В 2010 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Анны Степановны Тверитиновой, исследователя османской истории, энтузиаста османистики, многие годы почти единолично сохранявшей традиции изучения Османской империи, которые на протяжении почти 300 лет закладывались в российском востоковедении.

Османистика издавна была традиционной для российской науки востоковедной дисциплиной. Знания о южном соседе России накапливались постепенно. Это и посольские донесения (а первое посольство к османскому султану было отправлено из Москвы еще в 1497 г.) и переводная литература, сведения различных лиц, побывавших на турецкой территории, - купцов, паломников, пленников. Османская империя интересовала политиков и военных, что порождало большую публицистическую литературу о ней, но постепенно складывалась и научная османистика, базирующаяся на изучении османских источников и интересе к внутренним проблемам этого государства. В 1692 г. была написана первая оригинальная книга по османской истории, принадлежащая перу русского автора. Это - "Скифская история" А. Лызлова, последним изданием вышедшая в Москве в 1990 г. и несмотря на свое название на 2/3 посвященная именно османам и их государственному строительству. Ко второй половине XIX в. в Петербурге сложилась своя школа османистических исследований, вершинной фигурой которой стал В. Д. Смирнов (1846 - 1922).

Однако после таких высот в послереволюционном Петрограде наступает явный спад османо-туркологических исследований. Несколько раз менялось название, и по-разному провозглашались цели и задачи Восточного факультета Петроградского университета. Стал делаться упор на современные (живые, как тогда говорили) языки. История же отступала на задний план. Азиатский музей, дававший основную работу востоковедным кадрам, занимался главным образом сохранением и сбором остававшихся бесхозными (по разным причинам) коллекций восточных книг, рукописей, инкунабул и ксилографов. Тюркологический кабинет, созданный в 1927 г. по инициативе В. В. Бартольда, ставил своей целью подготовку кадров для восточных республик и разработку новых алфавитов для тюркских языков. Новые научные кадры востоковедов почти не готовились. Лишь в 1930 г. небольшие и разрозненные востоковедные коллективы были объединены в Институт востоковедения Академии наук. При нем были созданы аспирантура и докторантура. Еще продолжали трудиться востоковеды дореволюционной школы, но были прерваны старые научные традиции, развитие науки получало сверху новые идеологические установки, в которые не всегда вписывались те углубленные исследования истории, которые были свойственны старому российскому востоковедению, а делался упор лишь на то, что могло служить на потребу новому обществу. Вот в это-то время и вошла в науку А. С. Тверитинова, избрав себе не модное и трудоемкое поприще - изучение истории Османской империи.

Анна Степановна Тверитинова родилась 14 июля 1910 г. в Кунцево, где ее отец, крестьянин Тамбовской губернии, работал на строительстве шоссейной дороги. В 1911 г. отец умер, и мать с четырьмя детьми вернулась на родину в деревню Гусовку Кирсановского района на Тамбовщине. В голодные послереволюционные годы Анну, младшую в семье, мать вынуждена была отдать в детский дом. Однако в 1922 г. ее оттуда забрала, и семья перебралась в Закавказье, где служил старший брат, командир Красной Армии. Жили в Кутаиси, а затем Баку. Там Анна Степановна окончила среднюю школу и по командировке Народного комиссариата просвещения АзССР в 1928 г. уехала учиться на Восточный факультет Ленинградского университета.

Интерес к Востоку, искренний и многогранный, который мы, младшие коллеги, наблюдали у Анны Степановна на протяжении всей ее жизни, зародился у нее явно еще с детства. И это было типичным для многих российских востоковедов, выросших в среде российских восточных народов.

Окончив университет как турколог-литературовед, Анна Степановна поступила на работу в Институт востоковедения АН СССР, где ей бывло поручено приводить в порядок турецкий

книжный фонд, который насчитывал около 5 тыс. томов, составляла алфавитные и предметные каталоги и т.п. Это было полезное для начинающего научного работника занятие, вылившееся в ее первые библиографические публикации.

Одновременно с работой в Институте востоковедения Анна Степановна училась в аспирантуре ЛИЛИ. В 1939 г., защитив кандидатскую диссертацию, посвященную восстанию Кара-Языджи в Турции (конец XVI - начало XVII в.), А. С. Тверитинова стала научным сотрудником, достойно войдя в коллектив ленинградских туркологов. Академик Самойлович, в одном из отзывов о ней характеризовал А. С. Тверитинову как "человека, хорошо знающего турецкий литературный язык и обладающего серьезными интересами и способностью к научной деятельности".

Все было благополучно и в личной жизни: любящий муж, Е. А. Андриевский, работавший редактором Детгиза, а позднее ответственным секретарем редакции журнала "Звезда", двое сыновей - Велемир и Аркадий. В 1941 г. Анна Степановна ждала третьего ребенка, но он родился уже осенью того года, когда война изменила всю жизнь страны и каждого ее жителя в отдельности. Ушел на фронт муж и погиб на Ленинградском фронте в 1941 г. В 1943 г. погиб воспитавший Анну Степановну брат. Старших детей, 8 и 3 лет, она вынуждена была отправить с интернатом в эвакуацию. Сама с новорожденным сыном и матерью оставалась в блокадном Ленинграде, где потеряла их в голодном 1942 г. В феврале того же года в тяжелом состоянии была эвакуирована из Ленинграда. С большими трудностями нашла старших детей, о которых до этого ничего не знала. С марта по сентябрь 1942 г. работала преподавателем истории в средней школе г. Тетюши в Поволжье. В октябре 1942 г. ей с детьми удалось уехать в Ташкент, куда был эвакуирован Институт востоковедения АН СССР и где она смогла возобновить свою научную работу. Одновременно в Институте восточных рукописей АН УзССР принимала участие в подготовке к печати "Собрания восточных рукописей АН УзбССР" (Ташкент, 1952 - 1954, т. I и II). В мае 1945 г. вместе с Институтом востоковедения семья А. С. Тверитиновой вернулась в Ленинград. Там уже в 1946 г. была издана ее первая книга, содержащая доработанную версию ее диссертационной работы "Восстание Кара-Языджи - Дели Хасан" (М.-Л., 1946).

Из публикаций, подготовленных в ленинградский период ее деятельности, следует отметить несколько. Прежде всего работу "К истории русско-турецких отношений в елизаветинское время" (Советское востоковедение. Т. IV. Л., 1949 г.). Это первое введение в научный оборот турецкого посольского донесения о посещении Петербурга и переговорах с российским правительством. Следующая работа - "Второй трактат Кочи-бея" (Ученые записки ИВ АН СССР, т. VI, 1953) представляет собой перевод на русский язык публицистического трактата середины XVII в. о государственном и общественном строе Османской империи и кризисных явлениях в государстве. Знаменательно, что первый трактат этого автора был опубликован В. Д. Смирновым, т.е. здесь мы видим прямое продолжение традиций блестящего периода дореволюционного российского востоковедения. И, наконец, опубликованное несколько позже, но выявленное и подготовленное к публикации еще в Ленинграде, 2-х томное издание хроник XVII в. Хюсейна "Беда-и ул-векаи (Удивительные события)". (Аннотированное оглавление и указатель Ю. А. Петросяна. Издание текста, введение и общая редакция А. С. Тверитиновой. М., 1961).

Эти публикации свидетельствуют о том, что Анна Степановна становится серьезным ученым, работающим с турецкими первоисточниками, чувствующим и знающим османское средневековье.

В то же время советская действительность и разоблачительный пафос, царивший в советской науке, в какой-то мере сказались и на ее творчестве. Считалось необходимым подчеркнуть свою приверженность марксизму и методологическую несостоятельность всего того, что было сделано в общественных науках до или помимо него. В этом духе Анной Степановной были написаны статьи: "Фальсификация средневековой истории Турции в кемалистской историографии" (Византийский временник, 1953, N 8), "Фальсифированная версия о турецком халифате" (Известия Отделения общественных наук ТаджАН. Сталинабад, 1954. Вып. V), "Об ошибочной концепции средневековой истории Турции в работе А. Ф. Миллера" (Ученые записки ЛГУ, 1952, N 128) и др. Это была дань времени и позднее Анна Степановна сама поняла искусственность многих методологических построений, бытовавших в советское время в исторической науке, и ценность концепций и научных поисков других исторических школ.

Одна из авторов этой статьи (С. Ф. Орешкова) вспоминает, как в ее аспирантские годы в начале 1960-х гг. в ответ на ее замечание о идеологической несостоятельности некоего турецкого исторического сочинения, Анна Степановна очень мягко сказала, что не следует употреблять таких выражений в отношении серьезного научного исследования. Для аспирантки, воспитанной

на советском идеологическом славословии, это послужило толчком для размышлений и выработки более взвешенного взгляда на историографию и вообще на научную деятельность, к которой она тогда только начинала приобщаться.

Любопытно, что и идеологический выпад, который Анна Степановна допустила когда-то в отношении А. Ф. Миллера, не повлиял на их дальнейшие уважительные отношения. "Объективистские"(!!!) воззрения, в которых в 1950-е гг. обвиняли профессора Миллера, позднее были по достоинству оценены его коллегами и учениками. А. Ф. Миллер понимал истоки критики А. С. Тверитиновой, но видел и ее искренние научные поиски и достижения. Позднее они вместе неоднократно представляли советскую науку на различных международных научных форумах. Бывало даже, что передавали друг другу своих учеников.

Идеологические шоры, в которые была поставлена в послевоенный период наша наука, в определенной степени сказались и на первой книге Анны Степановны о восстании Кара-Языджи - Дели Хасана в Турции. Национально-освободительные движения и народные восстания относились тогда к излюбленным и наиболее поощряемым темам научных исследований. Изучая события конца XVI - начала XVII в. по османским источникам, объективно излагая факты, автор тем не менее делал упор на участии в описываемом им восстании народных масс, крестьянства. Это было свойственно советскому взгляду на подобные события. Борьба же внутри господствующего класса, которая и была основным содержанием тогдашних волнений, подавалась лишь как некий фон, будто бы не столь значимый. Для современного читателя книга А. С. Тверитиновой продолжает оставаться интересной, так как знакомит его с материалами из турецких первоисточников, позволяет почувствовать тогдашний переломный момент в истории Османской империи, но оценочные выводы он, очевидно, сделает иные, чем сделала автор.

В 1950 г. Институт востоковедения был переведен в Москву, куда А. С. Тверитинова переехала одной из первых и перевезла часть ленинградской востоковедной библиотеки. Она была назначена заведующей библиотекой нового московского академического Института востоковедения, хотя и продолжала свои научные изыскания. В ее планах тогда значилось издание сборника "Документов по аграрному строю Османской империи" и монографии "Аграрный строй Османской империи". Необходимо было сосредоточиться на научной работе, и по ее просьбе и по распоряжению директора института Б. Г. Гафурова в 1969 г. А. С. Тверитинова начинает работать в секторе публикации памятников письменности Востока, а с 1973 г. - в секторе Памятников тюрко-монгольской письменности Отдела памятников письменности народов Востока. Эти подразделения института были созданы по ее инициативе и ею возглавлялись.

Как известно, с сентября 1956 г. для Института востоковедения начинался новый период. Расширяется сам институт и раздвигаются принятые ранее жесткие идеологические рамки. Анна Степановна оказалась восприимчивой к новым веяниям. Она возглавила, например, "Семинар по феодализму", объединивший молодых сотрудников института, занимающихся средневековьем и новой историей. Участники семинара пытались разобраться в особенностях восточных обществ. Становилось очевидным, что восточный материал не вписывается в "марксистское" понимание исторического процесса. Молодежь жила этими обсуждениями, и Анна Степановна активно поощряла ее поиски. Идейным вдохновителем семинара был Л. Б. Алаев, индолог, увлеченный тогда проблемами индийской общины, собранный им материал о которой явно выходил за рамки дозволенного и более того, противоречил утверждениям марксистских классиков. Ни самому Алаеву, ни другим его сверстникам (по молодости и "партийной неопытности") вести такой семинар партбюро доверить не могло. А вот А. С. Тверитинова, человек в институте уважаемый и в научных, и в партийных кругах, взялась за его руководство, прикрыв собой молодежную "крамолу".

Напомним, что хотя было время хрущевской "оттепели", но советская система оставалась. Подобные научные обсуждения и собрания вне сети партийного просвещения воспринимались как вещи совсем небезопасные. Поэтому понятно, что А. С. Тверитинова, встав во главе этого дискуссионного клуба, проявила определенную смелость, как бы втиснув свое детище в рамки партийного просвещения. Ей явно было интересно с молодежью. Занимаясь аграрным строем Османской империи, она так же, как и эти молодые научные сотрудники, понимала необходимость каких-то иных теоретических подходов к его осмыслению.

Позднее, в связи с определенной либерализацией науки и общества, востоковедный крамольный материал выплеснулся на страницы научных изданий. Семинар можно было уже не маскировать, и он приобрел чисто научный характер, проблематика его расширилась, в обсуждение стали включаться не только социально-экономические проблемы (хотя они все-таки пре-

обладали), но и проблемы философии, культуры, политэкономической теории. В 1960 - 1980-х гг. востоковеды стали некими возмутителями спокойствия. Их выступления на всех общеакадемических и вузовских конференциях даже без попыток глубоко теоретизировать, а лишь с изложением конкретного восточного материала, как правило, нарушали все теоретические построения. Советский "марксизм" трещал по швам. Делались попытки найти у К. Маркса и Ф. Энгельса что-то, что позволило бы выйти за привычные схемы, заговорили об "азиатском способе производства", о некапиталистическом пути развития и т.п.

В Институте востоковедения был организован ряд широких обсуждений проблем формационного развития, общего и особенного в развитии Востока и Запада. Восток требовал новых историософских подходов, которых не давал советский "марксизм". К концу советского периода это стали понимать и рядовые исследователи, и руководители науки, и даже те лица, которые осуществляли партийный контроль за наукой. Но это было уже другое время. А. С. Тверитинова стояла у истоков идеологических поисков советских востоковедов. Все теоретические проблемы привели к тому, что А. С. Тверитинова так и не завершила своего задуманного большого труда об аграрной структуре османского общества. Когда ее спрашивали о нем, она отвечала - не торопите меня, мне очень интересно работать. Иногда у нее прорывались реплики о некоторых работах коллег: как же люди могут писать по-старому, когда столько новых подходов и новых материалов.

В последние годы своей жизни она много работала и много публиковала. Это были в основном работы источниковедческого характера. В 1963 г. вышел в свет "Аграрный строй Османской империи XV-XVII вв. Документы и материалы". Сборник снабжен предисловием, где говорится о типах источников, имеющихся публикациях, об архивах и рукописных коллекциях Турции, турецких документах, хранящихся в европейских архивных собраниях, исследованиях в области османской палеографии и дипломатии. Стремясь познакомить читателя с наиболее типичными документами, "отражающими важнейшие черты аграрного строя и аграрных отношений Османской империи", составитель дает переводы наиболее важных законодательных актов общегосударственного значения, законоположений отдельных провинций империи, приводит образцы султанских указов, жалованных и вакуфных грамот, разных переписей, проводившихся в империи, а также тексты наиболее интересных трактатов, содержащих ценные данные для характеристики форм земельной собственности и аграрных отношений. Все эти документы были переведены на русский язык впервые. В 1969 г. была опубликована "Книга законов султана Селима I", содержащая перевод документа и публикацию его турецкого текста. Этот источник был впервые введен в научный оборот. Позднее, по другой рукописи, это канун-наме было опубликовано в Турции.

Не удовлетворившись этими принципиально важными публикациями, А. С. Тверитинова продолжала сбор, публикации и переводы других документальных материалов по османской истории, касающихся вакуфного земледелия, кадийских сиджилов, отдельных султанских грамот и других видов документов. На русском языке оказалась изданной большая коллекция турецких источников об аграрных отношениях в Османской империи, их разнообразии и своеобразии. Обобщить этот материал и продолжить исследование А. С. Тверитиновой на монографическом уровне пока из российских историков так никто и не решился. Сам этот материал, однако, поднимал российскую османистику на новый уровень и способствовал активному включению османского материала в российские общеисторические исследования.

Возглавляемый А. С. Тверитиновой сектор публикации памятников восточной письменности собрал в своих рядах многих выдающихся востоковедов и стал издавать серию ППВ (Памятники письменности Востока), что было непростым делом в докомпьютерную эпоху, поскольку сложные шрифты многих памятников приходилось от руки вписывать в макеты. В коллективе всегда царила обстановка взаимопомощи. В создании ее несомненная заслуга Анны Степановны. В "Памятники" с удовольствием заходили сотрудники других подразделений института и коллеги из других городов, особенно земляки Анны Степановны - ленинградцы. Работавшая в секторе молодежь сразу активно включалась в коллективную работу. Так, Д. Васильев, А. Гарковец, Э. Раззакова были привлечены к составлению под руководством Ю. Э. Брегеля и И. Н. Умнякова, последнего ученика В. В. Бартольда, предметно-тематического указателя к сочинениям В. В. Бартольда, что было прекрасной научной школой для молодых исследователей.

В последнее десятилетие своей жизни А. С. Тверитинова большое внимание уделяла изданию сборников "Восточные источники по истории народов Юго-Восточной Европы". Вышло

три таких издания по 30 п.л. каждое. Не говоря уже об интересном содержании и новизне тех материалов, которые были введены в научный оборот, они принципиально важны тем, что сплотили вокруг себя большой коллектив ученых из разных стран, делавших общее нужное дело. Историография Юго-Восточной Европы получила в свое распоряжение интереснейшие османские (а они преобладали в этих изданиях) материалы. После смерти А. С. Тверитиновой не нашлось авторитетного ученого, который бы продолжил это дело, т.е. и здесь мы видим определенную утрату достижений.

А. С. Тверитинова ушла из жизни в 63 года. Для историка, долгие годы собиравшего материал, самостоятельно входившего в османское источниковедение, стремившегося к историософскому осмыслению полученных данных, это совсем еще небольшой возраст. Она ушла на пике научного подъема, не реализовав полностью своих задумок. Однако ее вклад в российскую османистику бесценен. Серьезность подхода и источниковедческая база, подготавливаемая ею для своего главного исследования, заставляют и последующие поколения османистов быть вдумчивыми и кропотливыми исследователями, понимать ответственность за тот вклад, который они собираются внести в копилку османистики. Здесь не может быть легкомыслия и поверхностных наскоков, а должен быть ответственный и добросовестный труд. Лишь он позволит проникнуть в тайны 600-летнего существования этого государственного образования.

* * *

После смерти А. С. Тверитиновой ее библиотека и архив были переданы родственниками в Тбилиси нашим грузинским коллегам. К сожалению, это было сделано не совсем корректно - в Грузию были увезены даже те институтские библиотечные книги, которые были в пользовании Анны Степановны. Архивные материалы, как нам сообщают коллеги, до сих пор не разобраны. Думается, что описать и разобрать их дело чести грузинских туркологов.

Permanent link to this publication: