничеству, а также двухсторонних и многосторонних межгосударственных договоров о сотрудничестве делает взаимоотношения Ирана и стран СНГ тесно взаимосвязанными. Но из всего комплекса межгосударственных региональных связей отношения Ирана с Россией имеют первостепенное значение. По его мнению, именно эти отношения будут оказывать влияние как на политический курс двух стран, так и на отношения Ирана с другими странами СНГ. Более того, межгосударственные связи РФ и ИРИ находятся под пристальным вниманием стран других регионов.

На конференции была рассмотрена одна из главных проблем - влияние политического ислама в самом Иране на его взаимоотношения со странами СНГ. Практически все выступавшие, проанализировав изменения внешнеполитического и внутриполитического курса Ирана за прошедшие 20 лет, отметили ослабление этого фактора. Так, по мнению С. Б. Дружиловского (МГИМО), широко распространенное мнение о том, что во главу угла своих отношений со странами СНГ Иран ставит задачу исламской пропаганды и экспорт идей исламской революции, не соответствует действительности. Он подчеркнул, что первые серьезные контакты между ИРИ и новыми государствами СНГ приходятся на начало 1990-х годов, когда иранское руководство уже избавилось от иллюзий, связанных с выдвинутыми в начале исламского правления концепциями "экспорта исламской революции" и "ни Восток, ни Запад, а ислам". По его мнению, первая и последняя попытка руководства ИРИ осуществить пропаганду исламских идей и привлечь к исламским ценностям население бывшего СССР связана с посланием имама Р. Хомейни президенту СССР М. С. Горбачеву в 1989 г. После распада СССР ИРИ осуществляла поддержку ряда исламских организаций во вновь образованных республиках, прежде всего в Таджикистане и Азербайджане. Но никаких попыток навязывания здесь исламских идей не предпринимала. С. Б. Дружиловский считает, что это связано со следующими причинами: неудачами, преследовавшими на этом направлении ИРИ в арабских странах; позицией пришедших к власти в азиатских республиках бывшего СССР светских режимов, не склонных к установлению у себя исламских порядков; суннитским вероисповеданием, преобладающим в большинстве новых мусульманских государств; российским фактором, учет которого с некоторого времени стал одним из важнейших элементов внешней политики ИРИ.

Н. М. Мамедова (ИВ РАН), касаясь этой проблемы, отметила, что в начале 1990-х годов именно опасность усиления роли политического ислама или фундаментализма стала одной из

стр. 152

главных в Центральной Азии и Закавказье. Причем общепризнанным источником этой опасности считалось влияние Ирана, а фактором нейтрализации - влияние Турции. Но за прошедшие десять лет изменились геополитические и национальные интересы стран региона, значительную эволюцию претерпел иранский режим. Поэтому, считает Н. М. Мамедова, об угрозе иранского фундаментализма можно говорить скорее как о гипотетически возможном, нежели как о реальном факторе. Конечно, тезис об угрозе до сих пор широко используется Турцией, Израилем и США, и недавний военный инцидент с исследовательским азербайджанским судном в спорном с точки зрения Ирана участке Каспийского моря подавался некоторыми как военная угроза иранского фундаментализма, но всерьез о ней как реальной угрозе говорить нельзя. На Каспии идет борьба, в первую очередь и главным образом, за экономические интересы. По ее мнению, Иран очень осторожно использует религию в качестве инструмента этой борьбы. Более того, в прошедшее десятилетие именно светская Турция проявила более высокую по сравнению с Ираном религиозную активность, причем со стороны не только правительственных религиозных учреждений (это прежде всего деятельность групп Искандерпаши и Эренкоя по строительству мечетей и открытию исламских центров), но и государственных структур (это прежде всего Фонд при Турецком управлении по делам религии, который открыл в соседних мусульманских странах, а также в некоторых республиках России несколько мусульманских школ и богословских факультетов).

Очень интересный аспект с точки зрения возможного исламского влияния со стороны Ирана поднял Л. З. Арабаджян (ИВ РАН). Он считает, что реализация тех положительных сдвигов в политике Ирана, которые происходят в последние пятнадцать лет, во многом будет зависеть от того места, которое отводит и будет отводить себе Иран и как мусульманская страна, и, тем более, как мусульманское государство в сегодняшнем более чем миллиардном мусульманском мире. Чувство солидарности Ирана с мусульманским миром естественно. Но, по мнению А. З. Арабаджяна, эта солидарность не должна нарушать общенациональных интересов Ирана. ИРИ не может фактически взять на себя заботу за благополучие более чем миллиардного исламского мира или за успешную реализацию политических устремлений отдельных его отрядов.

О снижении роли исламского фактора во взаимоотношениях Ирана со странами СНГ говорила Л. М. Кулагина (ИВ РАН). Она считает, что политика Ирана в первую очередь определялась его геополитическими интересами, и когда государственные интересы приходили в столкновение с вопросами "исламской солидарности", приоритет всегда отдавался геополитическим целям.

Чрезвычайно важным является вопрос о приоритетах во внешней политике ИРИ. Л. М. Кулагина полагает, что Иран к образованию новых мусульманских государств в регионе отнесся весьма сдержанно, видя в их лице возможных соперников за лидерство в регионе, а также опасаясь негативных последствий иностранного влияния (особенно со стороны Азербайджана и Туркмении), роста националистических настроений тюркоязычного населения. Иран был наиболее заинтересован в укреплении отношений с Россией, так как в течение 1990-х годов их связывали общие интересы в вопросах предотвращения экспансии США и Турции и роста влияния этих стран в регионе. Тегеран рассматривал российское присутствие в регионе как своеобразную преграду США. РФ и ИРИ совместно выступали в урегулировании конфликтной ситуации в Таджикистане в 1990-е годы. Иран воздерживался от критики позиции России по Чечне, во многом совпадали позиции двух государств по Афганистану, до второй половины 1990-х годов - по Каспию. Ситуация изменилась после 11 сентября 2001 г. Появление американских военных контингентов в ряде стран СНГ, сближение России с НАТО, изменение ее позиций по Каспию внесли настороженность в отношениях Ирана со странами СНГ. ИРИ стала выстраивать свои отношения со странами Центральной Азии и Кавказа, учитывая эти факторы. В течение последнего года иранские руководители посетили почти все страны СНГ с целью заключения широких экономических соглашений. Л. М. Кулагина считает, что эти тенденции могут изменить уровень российско-иранских отношений, а в перспективе - сказаться на политическом и экономическом положении государств Центральной Азии и Закавказья.

Касаясь проблемы приоритетности для Ирана стран СНГ, Н. М. Мамедова отметила, что с 1990-х годов центральноазиатское направление рассматривалось Ираном как одно из приоритетных. К 2001 г. это направление утратило для Ирана первостепенное значение за исключением вопросов, касающихся энергопроектов. Она привела слова влиятельного иранского го-

стр. 153

сударственного деятеля А. Малеки: "Отношения с новыми республиками региона не являются приоритетными для Ирана". Конечно, после событий в Афганистане интерес к этому региону возрос. На форуме в Алма-Ате новый вице-президент Ирана Ареф говорил в беседе с Назарбаевым, что регион Центральной Азии является приоритетным для его страны. Но Н. М. Мамедова связывает усиление этого интереса не столько с самими странами, сколько с возможным расширением позиций США в странах СНГ. Касаясь отношений стран СНГ, Ирана и Турции с Россией, она отметила, что их направленность изменилась - от стремления дистанцироваться до признания России в качестве приоритетного направления. Появление в Центральноазиатском регионе нового фактора - присутствия США - создало проблемы не только для этих стран, но и для России. Ее позиции здесь, конечно, с усилением американского влияния будут ослаблены. Что может компенсировать это: шаги по усилению конфронтации с Соединенными Штатами? объединение с теми странами, которые находятся с США в состоянии противостояния или "негативного" нейтралитета, в первую очередь с Ираном? Но способен ли такой союз реально противостоять Америке? Н. М. Мамедова считает, что, во-первых, разумеется, нет, а во-вторых, он объективно противоречит интересам России, так же как и Ирана. Наиболее предпочтителен для обоих государств курс на сближение с США и одновременно на активизацию внутрирегиональных связей.

Необходимость переориентации внешнеполитического курса России на Запад, которая, по мнению В. И. Сажина (радио "Голос России"), обусловлена ее принадлежностью к западной цивилизации, никоим образом не противоречит национальным интересам нашей страны. Связи России с Ираном для нее экономически выгодны, помогают ей укрепить свое положение в Центральной и Юго-Западной Азии и не должны ограничиваться, если это не противоречит ее интересам. Военное сотрудничество с Ираном, сотрудничество в области атомной энергетики, которое так беспокоит США, не противоречат международным обязательствам, взятым на себя как РФ, так и Ираном.

Иные оценки взаимодействия Ирана и стран СНГ в свете "американского фактора" были высказаны В. П. Цукановым (ИВ РАН). Он отметил, что на отношения России и Ирана в настоящее время оказывают влияние несколько факторов. Прежде всего то, что Россия стремится к интеграции с Западом, стараясь опередить другие страны СНГ. Ее основные экономические партнеры - США и некоторые страны Запада. Другой фактор - слабый государственный бюджет России не позволяет ей содержать современную армию, соответствующую ее оборонным потребностям. Это побуждает ее искать укрытие под крылом НАТО. Восточная политика России, по мнению В. П. Цуканова, невнятна в том смысле, что на Востоке Россия перестала искать не только союзников, но даже и какие-то точки опоры, способные помочь ей устоять перед иногда весьма открытым давлением Запада. Говоря об американском факторе в отношениях Ирана в регионе Центральной Азии, а также отчасти и о возможном влиянии иранского политического ислама, В. П. Цуканов затронул также проблему определения иранской революции, имеющую не только научный, но и практический интерес. Он охарактеризовал ее как исламскую революцию "с цивилизационным вызовом" в рациональном смысле этого слова. Такое определение, считает он, не обязательно включает в качестве компонента экстремизм и не дает основания относить Иран к странам- изгоям. Но именно в иранской революции западные страны увидели тот цивилизационный заряд, который положил начало изоляции Ирана.

В отличие от большинства участников конференции, связывающих перспективы дальнейшего развития Ирана с углублением идущих там реформ, В. П. Цуканов более позитивным вариантом считает победу консерваторов. В этом случае религия не будет отделена от политики, а следовательно, останется шанс обращаться к идеям социальной справедливости, заложенным в исламе. Помимо всего прочего, эта идея является весьма действенным средством, чтобы резко "не нырять" в так называемые провалы свободного рынка, который индивидуальные интересы ставит выше общественных. Сегодняшние иранские реформаторы, по мнению В. П. Цуканова, добиваются того, чтобы заново встроить путь развития Ирана в западный фарватер. Но реализация этого чревата тем, что страна в самом ближайшем будущем окажется в том же положении, в котором она пребывала накануне исламской революции.

Таким образом, нынешняя внешняя политика и экономические отношения Ирана и России направлены не навстречу друг другу, а имеют одно и тоже направление - к Западу. Могут ли их векторы в обозримом будущем слиться в один? В. П. Цуканов считает, что это сомнительно.

стр. 154

Во-первых, различна скорость движения. Россия идет к Западу без каких-либо заметных внутренних катаклизмов. Для Ирана этот процесс тормозится действиями сильной политической оппозиции. Во-вторых, стратегическое совпадение векторов России и Ирана вряд ли представляется реальным из-за отсутствия общих стратегических целей. В-третьих, экономические связи Ирана и России с внешним миром отводят взаимному торговому обмену слишком незначительное место. Основной товар Ирана - нефть, которая для российского рынка особого интереса не представляет. Объем внешнего товарооборота РФ и ИРИ в 2001 г. в 1 млрд. дол. был достигнут в основном за счет поставок вооружений. Пока наши отношения не встали на основу, которая исключала бы их существенные колебания. Относительно отношений Ирана со странами Содружества В. П. Цуканов обратил внимание на то, что внешнеэкономические связи государств Центральной Азии, по существу, воспроизводят связи, сложившиеся в период существования СССР, а новые тенденции пока не просматриваются.

Более оптимистично в отношении интеграционных процессов в странах СНГ настроен А. З. Арабаджян. Он считает, что события последнего времени свидетельствуют о том, что идеи более тесной интеграции постсоветских стран являются объективной реальностью. Об этом свидетельствует создание Организации Договора о коллективной безопасности. Поэтому Исламская республика Иран, строя свои отношения со странами СНГ, должна учитывать и этот фактор.

На конференции был поставлен также вопрос о том, может ли Иран рассматриваться как стратегический союзник Содружества в целом или какого- либо из государств СНГ, прежде всего России? А. З. Арабаджян считает, что проблема стратегического партнерства ИРИ и РФ определяется неясностью как внешней политики России, так и неопределенностью внутриполитических доктрин Ирана. Эти же причины лежат и в основе отношений ИРИ со странами Центральной Азии, которые не имеют четко разработанных военных доктрин. Не последнюю роль в этом играет и то, что в официальной внутриполитической доктрине Ирана конфессиональному фактору придан статус государственности. Происходящее в настоящее время укрепление военных связей стран Содружества практически исключает возможность видеть какие-либо из центральноазиатских государств СНГ в качестве стратегического союзника ИРИ. Тем не менее А. З. Арабаджян считает, что ИРИ располагает достаточным потенциалом для расширения взаимовыгодного экономического, научно- технического и культурного сотрудничества со странами СНГ, заметив, что Тегеран в вопросах выбора партнеров для такого сотрудничества является не менее разборчивой невестой, чем таковой был дореволюционный Иран.

Н. М. Мамвдова (ИВ РАН) в докладе, посвященном экономическим связям ИРИ со странами СНГ, отметила, что уже в начальный период реформаторского движения в ИРИ, которое началось с курса на экономическую либерализацию тогдашнего президента Рафсанджани, в стратегии усиления влияния Ирана в Центральной Азии политическая составляющая стала все более уступать экономической. Именно экономические связи начали рассматриваться как приоритетное направление в отношениях с другими странами. Подводя итог их развитию, она подчеркнула, что экономические возможности Тегерана не позволили ему стать лидером в этом регионе. Не удалось это и Анкаре, хотя ее успехи в экономическом проникновении в Центральную Азию и Закавказье были более впечатляющими. Такая новая тенденция, как вывоз капитала Турцией, проявляется в ее отношениях прежде всего с Азербайджаном и странами Центральной Азии; считается, что турецкие инвестиции в странах этого региона превысили 8 млрд. дол., в них действуют около 2.5 тыс. турецких компаний. Товарооборот между ними в 1998 г. (без Армении и Грузии) достиг 1.3 млрд. дол., в 1999 г. - 1.0 млрд. дол. Конечно, показатели Ирана не столь велики. Данные относительно иранских инвестиций и числа действующих компаний крайне противоречивы, сумма инвестиций, видимо, не превышает 0.6 млрд. дол. Товарооборот Ирана со странами Центральной Азии и Закавказья (без Грузии) составил в 1995/96 г. 803.3 млн. дол., в 1996/97 г. - 1053.6, в 1997/98 г. - 876.5, в 1998/99 г. - 604.2 млн. дол. После кризисного 1998 г. товарооборот стал вновь наращивать объемы. В иранский экспорт не включена нефть, но она не играет роли в торговле с этими странами.

Н. М. Мамедова отмечает, что для Ирана чрезвычайно важно, во-первых, что его торговый баланс с этими странами имел на протяжении 1990-х годов положительное сальдо, а во-вторых, значительную часть его экспорта составляют промышленные товары. Несмотря на ограниченность рынка этих стран из-за крайне низкой покупательной способности населения, иранские товары, которым трудно пробиться на европейские и другие рынки, находят сбыт в

стр. 155

странах Центральной Азии и Закавказья. Именно на этом рынке Иран реализовал в 1995/96 г. 12.4% своего не-нефтяного экспорта, в 1996/97 г. - 19%, в 1997/98 г. - 19.6%. Ухудшение финансовой ситуации в Иране в 1998/99 г. сразу же оказало влияние на сокращение как импорта, так и экспорта в страны региона, тем не менее даже в этот период, когда президент ИРИ признал, что экономика "больна", именно из стран Центральной Азии и Закавказья Иран получил 12.6% валютных поступлений от нефтяного экспорта.

Н. М. Мамедова отметила такой чрезвычайно важный момент в отношениях Ирана со странами Центральной Азии и Закавказья, как увеличение доли транзитного оборота и услуг. Деятельность Ирана по созданию единой железнодорожной сети, ее модернизации, строительству современных автодорог, различных терминалов по периметру своих границ, в том числе на северных границах, ввод в действие транспортного коридора "Север-Юг", создание свободных экономических зон в Серахсе, Энзели, Ноушахре, а в ближайшее время, вероятно, и в Астаре, - делают особенно перспективным это направление экономических связей. Пусть медленно, но вопрос об участии Ирана в совместных проектах по выводу каспийских энергоресурсов, будет решаться. Конечно, проблема участия Ирана в нефтегазовых проектах и его позиция относительно направлений маршрутов транспортировки каспийской нефти на мировые рынки очень неоднозначны. Тегеран выступает за маршруты южного направления, проходящие по его территории. Выбор других маршрутов Иран рассматривает как результат давления, оказываемого США.

Между тем очевидно, что как член ОПЕК Иран не заинтересован ни в дополнительных поставках нефти на мировой рынок, ни тем более в поступлении каспийской нефти на европейский рынок. Представляется, что готовность Ирана предоставить свою территорию для вывоза каспийской нефти имеет во многом геополитический характер, так как в этом случае возрастет его влияние на мировой рынок нефти и, следовательно, на заинтересованные страны. Вместе с тем заинтересованность Тегерана в южном маршруте продиктована не только этими далеко идущими целями, но и прагматическими интересами. Такой маршрут может обеспечить не только валютные поступления от транзита, но и в какой-то мере способствовать решению проблемы занятости, которая не может быть решена с помощью стран Центральной Азии и Закавказья, также испытывающих демографическое давление, усугубляемое меньшим по сравнению с Ираном развитием частного предпринимательства.

Начавшееся в последние годы более позитивное восприятие Ирана странами СНГ во многом связано с эволюцией иранской модели развития - в направлении попытки демократизации политической и экономической жизни. В настоящее время и исполнительная и законодательная власть фактически находится в руках реформаторского крыла правящей элиты. Наиболее уязвимым местом стала экономика, в этой области по сравнению с периодом Рафсанджани к 2002 г. мало что изменилось. И это обстоятельство стало причиной того, что иранская "перестройка" стала восприниматься как явление, не имеющее тенденции к дальнейшему развитию. Кроме того, позиции так называемого консервативного крыла остаются весьма значительными. И укреплению их положения, как ни парадоксально, помогли США.

В марте 2001 г. президент США причислил Иран к числу стран "оси зла". Иран, кроме того, согласно секретному обзору, подготовленному для американского Конгресса, включен в число стран, против которых может быть применено атомное оружие (наряду с Китаем, Ираком, Ливией, Северной Кореей, Сирией и Россией). Такая позиция США не могла не вызвать подъема антиамериканских настроений в Иране и, следовательно, не отразиться на прочности позиций реформаторов. Казалось бы, между этими явлениями нет прямой связи, но она есть, считает Н. М. Мамедова, и даже весьма тесная.

Основным фактором противостояния реформистских и консервативных сил стала борьба вокруг принятия бюджета на 2002/03 г. По этому вопросу развернулись острые дебаты в меджлисе и возникли разногласия между реформаторским по составу меджлисом и Наблюдательным советом, которые достигли такой степени, что были вынесены на Совет по определению целесообразности, который является последней инстанцией в разрешении споров между меджлисом и Наблюдательным советом. 19 марта 2001 г. Совет по целесообразности из 5 вынесенных спорных статей бюджета 3 главные, обеспечивающие возможность углубления реформ, оставил в редакции меджлиса. Особенно симптоматичным является законодательное разрешение привлекать частный капитал в нефтяную отрасль и энергетику, наделение правительства дополнительными правами по привлечению иностранного капитала. Решения о введении ры-

стр. 156

ночного валютного курса, ослабление ограничений на ввоз и вывоз валюты, выдача Центральным банком разрешений на создание частных банков также свидетельствуют о серьезном успехе реформаторского крыла политического руководства Ирана. Заслуживает внимание внесение в закон о бюджете статьи о внедрении Интернета в школах, что еще пять лет назад было совершенно невозможным для исламской страны.

Модернизирующая иранская модель развития, приобретающая все больше общих правовых черт с правилами, принятыми в мировом хозяйстве, перестает ассоциироваться с исламским фундаментализмом, и безусловно ее дальнейшая эволюция будет способствовать сближению Ирана со странами СНГ.

Вопросам российско-иранских отношений в 2001 - 2002 гг. был посвящен доклад М. Р. Аруновой (ИВ РАН). Она отметила, что в России не поддерживают конфронтационный подход Вашингтона в отношении Ирана, что не раз открыто высказывалось российской стороной, в том числе во время визита в Россию президента США 23 - 24 мая 2002 г. В сфере пристального внимания РФ и ИРИ находятся проблемы сохранения в мире стратегической стабильности, вступление в силу Договора о запрещении ядерного оружия (кстати, США отказались ратифицировать этот договор), проблемы, связанные с вовлечением Израиля, Индии и Пакистана в режим нераспространения ядерного оружия. Говоря о комплексе отношений в Центральной Азии, М. Р. Арунова отметила, что процесс укрепления региональной безопасности нельзя назвать пока необратимым. Являясь в целом стабильной, ситуация здесь характеризуется сохранением внутренних и внешних угроз терроризма и экстремизма, а также определенной внутренней напряженностью. Напряженная ситуация сохраняется и в Закавказье. Широко известно о внимании, которое в Тегеране уделяют проблеме Нагорного Карабаха. Россия не исключает возможности участия Ирана в процессе карабахского урегулирования. Москва и Тегеран не могут оставить без внимания попытки развивать сотрудничество на Кавказе без участия России, Ирана и Армении, тем более что в январе 2002 г. в Анкаре был согласован проект азербайджано-грузино-турецкого документа о совместной борьбе против терроризма, организованной преступности, нелегальной торговли оружием и наркотиками и т.п.

Интересные данные о сотрудничестве Ирана с Татарстаном и Саратовской областью были приведены в докладах Д. Семигулина (МГИМО) и В. В. Близнюк (Саратовский гос. ун-т), о работе транспортного коридора "Север-Юг" в докладе В. П. Полякова (Фонд содействия российско- иранскому сотрудничеству). Информативно насыщенным был доклад И. С. Зонна (гл. редактор журнала "Вокруг Каспия") о проблемах, связанных с Каспийским регионом, о новейших публикациях относительно Каспия, включая Интернет, структуре информационных сетей в прикаспийских странах. Новой проблеме, возникшей в последнее время и связанной с миграцией населения Ирана и стран СНГ, был посвящен доклад О. И. Жигалиной (ИВ РАН). Она подчеркнула, что диаспоры становятся в наши дни важным фактором международных отношений. О. И. Жигалина отметила общие тенденции начала этого процесса, а именно: политическую нестабильность и экономические проблемы. Эти же причины инициируют эмиграцию из других стран СНГ в Россию и Иран. Были проанализированы политика Ирана и России в отношении вынужденных переселенцев, отмечены различия во влиянии миграционных процессов на демографическую, социальную и этнокультурную ситуацию в Иране и России.

Специальная секция конференции была посвящена анализу культурного взаимовлияния Ирана и стран СНГ. М. С. Каменева (ИВ РАН) рассмотрела проблемы влияния иранской культуры в странах Центральной Азии, Ю. А. Рубинчик (ИВ РАН) - вопросы, связанные с ролью персидского языка в отношениях ИРИ и стран СНГ, В. Б. Кляшторина (ИВ РАН) - проблемы восприятия в Иране русской литературы, перевода русских произведений на персидский язык, влияния тематики и образов русской литературы на культурную жизнь Ирана. С сообщением об исламских партиях, функционирующих в России и странах СНГ, их программах и лидерах выступила С. Раванди-Фадаи (ИВ РАН). Обсуждение, хотя и выявило разные точки зрения на пути и формы дальнейшего развития связей России и других стран СНГ с Ираном, разные оценки резкой переориентации внешнего курса России, места русской культуры в мировой цивилизации, тем не менее показало, что существует единодушие в стремлении сохранять и развивать связи с Ираном, как отвечающие национальным интересам России, способствующие поддержанию сложившегося в регионе Центральной Азии и Закавказья баланса сил, а следовательно, и необходимой России стабильности на ее южных рубежах.

Permanent link to this publication: