27 июня - 2 июля 2007 г. в г. Улан-Удэ состоялась вторая международная научная конференция "Мир Центральной Азии", организованная Институтом монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (далее - ИМБиТ) и Правительством Республики Бурятия. В работе конференции приняли участие 250 ученых из 10 стран - Индии, Монголии, Японии, Китая, США, Германии, Норвегии, Швейцарии, Польши, Казахстана, из 16 городов Российской Федерации -

Москвы, Санкт-Петербурга, Перми, Новосибирска, Екатеринбурга, Красноярска, Кемерово, Горно-Алтайска, Абакана, Якутска, Саранска, Элисты, Владивостока, Иркутска, Читы, Улан-Удэ. Было заслушано 212 докладов. На конференции обсуждались проблемы истории и культуры кочевых народов Центральной Азии: становление кочевых обществ и культур, антропология ранних кочевников, традиционное мировоззрение и религии народов Центральной Азии, народы Центральной Азии в современной геополитике, литература, письменность и язык монголоязычных народов Центральной Азии. Работа конференции проходила в девяти секциях: "Центральная Азия: история и современность", "Историография и источниковедение", "Археологические культуры Центральной Азии", "Этнография народов Центральной Азии", "Культурная антропология", "Философия и религиоведение", "Фольклор и литература в духовном наследии народов Центральной Азии", "Языки и письменность народов Центральной Азии", "Актуальные проблемы трансформации социальной структуры народов Байкальской Азии". Был также организован "круглый стол" "Миграционные процессы в Центральной Азии".

Конференция открылась докладом директора ИМБиТ, чл.-корр. РАН Б. В. Базарова "Трансформации кочевых цивилизаций Центральной Азии на рубеже XX-XXI вв. (на материалах международных экспедиций)". Монгольские народы на протяжении тысяч лет, отметил докладчик, сформировали своеобразное историко-культурное пространство, экономической основой которого было кочевое скотоводство. Научно-исследовательскими институтами России, Монголии и Китая была поставлена цель: исследовать современное состояние монгольских кочевников и проследить складывающуюся новую схему трансформационных процессов. Их изучению были посвящены совместные комплексные научные экспедиции "Трансформация кочевых цивилизаций Центральной Азии" (2000 - 2006 гг.) и ряд других, в ходе которых был получен большой материал по преобразованию традиционного образа жизни, культуры, способов ведения хозяйства, социальной организации, традиций монгольских народов, а также тибетцев Северной Индии, дагуров, баргутов Китая. Материалы проведенных исследований подтвердили гипотезу о том, что монгольские народы Внутренней Азии испытывают общие для переходных обществ социально-экономические и демографические проблемы. Отличительными чертами новой общественной системы явилась поляризация доходов и жесткая социально-имущественная иерархия. Монголия, как и Россия, столкнулась с негативными результатами многолетнего отказа от признания значимости социокультурных факторов, проявляющихся, например, в неготовности перейти к рынку, развивать деловую предприимчивость и инициативу, бывших долгое время наказуемыми, за которой кроются консервативная структура потребностей, разрыв связей между поколениями, утрата некоторых важнейших социопсихологических традиций. Исследование современного оживления буддизма позволяет пролить новый свет на взаимоотношения экономики, государства и религии в КНР после 1979 г. Оно свидетельствует о том, что экономическим интересам государства на всех его уровнях соответствует поощрение в определенной степени религиозного оживления.

Директор Института истории Академии наук Монголии Ч. Дашдаваа представил обзор исторических исследований в Академии наук Монголии.

Секция "Центральная Азия: история и современность".

В докладе А. В. Воронцова (ИВ РАН) рассматривалась современная международная ситуация в Восточной Азии. Шиотане Масачика (Ун-т Тохоку, Япония) проанализировал структурные изменения, прослеживавшиеся в товарных сделках на Нижегородской ярмарке в середине XIX в. Отмечалось, что Нижегородская ярмарка играла роль не только экономического, но и культурного центра, обеспечивающего связь между Западной Европой (включая Англию, Голландию и Францию) и Азией (Персия, Центральная Азия и Китай). В докладе Тачибано Макото (Ун-т Васэда, Япония) рассматривались проблемы международного права в Монголии начала XX в. Автор отмечал, в частности, что представления о западном международном праве проникали сюда в начале XX в. не только из России, но и из Китая.

В совместном докладе Ю. И. Дробышева, П. Д. Гунина и С. Н. Бажи (Москва), посвященном исследованию природной среды Монголии в эпоху Чингисхана, анализировалась вероятность влияния природно-климатических факторов на формирование единого монгольского государства и его экспансионистскую внешнюю политику. С точки зрения докладчиков, говорить о какой-либо обусловленности централизации власти и монгольских завоеваний природно-климатическими факторами, неправомерно. В докладе С. Б. Намсараевой (Ун-т г. Галле/ИВ РАН) "К характеристике монгольской элиты XVIII в." реконструируется обобщенный портрет монгольской элиты

Цинского периода. Наиболее образцово-показательными биографиями для деятелей XVIII в. монгольского происхождения, считает докладчик, являются биографии следующих сановников (в кит. транскрипции): Баньди, Сунюнь, Цзифу, Баотай, Яманьтай, Фуцзюнь, Цэбакэ, Пуфу, Тэкэшэнь, Намжар, Бачжун, Хэнин и т.д.

Деятельность российского правительства в области образования и просвещения калмыков во второй половине XIX в. рассматривалась в докладе К. В. Орловой (ИВ РАН). По ее мнению, политика центральных властей в области образования была призвана обеспечить необратимость российского культурного доминирования среди калмыков. Именно школьное просвещение во второй половине XIX - начале XX в. стало одним из действенных средств реализации политики христианизации наряду с другими.

В докладе Е. Г. Водичева (Ин-т истории СО РАН, Новосибирск) "Бурятия и Монголия в контексте программ технического содействия Европейского Союза на рубеже XX-XXI вв." отмечается значительный рост проектов программы ЕС "Тасис" в Прибайкалье. Одновременно возросли масштабы деятельности "Тасис" в Монголии, также включившие в себя реорганизацию государственных предприятий и развитие частного сектора в экономике, реформы государственного управления, систему предоставления социальных и образовательных услуг, сферу энергетики.

Доклад В. В. Грайворонского (ИВ РАН) посвящен обсуждению проблем бедности и путей ее решения на примере современной Монголии. В странах с переходной экономикой, в том числе в России, странах СНГ и Монголии, после неподготовленного, форсированного перехода от устаревшей общественно-политической и социально-экономической модели развития к новой, основанной на рыночных отношениях и демократии, по методу "шоковой терапии" в начале 1990-х гг. обнищание большинства населения приобрело массовый и социально опасный характер. Докладчик на примере Монголии с привлечением отдельных данных по России, в том числе и Республики Бурятия, проследил основные тенденции в распространении бедности, эволюции критериев ее оценки, определения черты бедности, а также дал оценку усилиям государства по ее сокращению в период с 1990 г. по настоящее время.

В докладе И. Э. Елаевой (ИМБиТ) рассматривались адаптивные стратегии бурят в условиях новых социально-экономических отношений. Анализ результатов эмпирических исследований, отмечает докладчик, свидетельствует о тенденции позитивной динамики социального самочувствия, самооценок материального благополучия. К 2007 г. увеличилась доля тех, кто считает свою жизнь стабильной, а также тех людей, по мнению которых их жизнь стала лучше.

Доктрины панмонгольской государственности атамана Семенова коснулся Л. В. Курас (ИМБиТ). В 1917 - 1920 гг., отметил докладчик, атаман предпринял практические шаги по объединению бурят и монголов в единое государство "Великая Монголия". В 1941 г. Г. М. Семенов подготовил проект создания единого монгольского государства, предполагая объединение Монгольской Народной Республики и Внутренней Монголии как буфер между СССР и Японией.

В докладе Е. И. Лиштованного (Иркутский гос. ун-т) "От скотовода к чиновнику: анализ социальной трансформации монголов во второй половине XX в." исследуется история формирования монгольской бюрократии. Как полагает докладчик, 1950 - 1960-е гг. - это время формирования чиновничества как корпоративного социума. По наблюдениям автора, перестроечные 1990-е гг. не принесли ожидаемого ослабления "чиновничьего гнета" и упрощения бюрократических процедур.

Институциональные проекции в контексте российско-монгольских геополитических и геокультурных взаимодействий - тема выступления Э. А. Николаева (ИМБиТ). Перед Россией в контексте общемировых геополитических проблем, сказал он, стоит задача определения и среднесрочной, и долгосрочной концепции своего развития в центральноазиатском регионе. Монгольское направление здесь может показаться незначительным, но присутствие практически всех крупных мировых держав в различных сферах монгольских социально-экономических институтов и оборонной сфере говорит об обратном. Модель конвергенции с традициями наших континентальных соседей, которая на естественных духовных основаниях даст иную форму союза, в том числе иные модели управления в национальной сфере в самой России через смену или усиление социокультурной комплиментарности, будет служить стратегическому союзу, основанному на доверии и геокультурной близости.

В дискуссии по докладам принял активное участие вице-президент Академии наук МНР, Президент Национальной Ассоциации монголоведения Б. Энхтувшин.

Секция "Историография и источниковедение".

Доклад А. А. Базарова (ИМБиТ) был посвящен проблеме изучения коллекции "Сумбум", хранящейся в ИМБиТ СО РАН. В мире существует ограниченное количество фондов, обладающих комплектными коллекциями данного раздела тибетоязычной литературы (ксилографическими коллекциями - единицы). Ксилографическая коллекция сумбумов института (120 авторов, 15000 ед. хр.) может считаться одним из крупнейших собраний в мире, а из-за региональной специфики единственным в своем роде. Комплексный историко-археографический (экспликация внутренней структуры, изучение колофонов), статистический анализ и создание электронной базы данных коллекции позволит не только получить фундаментальную информационную основу для дальнейших исследований в области востоковедения, но и сформирует строгую основу для создания научных гипотез относительно религиозно-политической истории Внутренней Азии XVII-XIX вв. (периода формирования коллекции).

С. В. Бураева (ИМБиТ) предприняла детальное изучение русскоязычных документов из архива Ц. Жамцарано (классификация и палеографическая характеристика), хранящегося в Центре восточных рукописей и ксилографов ИМБиТ СО РАН.

Электронная источниковедческая инвентаризация памятников тюркской рунической письменности обсуждалась в докладе директора Российско-Турецкого учебно-научного центра РГГУ Д. Д. Васильева. В основу электронного каталога, считает докладчик, может быть положена существующая гипертекстовая база данных, которую составили исследования примерно 100 тюркских рунических надписей из коллекций музеев Минусинска, Абакана, Красноярска, Кызыла и Горно-Алтайска, а также около 50 памятников, остающихся на местах первоначального сооружения. Уже самые первые результаты систематизации в виде электронного каталога позволили установить взаимосвязи между отдельными памятниками и получить некоторые данные, которые было невозможно выявить путем традиционного источниковедческого исследования. Например, установить генеалогические связи между героями древнетюркских текстов Южной Сибири. Это позволило ввести героев саяно-алтайских эпитафий в качестве реальных действующих лиц в канву событий политической истории Тюркского каганата.

В докладе Б. Пунсалдулам (Ин-т истории АНМ) прослеживалась эволюция исторических концепций в области исследования проблемы устройства, форм и международного статуса Монгольского государства, образованного в результате национальной революции 1911 г. Тема выступления И. С. Цыремпиловой (Улан-Удэ) - "Современная российская историография проблемы взаимоотношений государства и русской православной церкви в 1920 - 1930 гг.".

Секция "Археологические культуры Центральной Азии".

Ш. Мюллер (Ун-т Л. Максимилиана, Мюнхен) привела археологические свидетельства использования подбородочных ремней в Восточном Туркестане. В докладе отмечено, что подбородочные ремни применялись в похоронных обрядах в VIII в. до н.э. в оазисе Тарим Басин, являющемся самым восточным пунктом, где зафиксирован подобный похоронный обряд. Самые ранние ремни делались из шерсти, в I в. н.э. - из шелка-сырца, в III-IV вв. - из вышитого шелка.

А. И. Бураев (ИМБиТ) рассмотрел вопрос об исторической судьбе населения периода культуры плиточных могил Прибайкалья и Забайкалья. Культура плиточных могил, считает докладчик, сложилась на местной основе раннебронзового времени, хотя существуют и другие аргументированные версии. Выявлены археологические аналогии между культурой верхнего слоя Сяцзядянь, плиточными могилами и дворцовой группой памятников (Восточное Забайкалье), что может указывать на близкородственные отношения носителей всех трех традиций. С VII в. до н.э. начинаются постоянные набеги хунну или их предков на кочевья дунху (плиточников), вынужденных под жестким давлением либо покинуть родину, либо подчиниться новому гегемону. К III в. до н.э. они либо ассимилированы, либо проживают на окраинах центральноазиатского кочевого мира (Приаргунье и Приольхонье). Таким образом, заключает докладчик, носители данной культуры (плиточники) как отдельное образование существовали на территории Забайкалья до IV в. до н.э. и хунну присутствовали здесь с этого же времени. Плиточные могилы дали выразительный, четко идентифицированный и, самое главное, однородный краниологический материал. Происхождение этого населения от неолитических популяций Забайкалья не вызывает сомнений у российских антропологов, его участие в этногенезе монгольских народов представляется более чем вероятным.

Доклад С. В. Данилова (ИМБиТ) был посвящен обсуждению проблем государственности у ранних кочевников Центральной Азии. В соответствии со сложившейся историографической

традицией он считает, что первое в истории Центральной Азии государственное образование создали хунну. Это были новые принципы организации общества в отличие от организации более раннего населения Центральной Азии, так называемых ранних кочевников. Однако в археологическом отношении памятники хунну принципиально ничем не отличались от памятников раннего железного века Алтая, Тывы, Минусы, Монголии и Забайкалья. И говорить о существенном различии в социальном устройстве и тем более о существовании или отсутствии государственности по всей совокупности археологического материала пока нет оснований. Если рассматривать археологические памятники, оставленные центральноазиатскими кочевниками, в отрыве от письменных источников, раскрывающих политическое и социальное состояние конкретного общества, то вряд ли можно выявить черты, отличающие кочевые общества, якобы перешагнувшие порог государственности, от тех, чей уровень политического и социального развития не достиг того порога или уровня, за которым происходят сложные социально-политические и экономические процессы, приводившие родоплеменные организации кочевников к созданию особой формы организации общества - государственности. По всей видимости, в годы правления хуннского шаньюя Модэ произошло сцепление ряда факторов, следствием которого стало становление структур государственности, что, вероятно, было не закономерностью, а так называемой исторической маловероятностью.

В докладе Э. Б. Дашибалова и Б. Б. Дашибалова (ИМБиТ) "Горная крепость Шара-Тэбсэг и корейские горные укрепления" сделан вывод о существовании типологического сходства между фортификационными сооружениями Кореи и Прибайкалья. Исследования Б. Б. Дашибалова выявили восточноазиатский субстрат в древних и средневековых культурах юга Восточной Сибири (хунну, курумчинская и бурхотуйская культуры) и показали связи древних монголов и корейцев.

Доклад А. М. Илюшина (Кузбасский гос. технич. ун-т, Кемерово) посвящен исследованию захоронений кочевников Кузнецкой котловины в предмонгольское время. Погребальные памятники, отметил докладчик, представлены одиночными курганами, курганными группами и курганными могильниками. Характерной чертой возводимых мигрантами курганов на новых землях является их завершенная архитектура как объектов погребально-поминального обряда. Обращает на себя внимание большое разнообразие способов захоронений на предмет их состава и поз погребенных. Большая вариабельность в способах захоронения родственников косвенно указывает на проживание различных этнических и социальных групп населения в предмонгольский период истории на относительно небольшой территории Кузнецкой котловины.

Н. В. Именохоев (ИМБиТ) рассмотрел вопросы периодизации средневековой истории Бурятии. По его мнению, период средневековья или же период кочевых цивилизаций на территории Западного Забайкалья можно определить временем господства хунну - III в. до н.э. - V в. н.э., временем сосуществования двух культур: курыкан-гулиганей VI-X вв. и ранних монголов VII-XIV вв. и временем протобурятских племен XVI-XVII вв. н.э.

"Соотношение варварских культур Севера и Юга Центральной Азии эпохи поздней бронзы и раннего железа" - тема выступления П. Б. Коновалова (ИМБиТ). Он считает, что образование раннехуннского археологического комплекса путем интеграции культур письменно зафиксированных этносов ху, жун и ди на территории Северного Китая в период чжоу-чуньцю-чжаньго по времени совпадает с карасукско-тагарской эпохой южносибирских и северомонгольских культур, а по культурно-историческому содержанию если не тождественно, то эквивалентно, а может быть и адекватно процессу скрещения и интеграции культур плиточных могил и курганов-керексуров, этнически прамонгольской и пратюркской соответственно.

Проблемы происхождения куналейской палеолитической культуры обсуждались в докладе В. И. Ташака (ИМБиТ). По его мнению, индустрия Куналея, указывала на одновременное существование двух палеолитических культур, имеющих выраженное различие в морфологии каменного инвентаря, в рамках одного геологического периода. Куналей и тем более памятники читканской группы моложе древнейших памятников толбагинской группы, т.е. прослеживается направление развития куналейской культуры, но не известны ее истоки. Ответы на вопрос о месте и времени формирования куналейской культуры могут быть получены при изучении некоторых палеолитических местонахождений горы Хэнгэрэктэ, характеризующихся преобладанием орудий на отщепах, но имеющих более древний возраст.

Древние изображения, не имеющие аналогов с найденными ранее в горном Алтае, проанализированы Л. М. Чевалковым (Ин-т алтаистики, Горно-Алтайск) в докладе "Две каменные плитки с рисунками с Горного Алтая". На плитках техникой граффити нанесены рисунки: на обоих схе-

матично изображены женщины. Детально изучив рисунки, исследователь пришел к выводу: такого рода миниатюры на Алтае обнаружены впервые. Они являются одним из вариантов изображения женщины-богини Умай и представляют неизвестную, забытую форму отправления религиозного языческого культа алтайцев этнографической давности. Некоторые параллели можно провести лишь с известным Кудыргинским камнем, на котором нанесены мифологические рисунки древнетюркского времени, с камнем с долины реки Елангаш в Горном Алтае и с народными рисунками хакасов на плитках. Решение возникшей проблемы позволит раскрыть еще одну страницу в истории традиционного искусства и мировоззрения алтайцев.

История археологических раскопок в Ноин-Уле рассмотрена Т. И. Юсуповой (СПб.Ф ИИЕТ РАН). В истории раскопок в Ноин-Уле, отмечает докладчик, тесно переплелись сенсации и амбиции, межличностные и межведомственные отношения, наука и политика. Ноин-улинские археологические находки стали не только ценным культурным достоянием России и Монголии, но и дали мощный импульс для изучения хунну - одной из древнейших кочевых империй, которая вследствие долгого временного и обширного пространственного существования оказала значительное влияние на развитие многих азиатских и европейских народов. Кроме того, ноин-улинские находки сыграли важную роль в институционализации советско-монгольских научных отношений в середине 1920-х гг. - создании Монгольской комиссии Академии наук СССР.

Секция "Этнография народов Центральной Азии".

Традиционный поселенческий комплекс как хозяйственно-культурный микромир якутов и бурят - тема доклада А. А. Борисова (ИГИ НА PC, Якутск). Он полагает, что сравнительный анализ двух культурных систем жизнеобеспечения - бурятской и якутской позволит по-новому рассмотреть особенности формирования адаптивных свойств в обеих культурах.

Традиции и обряды в современной жизни народов Байкальского региона обсуждались О. В. Бураевой (ИМБиТ). В настоящее время, отмечает докладчик, у народов Байкальского региона наблюдаются как культурное взаимопроникновение, так и нивелирование, унификация культурной среды. Однако наряду с этими процессами с 1990-х гг. усиливается интерес к традиционным обычаям и обрядам. Заимствование носит обоюдный характер и ведет к взаимопроникновению и взаимообогащению культур в разной степени. Это касается традиционного образа жизни эвенков и бурят, их языка, трудовой деятельности, семейных отношений и быта, всех компонентов местных культур. В то же время русская традиционная культура в иноэтническом окружении также подвергается значительной трансформации, иногда усваивая ценности окружающего культурного поля при сохранении внешней национальной атрибутики. В общем заметен перевес в сторону русификации, что можно считать в числе прочих следствием национально-культурной политики советского периода. Интеграционные процессы, протекающие во все более ускоряющемся темпе, проявляются также в глобализации духовной культуры.

Доклад В. Е. Васильева (ИГИ НА PC, Якутск) посвящен исследованию охотничьего фетиша Эрлика. Идол экэкээн ("дедушка"), отмечает докладчик, изготовляли из березы, снабжали одеждой, оружием, саламой, сажали в берестяное ведро и вешали над кроватью. Когда хозяин идола умирал, Эрлика вместе с покойником выносили на могилу. При удачной охоте или забое скота идола кормили, мазали лицо кровью и просили, чтобы он был ходатаем между охотником и своими родителями, братьями и сестрами. Категорически запрещалось использовать Эрлик отца или деда, так как экэкээн карал нарушителя, уничтожая лошадей и людей из его материнского рода. У вилюйчан, отмечает докладчик, выявляется следующая схема божеств и духов: Улуу Тойон (он же Мудан Эрили) - его сын Дюгдюйэ Баай Тойон (он же Байанай) - его сын Эрилик (фетиш охотников). Отсюда вытекает предположение, что предки саха должны были знать мифического Эрлика, архаичный образ которого в период ухода тюркоязычных племен на север еще не сформировался в качестве владыки подземного царства.

"Архаичные элементы одежды народа Саха" обсуждались в докладе Н. К. Даниловой (ИГИ НА PC). Костюмный комплекс вилюйских и северных якутов отличается от традиционного костюма якутов Лено-Алданского плоскогорья наличием более архаичных по своему назначению и покрою элементов одежды. Похожие компоненты одежды существовали у предков западных бурят.

Историю средневековых кочевых сообществ Центральной Азии осветила Н. В. Екеева (Ин-т алтаистики, Горно-Алтайск). В средневековой истории народов Центральной Азии и Южной Сибири, отметила она, заметный след оставило этническое сообщество под названием телэ (тйелэ, теле). Сведения о телэ отложились в китайских, монгольских, арабо-персидских и тюркских

летописях, в памятниках древнетюркской письменности, а также в историческом фольклоре тюрко-монгольских народов. В докладе рассмотрены историографические и этимологические проблемы, связанные с этим сообществом.

Специфике генеалогической традиции бурят посвящен доклад С. Г. Жамбаловой (ИМБиТ). Для бурятской традиции, отмечается в докладе, характерно составление мифологического древа, логически выстраивающегося из образа Мирового древа: этот образ соотнесен с общей моделью брачных отношений и с преемственностью поколений, генеалогией рода в целом. Полевые материалы докладчика позволяют увидеть точки соприкосновения мифологических родословных с фамилиями. Обнаруживается традиционная система составления семейных родословных, базирующаяся на представлениях мифопоэтического характера.

Проблемам этногенеза монголов посвящен доклад Б. Р. Зориктуева (ИМБиТ). Этногенез всех средневековых монголоязычных народов, отметил он, восходит к дунху. Об этом говорят китайские хроники, которые на сегодняшний день остаются самыми надежными источниками для определения этнической принадлежности народов Центральной Азии. В 209 г. до н.э. дунху потерпели сокрушительное поражение от хунну, в результате чего им пришлось покинуть родные кочевья. Одна часть бежавших на север дунху стала называться сяньби, другая - ухуань. В истории Центральной Азии чрезвычайно велика роль сяньбийцев. Почти весь дальнейший процесс формирования монголоязычных народов определялся той или иной группой сяньби, которой удавалось объединить этнически родственные племена, а затем и подчинить своему влиянию все население обширного региона. В связи со сказанным большое значение приобретает свидетельство китайских источников о родстве сяньбийского подразделения тоба с монголо-язычным народом жужань. Этот факт говорит о том, что сяньби, жужани, а затем современные монголы, которые как самостоятельный этнос сформировались после жужаней, являются прямыми генетическими преемниками и носителями этнокультурных традиций дунхусцев. Поскольку до эпохи династии Тан ни один этнос Центральной Азии монголами себя не называл, то исследование этногенеза монголов сводится к раскрытию одной, но весьма емкой проблемы Эргунэ-куна, которая по своей научной значимости является одной из ключевых в мировом монголоведении. Реконструкция и расшифровка содержания этнонима монгол ("люди, живущие по реке Мангу"), разработка концептуального положения о последовательной смене средневековых монголоязычных народов, анализ данных китайских источников, материалов экспедиционных исследований по территории Хулун-Буирского аймака КНР убеждают в том, что исход предков монголов в местность Эргунэ-кун, находившейся на правобережье Аргуни, состоялся в начале второй половины I тыс. н.э.

В докладе В. В. Ушницкого (ИГИ НА PC) "Да (большие) шивэйцы - выходцы из территории Якутии" излагается альтернативная точка зрения на происхождение монгольских племен, противоречащая выводам Б. Р. Зориктуева. Докладчик обращает внимание на тот факт, что на территории Якутии обнаружены (М. С. Ивановым) 150 топонимов-монголизмов. Однако в составе якутского этноса к приходу русских не проглядываются роды собственно монгольского происхождения, что заставляет задуматься о возможности массового исхода монголоязычных родов в эпоху Чингисхана. Значит, монголоязычные роды являются давними жителями территории Якутии и вполне могли быть ассимилированы тюркоязычными до XVII в. Эпизод о выходе из замкнутой котловины Эргунэ-кун имеется во всех исторических сочинениях. Обычно Эргунэ-кун связывается с Аргунью. Но возможно, были правы исследователи, связывавшие северных шивеев с территорией Якутии. Докладчик считает маловероятным существование целого народа в одном из ущелий Хинганского хребта, к тому же пребывавших в полном неведении о других соседних народах.

В докладе Д. Д. Нимаева (ИМБиТ) исследовалась этнополитическая ситуация в Южной Сибири и Центральной Азии, сложившаяся в XVI-XVII вв.

Секция "Культурная антропология".

В докладе профессора Пенсильванского государственного университета Кетлин Л. Лодвиг и профессора Института азиатских исследований Наньцзинского университета Темулэ (КНР) "Образ кочевнической культуры в труде шотландца викторианской эпохи "Среди монголов"" рассказывается о шотландском миссионере из Лондонского миссионерского общества, который совершил многочисленные путешествия по Монголии в 1871 - 1891 гг. и опубликовал две книги, предназначенные для англоязычных читателей: "Среди монголов" и "Снова о монголах".

Доклад профессора Щецинского университета П. Есса (Щецин, Польша) "Зийарат - специфика посещения мусульманских священных мест в Узбекистане. Амбивалентность авторитета и интерпретации" посвящен обсуждению практики поклонения святым гробницам (мазарам) в современном Узбекистане. В постсоветской реальности, отмечает докладчик, самые известные мазары перешли под юрисдикцию Духовного управления мусульман Узбекистана. Вместе с тем поклонение святым получило дополнительную функцию. Оно является знаком лояльности по отношению к режиму и символом верности по отношению к национальным традициям. Поддержка, предоставленная муфтиатом для культа святых (и суфизма), является, однако, попыткой "официального клира" ввести некоторые исправления в "народное" пространство, соответствующие канонической форме ислама, осужденной в рамках официального религиозного дискурса, решительно отказывающегося от радикальных толкований религии Мухаммада, последователи которого представляют в настоящее время "неофициальное" (антигосударственное) течение ислама. В этой сфере остается также тенденция к общему делению ислама на "высокий" и "народный", основанная на двойственном характере ритуальных практик, наблюдаемых в мечетях и на мазарах. Докладчик приходит к выводу о том, что зийарат не является естественной частью ни "народных" религиозных практик, ни "высокого" ислама.

Д. Д. Амоголонова (ИМБиТ) рассмотрела проблемы современного этнонационального дискурса в Бурятии. Бурятская идеология постсоветского периода, отметила она, выработала и успешно внедрила в общественное сознание ряд конструктов, конституирующих сферу этнических практик, - современную этносферу. При этом национальная идея, имевшая в период своего формирования ярко выраженные политические черты, постепенно деполитизируется под воздействием общей обстановки в России.

Доклад В. Б. Николаевой (Забайкальский гос. гуманит. -пед. ун-т, Чита) посвящен цветовой символике традиционного маньчжурского костюма. Подробное исследование темы привело ее к выводу, что цветовая символика маньчжурского традиционного костюма восходит к китайской мифологии и религиозной идеологии, повлиявшей не только на завоевателей, но и на проживающих рядом соседей.

Этносоциальные проблемы евразийской цивилизации обсуждались в докладе Ю. В. Попкова (ИФП СО РАН, Новосибирск) и Е. А. Тюгашева (НГУ, Новосибирск) "Внутренняя Евразия: идентификация цивилизационной общности". В зарубежной гуманитаристике протекающие цивилизационные процессы описываются преимущественно в категориях "столкновения" и "разлома" отдельных цивилизаций. Проблема устойчивости локальных цивилизаций особенно актуальна в отношении российской цивилизации. На основании ее промежуточного положения на оси Запад-Восток представители западной мысли часто делают прогноз о большой вероятности ее "разлома", и более того - ставится под вопрос российская идентичность и ее целостность. В отечественной науке перспектива решения этой проблемы усматривается не в идентификации подвижной природы российской цивилизации по оси Запад-Восток, а в раскрытии ее самодостаточности, обусловленной территориализацией в пределах ойкумены Евразии. Последняя обычно рассматривается как пограничная, переходная зона между Европой и Азией. Соответственно, в евразийской идентичности фиксируется сосуществование, неустойчивое смешение известных характерных черт европейских и азиатских обществ. Таким образом, проблема устойчивости российской цивилизации в мировоззренческом плане остается нерешенной.

В отличие от бинарной оппозиции "центр-периферия" в методологическом дискурсе концепт Внутренней Евразии (ср.: Внутренняя Монголия - Внешняя Монголия) фиксирует системно-структурные параметры целостности цивилизационной общности. Естественной представляется дифференциация евразийской цивилизационной общности на Внешнюю Евразию (т.е. пограничную, переходную зону между Европой и Азией, и обычно воспринимаемую как собственно Евразию) и Внутреннюю Евразию, которую предлагается рассматривать как ядро евразийской ойкумены. Локусом Внутренней Евразии предположительно является Саяно-Алтайский горный регион с прилегающими к нему равнинами. Действующие здесь "очаги" этногенеза стимулируют этносоциальные процессы Внутренней Евразии, которые находят внешнее выражение в миграциях на периферию Евразии, т.е. во Внешнюю Евразию. Очевидно, что некоторые стабильные параметры этнобиогеоценозов Внутренней Евразии, определяющие порядок протекания этносоциальных процессов и политической самоорганизации, являются цивилизационными константами не только Внутренней Евразии, но и евразийской цивилизационной общности в целом. Определение цивилизационных констант Внутренней Евразии позволяет вы-

явить параметры порядка евразийской цивилизационной общности и зафиксировать, в частности, ориентиры стабилизации российского общества посредством внутренней референции к ядерным структурам, составляющим его этнодемографическую базу и обеспечивающим его устойчивое воспроизводство.

Идентификационные практики Халхи начала XVII в. рассмотрены Т. Д. Скрынниковой (ИМБиТ). Основываясь на анализе монгольских источников, она представила реконструкции идентификационных практик монголов с конца XVI в. Исследование терминов обозначения территориальных, социальных, политических общностей, терминов, фиксирующих социальные статусы лидеров отдельных частей Халхи и характер взаимоотношений между ними позволило ей выявить и уточнить характер социально-политической организации и структуры Халхи. В докладе показаны также формы изменения идентификационных практик Халхи рассматриваемого периода по сравнению с периодом Монгольской империи.

В докладе В. А. Тюгашева (ГИ СО РАН, Улан-Удэ) и Е. А. Тюгашева (НГУ, Новосибирск) обсуждался концепт "честность" в ментальности тюрок Центральной Азии. В 2002 - 2003 гг. сотрудниками сектора этносоциальных исследований Института философии и права СО РАН было проведено социологическое исследование ценностных ориентаций проживающих в республиках Южной Сибири: русских, хакасов, тувинцев, алтайцев, казахов. Анализ полученных данных с помощью методики многомерного шкалирования позволил сделать выводы о различии в понимании лингвокультурного концепта "честность" русскими и тюрками. Выяснилось, что тюрки отождествляют честность с доверием и дружелюбием по отношению друг к другу, а русские - как выполнение некоторых формальных договоренностей, т.е. с дисциплиной. Тюркская концепция "честности" может быть определена как нравственно-этическая, субъективная. У русских она характеризуется как формально-юридическая, объективная, как концепция внешней честности. Дальнейшее изучение концепта "честность" и специфики его содержания предполагает лингвокультурологический анализ, включающий и анализ концепта "честь".

Секция "Религиоведение и философия".

Доклад директора Центрального института высших тибетологических исследований (Сарнатх, Индия) Джампа Самтена "Тибетская буддийская школа Гелукпа под монгольским патронажем" посвящен рассмотрению культурных и политических аспектов взаимоотношений монгольских ханов и тибетских духовных иерархов, которые привели в конечном счете к устойчивому доминированию этого направления тибетского буддизма над другими буддийским школами в Тибете и монгольском мире.

В докладе директора Института религиоведения Бернского университета (Швейцария) Каренины Кольмар-Пауленц "Религия в монгольском интеллектуальном дискурсе XVIII в." отмечается, что термин "религия" в наши дни всеми воспринимается сквозь призму "постпросвещенческого" протестантского дискурса XIX в. Между тем постмодернистские и постколониальные мыслители согласны в том, что этот термин может применяться только по отношению к сфере европейской культуры и не должен навязываться, когда речь идет о культурах неевропейских. Тщательно проанализировав дескриптивные методы и терминологию монгольских источников XVIII в., исследовательница вместе с тем находит основания для сопоставления европейского просвещенческого дискурса XVIII в. (Франция, Англия и Германия) с интеллектуальным дискурсом, имевшим место в Монголии в том же столетии.

В докладе С. Ю. Лепехова (ИМБиТ) "Межконфессиональный диалог: границы и перспективы" обращается внимание на то, что степень консолидации поликонфессионального социума прямо пропорциональна степени толерантности в межконфессиональных отношениях. В западной христианской теологии наметилась тенденция к усилению теологической ортодоксии в противовес усиливающейся секуляризации глобализирующегося общества. Сходные процессы, хотя и менее выраженные, можно проследить в исламе и буддизме. Одна из интенций наметившихся процессов - стремление сделать менее секуляризированным само общество. Поскольку видимого прогресса в этой области не наблюдается, то другой альтернативой, с точки зрения представителей ортодоксии, является обособление религиозных общин от остального мира с последующим распространением своего влияния на окружающих. Эта тенденция сопровождается усилением сектантства и напряженности в межконфессиональных отношениях. В целом социум заинтересован в сохранении основных этнокультурных и религиозных традиций при обновлении теологии, интерпретирующей их в мегаэкуменическом духе, что позволило бы сохранять социальную стабильность при сохранении культурной и конфессиональной идентичности. Возраста-

ющая секуляризация общества, рассматриваемая представителями религиозного сообщества как едва ли не самая большая угроза, в действительности, в условиях поликонфессиональности и глобализации, является в большей степени демпфирующим, чем деструктивным фактором для религии. Обязательным условием реформирования теологии в любой конфессии становится межконфессиональный диалог. Способность вести такой диалог является для данной конфессии важным показателем ее жизнеспособности в изменяющемся мире.

Г. Е. Манзанов (ИМБиТ) в докладе "Сущность и формы религиозного опыта" констатирует: религиозный опыт следует отличать от эстетических аспектов духовной практики. Он связан с поклонением божеству, в то время как эстетический экстаз фокусируется на наслаждении воспринимаемыми формами, качествами и образами объектов природы или произведений искусства. Проблема взаимоотношений религии и искусства встает наиболее остро, когда делаются ссылки на религиозное искусство как особую форму эстетического. Поскольку религиозный опыт связан с областью сакрального и со смыслом человеческой жизни в целом, большинство специалистов полагают, отмечает докладчик, что необходимо вскрывать его взаимоотношения со всеми другими видами и формами человеческой практики.

В докладе Л. Л. Абаевой (ИМБиТ) "Религиозные традиции народов Центральной Азии в локусе бытия" делается вывод о том, что в векторе развития философии культуры в последнее время наметилась тенденция рассматривать этнокультурные феномены не как общечеловеческие производные данные, а как конкретную этнокультурную традицию, созданную не вообще в человеческом пространстве, а в пространстве конкретного места, имеющего конкретные геофизические, географические, ландшафтно-климатические, хозяйственно-культурные, языковые и ментальные характеристики, т.е. в конкретном локусе.

В докладе Хатанбаатар (МНР) "К вопросу о месте монастыря "Эрденезуу" в истории" отмечается, что буддийский монастырь "Эрденезуу" сыграл значительную роль в развитии буддизма в Монголии и послужил образцом для организации крупных монастырских комплексов, таких как Баруун Хурэ, Их Хурэ в Халхе. Однако в конце XVIII в. независимый статус монастыря в политической и культурной жизни Халхи постепенно был утрачен.

Ц. Энхчимэг (МНР) в докладе "Несториане в Монголии глазами Гийома де Рубрука" отмечает, что францисканский монах Гийом де Рубрук, посланник французского короля Людовика IX, проживший более полугода при дворе великого хана Мунке (1251 - 1259), имел уникальную возможность наблюдать за религиозной и политической деятельностью несторианских священников, а также собрать ценные сведения о монголах несторианах, которые следует расценивать не только как критику еретиков с позиции представителя ортодоксального католицизма, но и как ценный исторический источник об адаптации несторианского учения и его обрядов к реалиям могущественной кочевой империи.

В докладе "Возрождение буддизма в Монголии" Ц. П. Ванниковой (ИМБиТ) были рассмотрены основные этапы возрождения буддийской конфессии в Монголии, начиная с 1990-х гг.: изменения в церковно-государственных отношениях, основные законодательные акты и постановления, касающиеся религиозной политики монгольского правительства по отношению к религиозным конфессиям страны.

Руководитель Центра изучения духовных цивилизаций Восточной Азии ИДВ РАН А. Е. Лукьянов в докладе "Диалог цивилизаций: архаика западных и восточных культур" отмечает, что все этнические культуры Земли формируются по генетическому коду космопланетарного архетипа, занимают свое природно-ландшафтное место, связаны между собой родством и взаимопониманием.

Доклад Л. Е. Янгутова (ИМБиТ) посвящен рассмотрению методологических аспектов исследования философии буддизма стран Центральной и Восточной Азии. Основные принципы философской традиции явились системообразующим началом всего буддийского комплекса, обеспечившим единство и взаимосвязь его религиозных, социальных и культурных компонентов на каждом конкретном отрезке его исторического развития и в каждом конкретном геополитическом пространстве. Но, к сожалению, исследование философских основ буддизма, как системообразующих принципов до сих пор не достигло должного уровня. Не определены сущностные характеристики философского учения буддизма Китая и Тибета в их исторической эволюции как у себя на родине, так и в ареалах его дальнейшего распространения в страны Восточной и Центральной Азии. Ликвидация "белых пятен" этих крайностей в исследовании буддийской фи-

лософии, полагает Л. Е. Янгутов, возможно при введении ее региональных аспектов в общебуддийский абхидхармический и праджняпарамитский контекст.

В докладе Т. В. Бернюкевич (Забайкальский гос. гуманит.-пед. ун-т) "Проблема "чужого Я" в исследованиях западноевропейской и буддийской философии" содержались малоизвестные факты компаративистского подхода к обсуждению проблемы "чужой одушевленности" в русской философии, связанного с именами Ф. И. Щербатского и И. И. Лапшина.

Секция "Фольклор и литература".

Особенности музыкальной культуры кочевников Хонгорая подчеркнула В. Я. Бутанаева, представление о духах-хозяевах эпических произведений у кочевников Хонгорая рассмотрела И. И. Бутанаева (обе - Хакасский гос. ун-т). Коммуникативная функция духов-заянов в шаманских призываниях бурят исследовалась в докладе Л. С. Дампиловой (ИМБиТ). Доклад Д. В. Дашибаловой (ИМБиТ) посвящен исследованию фольклорных традиций в современной монгольской поэзии. "Пантеон западных небожителей" в эпосе "Гэсэр" и шаманской мифологиии - тема доклада Б. С. Дугарова (ИМБиТ). В докладе "Индийские писатели о Тибете" Г. В. Стрелковой (ИСАА при МГУ, Москва) уделено внимание ряду индийских писателей (Дж. Прасад, Агъея, Мохан Ракеш, Кришна Балдев Вайд, Рахул Санкритьяяна), в чьем творчестве так или иначе используются буддийские мотивы и проявлен интерес к тибетской культуре. В докладе С. Сыциньмэнхэ (Ун-т г. Ланьчжоу, КНР) монгольская народная сказка "Почитание пожилых" рассматривается как источник антропологического исследования. Доклад Е. Л. Тихоновой (ИМБиТ) посвящен мифологическим преданиям о Буха-Нойоне в русской фольклорной традиции Забайкалья. Уточнены даты создания "Сокровенного сказания Монголов" в докладе А. И. Тугутова (КИГИ РАН, Элиста).

Секция "Языки и письменность народов Центральной Азии".

В докладе Бао Лянь Кун (Ун-т Тохоку, Япония) исследуются особенности маньчжурского языка жителей деревни Вондор (уезд Тайлай, провинция Хэйлунцзян, Китай). Докладчик отмечает сильное влияние монгольского и китайского языка на маньчжурский диалект.

П. Л. Гроховский (СПб.ГУ) затронул вопросы периодизации тибетского литературного языка. Он констатировал, что, к сожалению, научная тибетология и поныне не располагает общепризнанной системой периодизации тибетского литературного языка, которая была основана на диахроническом исследовании языка и выработка которой является одной из насущных задач современного тибетского языкознания.

Доклад Г. А. Дырхеевой (ИМБиТ) был посвящен исследованию бытования бурятского языка в условиях этноязыкового контактирования как с родственным (монгольским), так и неродственными (русским, китайским) языками. Результаты исследования показали, что в Китае за китайским и монгольским языками (официально функционирующими как государственные во Внутренней Монголии Китая) закреплена производственная сфера и сфера межэтнического общения, бурятский же язык преимущественно используется в быту и сохраняет за собой этноидентифицирующую функцию. Предварительное рассмотрение ситуации с бурятским языком в Монголии показывает, что, как и в России, здесь происходят достаточно существенные ассимилятивные процессы - контактирование с близкородственным языком приводит к усилению языковой и этнической ассимиляции. Значительные изменения претерпевает в настоящее время языковая ситуация в Бурятии. Придание бурятскому языку статуса государственного не решило в корне его проблемы, хотя в целом можно констатировать наличие определенных положительных изменений, касающихся преподавания бурятского языка в различных учебных заведениях.

Доклад директора "Научного центра монголоведных и алтаистических исследований КГУ" (Элиста) В. И. Рассадина был посвящен монгольскому влиянию на сложение словарного запаса сойотского языка. Издревле живущие в Дархатском крае различные тюркские племена довольно рано столкнулись с монголами и испытали сильное влияние с их стороны. Контакты с монгольскими племенами продолжались длительное время и продолжаются поныне. Сойоты же, перекочевав в пределы Бурятии, вот уже более 400 лет находятся в непосредственном контакте с бурятами. В языке сойотов обнаружилось множество бурятских заимствований. По своим классификационным признакам бурятизмы, заимствования из современного монгольского языка, а также древние и средневековые монголизмы различаются между собой достаточно четко, чему способствуют разработанные докладчиком специальные критерии. Всего в сойотском языке выявилось около 800 монголо-бурятских слов.

В докладе Д. Сэрэнбат (г. Хулун-Буир, КНР) "Сравнение некоторых аффиксов множественного числа эвенкийского и монгольских языков" приводились примеры из тунгусо-маньчжурских и монгольских языков, диалектов языка эвенков Внутренней Монголии, в частности диалект эвенкийского языка местности Хой, а также материалы исследований по языкам алтайской группы.

Секция "Актуальные проблемы трансформации социальной структуры народов Байкальской Азии".

Социальная организация бурятского народа в условиях глобализации исследовалась в докладе Ю. Б. Рандалова (ИМБиТ). Несмотря на глубокие противоречия и коллизии социальной общественной жизни, к началу XXI в. бурятский народ, полагает докладчик, в основном сумел сохранить коренные ценности своей автохтонной восточной цивилизации. В то же время он добился значительных успехов в адаптации, затем в развитии новой евразийской цивилизации. В настоящее время можно говорить о двух сложившихся центрах культуры монголоязычных народов: монгольский - в Улан-Баторе, бурятский - в Улан-Удэ. Вместе с тем для полноты характеристики социальной организации бурятского народа необходимо отметить, что она переживает глубокие противоречия: идет процесс распада национального языка, народа, процесс ухудшения его социально-биологического здоровья, появилась угроза утраты национально-государственной автономии.

Доклад И. И. Осинского (БГУ, Улан-Удэ) посвящен исследованию социальной структуры Бурятии в условиях трансформации российского общества. Основу современного социального состава Бурятии, как и страны в целом, считает докладчик, образуют по-прежнему социальные группы бывшего советского общества - рабочие, крестьяне, интеллигенция и служащие, хотя природа, характер, социальная роль, количественные показатели этих групп претерпели глубокие изменения. Основная их масса превратилась ныне в наемных работников, занятых на частных, государственных, муниципальных и смешанных предприятиях и в организациях. Численность экономически активного населения республики ныне составляет около 450 тысяч, или 43% от общего количества жителей. Из них занятия имеют 378.5 тыс. человек. В процессе реформирования экономики на основе взаимодействия различных форм собственности появились социальные слои: менеджеры, слой новой элиты, средний слой, безработные и т.д., которые ныне находятся на различных уровнях своего становления и развития. Основными тенденциями в социальной сфере являются усиление социального неравенства, рост дифференциации и поляризации населения; маргинализация значительной части жителей, увеличение разрыва в оплате труда, падение жизненного уровня преобладающей части населения, особенно сельского, рост смертности, сокращение рождаемости. Активизировались миграционные процессы. Увеличилось количество мигрантов. Сократился приток населения в республику.

В докладе Ц. Ц. Чойропова (ВСГТУ, Улан-Удэ) "Ментальность как феномен духовной жизни населения сибирского региона" поднимается проблема "региональной ментальности". Региональная ментальность, считает докладчик, определялась для этнических субъектов скорее не национальной, а территориальной принадлежностью, имеющей специфические социально, психологически и культурно значимые признаки. Региональная и локальная ментальность служит одним из определяющих и стабилизирующих (хотя и трудно вычленяемых) факторов формирования культурно-исторической и социально-территориальной общности.

В докладе заместителя министра труда и социального развития Республики Бурятия П. А. Чукреева "Институционализация социального партнерства: пути решения проблемы социальной справедливости" отмечалось, что на базе социального партнерства разворачиваются коллективно-договорные формы взаимоотношений между государством, работодателями, работниками и различными общественными организациями граждан. Взят курс на разрешение социальных конфликтов путем переговоров. Однако этот путь весьма сложен, требует огромных усилий общества в целом и его отдельных институтов по воздействию на человека, мобилизации его на ответственное поведение, на высокопроизводительный и качественный труд. Предстоит также устранить диспропорции в развитии субъектов социального взаимодействия, проявляющиеся через преобладающую роль государства в отношениях, кризис профдвижения, инертность работодателей в переговорах и нежелание выполнять достигнутые договоренности.

Модель политической власти в Республике Бурятия исследовалась в докладе Э. Д. Дагбаева (БГУ, Улан-Удэ). В Республике, считает докладчик, сложилась моноцентричная модель власти с некоторыми элементами полицентризма. Эта модель основывается на жесткой вертикали вла-

сти, когда все участники управленческого процесса замкнуты на первом лице. Вместе с тем эта модель способствует консолидации власти, так как все участники политического процесса объединены вокруг одного центра власти. Между тем процесс трансформации власти еще не завершился, хотя основные черты российских региональных политических систем и режимов уже сформировались. Очевидно, что авторитарная традиция в них проявляется сильнее.

В докладе Е. В. Петровой (ИМБиТ) были рассмотрены особенности этносоциального развития русского населения республик Восточной Сибири в условиях трансформации российского общества.

"Круглый стол" "Миграционные процессы в Центральной Азии".

Н. Н. Аблажей (Новосибирск) в докладе "Россия-Монголия-Китай: проблемы межгосударственных миграций" дал исторический обзор миграционных движений из России, Монголии и Китая в XX в.

В докладе М. Н. Балдано (ИМБиТ) "Мигранты в Байкальском регионе: проблемы изучения механизмов и форм адаптации, экономических и социальных практик" отмечается, что специфика этнополитической ситуации состоит в том, что региональный социум формировался, функционирует и действует как единый и в то же время многообразный в национальном, культурном, религиозном отношениях организм. Потоки внешней миграции (с Кавказа, из Центральной Азии и прежде всего из Китая) имеют общероссийское значение по своим геополитическим, экономическим, этнокультурным результатам. Отношение к мигрантам стало уже сейчас наиболее болезненным моментом в комплексе межэтнических взаимоотношений в регионе. Поэтому так важно изучение "качества" мигранта: его мотивации, стратегии вхождения в принимающее общество, практики экономического и социального поведения, повседневные практики отношения к ним принимающего общества.

Директор исследовательского центра "Внутренняя Азия", зам. главного редактора журнала "Диаспоры" В. И. Дятлов (Иркутск) в докладе "Трансграничные миграции в современной Внутренней Азии: "мосты" или "яблоко раздора"" остановился на особенностях миграционной ситуации, складывающейся в этом регионе на рубеже веков. Наблюдается чрезвычайно высокая миграционная активность, усиливаются традиционные миграционные потоки и формируются новые. Причины здесь как глобальные, общемировые (разные стадии демографического перехода и их социально-экономические последствия), так и локальные (распад СССР). Трансграничные миграции, мигранты, диаспоры становятся важнейшим элементом системы международных отношений. Они несут в себе как конфликтогенный, разделяющий ("яблоко раздора"), так и объединяющий ("мостик") потенциал.

В докладе Н. В. Мкртчян (Госуниверситет - Высшая школа экономики, Москва) "Миграция в восточных регионах страны: западный дрейф" отмечается, что с рубежа 1980 - 1990-х гг. в России получило развитие новое направление миграционных потоков - "западный дрейф". Это явление принципиально изменило сложившийся веками колонизационный дрейф, в ходе которого население центрально-европейских регионов последовательно заселяло пространства восточной, азиатской части страны. Причин смены направлений миграционных потоков много, но главная, по мнению докладчика, заключается в исчерпании демографического потенциала центрально-европейских частей страны, нехватка людского ресурса для осуществления колонизационной и расселенческой политики. В ближайшее время все попытки повернуть миграционные потоки вспять, считает докладчик, обречены на провал. Задача может состоять в том, чтобы удержать население в отдельных стратегических точках: например, в крупных городах. Также возможно использовать ресурс внешней миграции для замещения выбывающего населения, но этот вариант может привести к проблемам, связанным с резким изменением этнокультурного баланса в регионах востока страны, и при отсутствии продуманной политики по интеграции инокультурных мигрантов - к серьезным проблемам в их взаимоотношениях с принимающим сообществом.

В ходе работы конференции были намечены пути комплексного историко-культурного, антропологического, этнологического, историко-философского, геополитического, текстологического, филологического, языковедческого исследования проблем Центральной Азии и монголоязычных народов.

Permanent link to this publication: