В начале XXI в. новая система международных отношений подвергается серьезному испытанию на стабильность и безопасность. С одной стороны, с распадом советского блока и крушением сложившейся после Второй мировой войны биполярной системы не оправдались либерально-идеалистические прогнозы о возможности сформировать однородную систему международных отношений, в основе функционирования которой лежали бы общие либеральные интересы и общечеловеческие ценности для всех ее участников, а противоречия между ними были бы сведены к минимуму. С другой стороны, в мире складывается новая международная система имперского типа, в которой единственная сверхдержава, превосходя все остальные государства по совокупной мощи, пытается диктовать им свои правила игры. В формирующейся системе международных отношений уже отсутствует линия четкого водораздела на "своих" и "чужих", на союзников и противников, гораздо менее предсказуемым становится поведение малых государств, региональных средних и великих держав. Мир вступает в полосу неуверенности и возросших рисков, обостряемых действиями международного терроризма, продолжающимся расползанием ядерного, химического, бактериологического и иных видов оружия, в том числе новейших. Широкое распространение западных ценностей (таких как рыночная экономика, плюралистическая демократия, права человека, индивидуальные свободы, качество жизни) в бывших социалистических странах Европы и Азии не только не способствовало укреплению стабильности глобальной международной системы благодаря, как ожидалось, повышению степени ее гомогенности, но, напротив, породило новые конфликты, порожденные столкновением культур, утратой идеалов, подрывом традиций, размыванием самоидентичности и всплесками воинствующего национализма.

В условиях роста глобальной нестабильности известный научный и практический интерес представляют вопросы, связанные с особенностями формирования новой системы международных отношений на региональном уровне, и в частности, проблемы новой расстановки сил в регионе Восточной Азии, где на измененном после "холодной войны" геополитическом ландшафте сталкиваются интересы таких великих держав, как США, Китай, Япония и Россия, государств с разными силовыми потенциалами и разными внешнеполитическими амбициями в XXI в.

На протяжении 1970 - 1980-х годов и вплоть до окончания "холодной войны" в Восточной Азии поддерживался баланс сил между тремя великими державами - Советским Союзом, Китаем и США ¹ . Однако распад СССР в начале 1990-х годов, прекращение его существования как второй сверхдержавы мира не только способство-

стр. 80

вали укреплению позиций Соединенных Штатов Америки в регионе в роли единственно оставшейся глобальной сверхдержавы, но и привели к усилению позиций Китая. В Восточной Азии формируется новый баланс сил в рамках уже иной биполярной системы с китайским и американским полюсами силы. Этот процесс проходит на фоне быстрого экономического роста стран региона и сопровождается увеличением военных расходов и неудовлетворенными национальными амбициями.

Прежде всего это относится к Китаю, экономика которого развивается весьма динамично. Согласно данным, приводимым Стокгольмским международным институтом исследования проблем мира, только в период с 1985 по 1988 г. ежегодные темпы экономического роста КНР превышали 10%, а в 1993 г. они составляли даже 13.4% ² . В 2002 г. Китай вышел на 5-е место в мире по объему ВВП - 1.2 трлн дол. Соответственно росли и ассигнования на военное строительство. За период с 1987 по 1999 г., только по официальным данным, военный бюджет КНР увеличился в 7 раз - с 5.6 млрд. до 39.9 млрд. дол. ³ Однако уже в 2003 г. правительство запросило о выделении на оборонные нужды 80 млрд. дол. На эти средства государство активно закупает современную военную технику и технологию для перевооружения НОАК.

Китай занимает прочные позиции в новой расстановке сил в Восточной Азии. В отличие от Японии, своего потенциального конкурента и соперника в регионе, он располагает собственными природными ресурсами, достаточными для того, чтобы самостоятельно поддерживать устойчивый экономический рост и обеспечивать стратегическую независимость. В 2002 г. Китай вышел на уровень 3-й торговой державы мира (его внешний товарооборот превысил 500 млрд. дол.), получая огромные доходы от внешней торговли и направляя их на укрепление национального, в том числе и военного, потенциала, о чем свидетельствуют внушительные размеры его военного бюджета. Предприятия, продукция которых ориентирована на экспорт, преобладают во многих районах страны, обеспечивая своими доходами приток средств на закупки передовой иностранной технологии для нужд модернизации национальной промышленности и создания современной производственной структуры. Импорт в Китае строго регулируется государством, что сказывается положительно на его развитии, приводит к экономии бюджетных средств.

Китай бережно относится к своим топливно-сырьевым ресурсам, не экспортирует их, а рассматривает в качестве стратегических резервов. Он располагает крупнейшими в мире запасами энергетического угля, разработка которого, правда, пока нерентабельна из-за труднодоступности месторождений. К активному их освоению, видимо, приступят тогда, когда будет модернизирована транспортная инфраструктура в районах месторождений, и добыча станет рентабельной. Благодаря экономической политике с опорой на государственное регулирование, Китай вполне удовлетворяет нынешние энергетические потребности страны за счет импорта нефти. По мере освоения угольных месторождений его промышленность может быть переведена с использования нефти на потребление энергетических углей. При этом КНР продолжает активно вести разведку нефтяных месторождений и увеличивает капиталовложения в нефтедобычу и нефтепереработку ⁴ .

Сильной стороной стратегического потенциала Китая, как второго полюса силы в Восточной Азии, является то, что национальная экономика в долгосрочной перспективе ориентируется на емкий внутренний рынок. При условии, что страна сохранит нынешние темпы развития на ближайшую и среднесрочную перспективу, покупательная способность населения будет возрастать, а это значит, что будет расти быстрыми темпами и внутренний рынок. В государственном бюджете страны будут увеличиваться ассигнования на развитие науко- и капиталоемких отраслей производства. При этом растущая численность населения позволит поддерживать высокий уровень производительности труда при минимальных размерах оттока производи-

стр. 81

тельного капитала за рубеж: нет необходимости, ради экономии на издержках производства, искать сферы его приложения в странах с низкой стоимостью рабочей силы, т.е. он не пойдет путем, по которому во второй половине XX в. пошли Япония или Соединенные Штаты Америки. Китай будет развивать экономику своих глубинных западных районов, вовлекая в производство их многочисленные и не требовательные в отношении заработной платы трудовые ресурсы.

Оставаясь, таким образом, самодостаточным центром силы, обеспеченным природными, трудовыми, технологическими и финансовыми ресурсами, Китай объективно располагает всеми необходимыми условиями, гарантирующими ему политическую, экономическую и стратегическую независимость. Внутренние районы КНР представляют собой важный тыл, оборонный потенциал которого несколько поколений китайских лидеров второй половины XX в. последовательно приумножали и укрепляли. Так, по личному указанию Мао Цзэдуна, например, в период пика напряженности в американо-китайских и советско-китайских отношениях с середины 1960-х по начало 1970-х годов основные производственные мощности китайского ВПК были эвакуированы из прибрежных восточных районов вглубь страны. Создание "третьего индустриального пояса обороны" в глубоком тылу являлось в тот период важнейшей задачей укрепления национальной безопасности ⁵ .

Наличие глубокоэшелонированного тыла дает Китаю, в случае любого осложнения военной обстановки в Восточной Азии, решающие стратегические преимущества по сравнению, например, с Японией и другими восточноазиатскими странами, у которых такого тыла нет. Это значит, что даже если основные производственные мощности страны, сконцентрированные на востоке, в прибрежных районах, будут выведены из строя ракетными атаками противника с моря, то его обширная территория позволит создать дублирующие производства стратегического назначения в глубинных районах, вдалеке от морского побережья, серьезно затрудняя возможности их уничтожения с моря или с воздуха.

Обладание комплексом благоприятных геополитических и геостратегических факторов по сравнению с другими великими державами Восточной Азии делает современный Китай признанным континентальным центром силы в регионе. Динамика развития китайской экономики и национального ВПК дает основание предполагать, что его силовой потенциал и впредь будет только прирастать, и в ближайшие 10 - 15 лет он сможет на равных вести диалог с США не только на региональном, но и на глобальном уровне, тем более что уже в начале XXI в. КНР, при всем прагматизме ее лидеров, сохраняла позиции единственной великой державы Восточной Азии, способной воспрепятствовать любым внешним силам нарушить сложившийся в регионе статус-кво.

Силовой потенциал Китая в новой системе отношений в Восточной Азии уравновешивается только стратегической мощью Соединенных Штатов Америки, которые, хотя географически и не являются частью региона, однако располагают здесь огромным военно-морским потенциалом. После распада Советского Союза и ослабления военно-морского флота России, Америка приложила большие усилия к тому, чтобы укрепить свои стратегические позиции великой морской державы в западной части Тихого океана. Ее военно- морское превосходство в регионе определяется сочетанием двух благоприятных геополитических факторов: во-первых, географической удаленностью национальных границ США от континента Евразии, страны которого, если и захотят угрожать безопасности Америки, то должны использовать для этого межконтинентальные баллистические ракеты, ядерные подводные лодки или космическое оружие. Однако ни одна страна Восточной Азии в начале XXI в. не располагала возможностями приблизить свои авианосцы и силы быстрого реагирования к американским берегам. В непосредственной близости от ее границ нет также ни од-

стр. 82

ной иностранной военно-морской базы. И, во-вторых, сильные позиции США в регионе определяются относительной военной слабостью стран Восточной Азии на море, где у них после распада СССР, по сути, не осталось серьезных соперников.

Не одно поколение американских лидеров в прошлом и в настоящем стремились к укреплению самой главной составляющей национального силового потенциала -военного флота. Уже в XX в. американские ВМС были готовы в короткие сроки выдвинуть свой "боевой кулак" непосредственно к границам потенциального противника в Азии или в Европе, за многие тысячи километров от национальных границ, а также осуществлять единоличный контроль за морскими коммуникациями в Индийском и Тихом океанах ⁶ . Ни одно государство Восточной Азии, включая Китай и Россию, не имело в начале XXI в. военного флота, равного американскому по наступательной мощи. Это было связано с тем, что Соединенные Штаты после "холодной войны" сохранили свои основные опорные стратегические базы в странах Восточной Азии, используя экономическую слабость этих стран и их сильную зависимость от американской финансовой помощи. Более того, американцы берут на себя большую часть расходов по содержанию военных баз в странах региона.

В начале XXI в. США имели в своем распоряжении самые современные по техническому оснащению военно-морские опорные пункты в большинстве стран Юго-Восточной и Восточной Азии. Будучи заинтересованными даже не столько в самих базах, сколько в первую очередь в портах на территории иностранных государств, американцы заключили двусторонние соглашения об использовании портовых сооружений в военных целях с Сингапуром, Малайзией, Индонезией и Брунеем. Вашингтон договорился с правительством Филиппин о размещении своих воинских контингентов на территории страны, в чем некоторые военные аналитики усмотрели попытку Соединенных Штатов восстановить свое военное присутствие на бывшей военно-морской базе в Субик-бей ⁷ . И поскольку ни одна другая великая держава Восточной Азии, включая Китай, Японию или Россию (последняя вообще добровольно ушла со своей базы в Камране во Вьетнаме), не имеет военных баз на территории других государств, то напрашивается вывод о том, что США являются единственной великой державой, которая стратегически доминирует в водах, омывающих Восточную Азию. И даже Китай, вероятно, не сможет в ближайшем десятилетии добиться с ними паритета ⁸ . Более того, американские ВМС сегодня контролируют морские коммуникации в Индийском и Тихом океанах, связывающие страны региона с основными нефтедобывающими районами мира, с Ближним и Средним Востоком, что также существенно укрепляет стратегические позиции США во всем регионе Восточной Азии.

Правда, использование только одних военно-морских сил, пусть даже самых современных и мощных, еще не обеспечивает сверхдержаве доминирующие позиции в регионе, возможность единолично контролировать стратегическую ситуацию. Сознавая это, Соединенные Штаты после "холодной войны" не только преуспели в технической модернизации своих военно-воздушных сил, намереваясь оснащать их самолетами 5-го поколения, но и стремились разместить свои военные аэродромы в стратегически важных районах мира, включая страны Средней и Юго-Восточной Азии: в начале XXI в. части американских ВВС были размещены даже на территории бывших советских республик Средней Азии, а также на территории Афганистана, Ирака, ряда стран АСЕАН.

Силовой потенциал США в Восточной Азии - это не только современные ВМС и ВВС, но также огромные запасы промышленного и энергетического сырья, разумно законсервированные до особых обстоятельств, что позволяет Америке в короткие сроки сократить до минимума энергетическую зависимость от внешних источников. Мобилизационные возможности США сегодня таковы, что они могут быстро пере-

стр. 83

базировать крупные промышленные предприятия стратегического значения в глубинные районы страны с тем, чтобы минимизировать разрушительные последствия ракетных атак потенциального противника с моря.

Важным компонентом силового потенциала США является их мощный военно- промышленный комплекс, на развитие которого и после окончания "холодной войны" выделялись поистине гигантские средства из 350-миллиардного военного бюджета страны. Основы американского ВПК закладывались еще в период Второй мировой войны, к концу которой США могли выпускать в 16 раз больше военных судов, чем Япония. Война на два фронта подорвала военно- промышленную машину Германии, Соединенные же Штаты, опираясь на свой военно-промышленный комплекс, не только выдержали войну против Германии и Японии, но и оказывали существенную помощь своим союзникам. Современный ВПК Америки - это производство высокоточного оружия с использованием новейших технологий. Именно развитой ВПК будет обеспечивать в будущем доминирующие позиции США как в глобальном, так и в региональном балансе сил. Китай, хотя и не разрушал национальный ВПК даже в годы культурной революции, пока не может составить Америке достойную конкуренцию ни в воздухе, ни на море, ни, тем более, в космосе ⁹ .

Важной особенностью американского центра силы является наличие независимой ресурсной базы национальной промышленности, относительно невысокая доля в энергопотреблении США импортного сырья и энергоносителей. По этому показателю, например, Япония не может рассматриваться как центр силы, так как японская промышленность и городское хозяйство почти на 100% зависят от импортных энергоносителей. В середине 90-х годов XX в. США импортировали не более 25% потребляемой в стране нефти. При этом основным потребителем импортной нефти и нефтепродуктов в Соединенных Штатах является автотранспорт, а не военное производство. Стратегически важные отрасли американской экономики традиционно ориентированы преимущественно на потребление внутренних источников энергии, включая угольные месторождения и гидроресурсы, которые в США весьма значительны. В целом энергозависимость американской экономики от внешних источников намного ниже по сравнению с другими промышленно развитыми странами, правда, в Китае ее уровень еще ниже, чем в США. В то же время в условиях складывания новой системы международных отношений в XXI в. и проведения США курса на глобальное доминирование, они будут стремиться обеспечить по возможности максимальный контроль за стратегическими ресурсами в других районах мира, отдаленных от американских границ на многие тысячи километров.

В новом балансе сил в Восточной Азии достаточно сильными позициями обладает Япония. Правда, в 90-е годы XX в. темпы ее экономического роста серьезно замедлились, снизившись до 1% в год, однако накопленные в предшествующие периоды ресурсы позволяют ей сохранять за собой место ведущей экономической державы Восточной Азии и второй в мире, после США. В начале XXI в. на военные цели Япония расходовала более 40 млрд. дол., и по этому показателю лидировала среди других стран Восточной Азии, не считая Китая ¹⁰ . Она постоянно модернизирует свои силы самообороны, оснащая их самыми передовыми военными технологиями. В японских политических кругах все активнее обсуждаются вопросы пересмотра мирной Конституции 1947 года и отказа от трех неядерных принципов, что, в случае реализации этого плана, выведет Японию в число ведущих военных держав не только регионального, но глобального уровня ¹¹ .

Наконец, важным участником новой системы международных отношений в Восточной Азии после "холодной войны" стала Южная Корея. Это динамично развивающаяся региональная держава. В период 1986 - 1988 гг. темпы экономического роста Южной Кореи превышали 10% в год, но в 1990-е годы они несколько снизились, хотя

стр. 84

и поддерживались на уровне 7 - 8%. По данным за 2000 г., ее ВВП составлял уже 837 млрд. дол. Благодаря этому Южная Корея могла позволить себе значительные расходы на военные нужды. В 1999 г. они достигали 12.1 млрд. дол. ¹² Проводимая Сеулом военная реформа предполагает в первую очередь численное сокращение военнослужащих южнокорейской армии и оснащение ее высокоточным и эффективным оружием ¹³ .

Таким образом, в начале XXI в. в Восточной Азии возник новый расклад сил, при котором четко обозначились ведущие роли двух великих держав - Китая и Соединенных Штатов и второстепенные роли Японии, Южной Кореи и России. Проблема, однако, состоит в том, насколько противоречащими друг другу окажутся национальные интересы этих стран в региональной системе отношений, какие средства участники восточноазиатского "концерта" будут использовать для их реализации и какую внешнюю политику они будут проводить для поддержания стабильности и безопасности в этом стратегически важном районе мира.

* * *

Многие научные дискуссии по проблемам нового баланса сил в Восточной Азии, организованные после "холодной войны" как в нашей стране, так и за рубежом, посвящаются вопросам, связанным с поддержанием в регионе стабильности и безопасности, а также обсуждению возможных причин роста напряженности и возникновения здесь конфликтов. В центре внимания аналитиков, как правило, оказываются две группы проблем: одна, затрагивающая различные варианты политики Соединенных Штатов Америки в Восточной Азии, начиная от курса на формирование здесь однополярного мира и кончая выводом из региона всех американских войск, и другая, связанная с анализом национальных интересов и геополитических амбиций ведущих акторов новой системы международных отношений в Восточной Азии.

Ученые, исследующие возможные варианты внешнеполитического поведения США в регионе, обычно выделяют ряд факторов, объективно способствующих им укреплять позиции в Восточной Азии в XXI в., в том числе и с опорой на силу.

Во-первых, это наличие в регионе государства, которое Вашингтон причисляет к "оси зла" и поведение которого в области производства оружия массового поражения находится под пристальным вниманием международных организаций, прежде всего МАГАТЭ. Речь идет о КНДР, власти которой обвиняются в разработке программ вооружений, якобы представляющих угрозу не только национальным интересам Америки, но также и союзникам по региону, в первую очередь Японии и Южной Кореи. Вашингтонской администрации было бы вполне достаточно одних только этих аргументов, чтобы получить санкцию ООН на "гуманитарную интервенцию" против КНДР и оправдать в глазах мирового общественного мнения необходимость свержения режима Ким Чен Ира. Очевидно, однако, что силовые действия США против Северной Кореи спровоцировали бы серьезную дестабилизацию как на Корейском полуострове, так и в Восточной Азии в целом, ибо в конфликт могли бы оказаться втянутыми не только Япония, Южная Корея или Китай, но также Россия. Вместе с тем в случае успешной реализации "гуманитарной интервенции" в Северной Корее, США серьезно укрепили бы свои позиции на Корейском полуострове и в Восточной Азии, вплотную приблизившись к границам Китая и России на Дальнем Востоке.

Во-вторых, фактором, облегчающим Америке "гуманитарную интервенцию" в КНДР, является низкий уровень зависимости американской экономики от рынков стран Восточной Азии. Это значит, что возможные риски, связанные с издержками для экономики самих США в результате дестабилизации в регионе, минимальны. Более того, американские корпорации смогли бы экономически даже выиграть от свер-

стр. 85

жения режима Ким Чен Ира и приступить к освоению новых рынков, на которых традиционно активно действовал японский и китайский капитал. Примером быстрого проникновения американских компаний на новый рынок после "гуманитарной интервенции" можно считать нефтяной рынок Ирака, к освоению которого они приступили сразу же по окончании войны против этой страны весной 2003 г.

В-третьих, американское руководство, очевидно, учитывает отсутствие в Восточной Азии мощных и влиятельных международных институтов, которые реально могли бы, в случае обострения ситуации, выступить против действий США по использованию силы в отношении суверенного государства. У американцев еще свежи в памяти массовые протесты европейской общественности, ряда организаций, которые решительно осудили "гуманитарную интервенцию" против Ирака. Эта акция США не была поддержана даже такими членами НАТО, как Германия, Франция и Бельгия.

Единственной силой в Восточной Азии, которая реально могла бы помешать Соединенным Штатам осуществить "гуманитарную интервенцию" против КНДР, остается Китай. Он, как и Америка, претендует на роль региональной сверхдержавы, и потому не заинтересован в укреплении ее стратегических позиций в регионе. В процессе формирования нового баланса сил в Восточной Азии позиция Китая по тайваньскому вопросу, например, уже вступила в противоречие с геополитическими и геостратегическими интересами Соединенных Штатов. В перспективе обострение этого противоречия само по себе может стать причиной крупного регионального конфликта, о котором еще в середине 1990-х годов писал С. Хантингтон ¹⁴ .

Вашингтон, однако, в настоящее время не заинтересован ради укрепления американских позиций в Восточной Азии идти на прямой конфликт с Пекином. Более того, в правящих кругах США понимают, что такой конфликт может не столько возникнуть как результат столкновения американской и китайской "цивилизаций" за передел сфер влияния в регионе, сколько стать следствием реально формирующегося здесь неустойчивого равновесия сил, базирующегося одновременно на однополярной (с американским или китайским полюсом силы) и биполярной (с американским и китайским полюсами силы) системах.

Силовая конфронтация с Китаем не отвечает национальным интересам США. Понимание этого будет удерживать американских политиков от нарушения сложившегося в Восточной Азии статус-кво, однако как долго они будут воздерживаться от соблазна использовать силу в регионе, покажет ближайшее время. В июле 2003 г. министр обороны США Д. Рамсфелд официально выступил с жесткими требованиями к властям КНДР незамедлительно отказаться от всех ядерных программ, а также от производства ракет-носителей среднего и дальнего радиуса действия. В противном случае Америка будет вынуждена применить иные меры воздействия, но непременно заставит северокорейское руководство вернуться в рамки Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 г., из которого КНДР вышла в начале 2003 г. В свою очередь, как сообщало японское информационное агентство "Киодо цусин" 19 июля 2003 г., власти Северной Кореи в ответ на угрозы США применить силу против их страны отдали приказ о приведении в боевую готовность ракет среднего радиуса действия, способных поражать цели (американские военные базы) на территории Японии ¹⁵ . Власти КНР в случае резкого обострения ситуации на Корейском полуострове, несомненно, будут делать все возможное, чтобы удержать США от использования силы и не допустить возникновения очага напряженности в регионе.

Китай, как региональная сверхдержава, для решения своих задач в Восточной Азии заинтересован в сохранении здесь стабильной обстановки. Руководство КНР воспринимает новый расклад сил в регионе как исторический шанс реализовать свои геополитические планы, а именно - во что бы то ни стало присоединить Тайвань. Китай не раз выражал озабоченность по поводу предоставления США военной помощи

стр. 86

острову с целью укрепления силового потенциала Тайваня, подчеркивая, что они не должны вмешиваться во внутренние дела Китая, неотъемлемой частью которого является остров. Принципиальные разногласия между Китаем, США и властями Тайваня по вопросу о том, как решать проблему воссоединения, заметно усилившиеся в последние годы после прихода к власти на острове националистических сил, могут стать в ближайшем будущем серьезным дестабилизирующим фактором в Восточной Азии. Провозглашение Тайбэем политической независимости от Китая побудит Пекин использовать силу для предотвращения такого развития событий. Конфликта в этом случае избежать будет трудно. Россия, как стратегический партнер Китая, может оказаться в него втянутой.

После окончания "холодной войны" демонстрирует свои амбиции на ведущую роль в регионе и Япония. В стремлении реализовать эти цели Токио опирается как на свою экономическую и финансовую мощь, так и на накопленный силовой потенциал. Япония имеет самый большой военный бюджет из всех стран региона Восточной Азии. Огромные средства направляются на модернизацию вооружений, на оснащение японской армии новейшим оружием, этим основным компонентом будущих бесконтактных войн. Токио не скрывает своих амбиций играть более активную политическую роль на глобальном и региональном уровне. Многие современные японские политики убеждены, что Японии уже давно пора "стать нормальной страной со своей мощной армией". Она играет заметную роль в миротворческих операциях ООН и стремится как можно быстрее занять место постоянного члена СБ ООН. Японские военные корабли направляются в Индийский океан и в Персидский залив, за многие тысячи километров от национальных границ, для тыловой поддержки армии США, как это имело место в ходе военных операций против Афганистана и Ирака, используются в качестве конвоя нефтеналивных судов, следующих в Страну восходящего солнца.

В случае возникновения конфликта на Корейском полуострове или в Тайваньском проливе японские силы самообороны впервые после окончания второй мировой войны должны будут принять непосредственное участие в боевых действиях. Этого от них потребуют Соединенные Штаты Америки, которые предусмотрительно "связали" Японию во второй половине 1990-х годов серией новых договоров и соглашений, обязывающих ее активно сотрудничать с США по поддержанию стабильности в Восточной Азии ¹⁶ .

В условиях, пока новая системы отношений в Восточной Азии еще окончательно не сформировалась, ряд стран региона хотел бы успеть решить оставшиеся еще с периода "холодной войны" территориальные проблемы. Такие проблемы в первую очередь существуют в отношениях между Китаем, Японией, Южной Кореей, Вьетнамом и странами АСЕАН по поводу принадлежности островов в Южно-Китайском море. Китай и Япония, например, оспаривают права на острова Сэнкаку. Токио претендует также на южнокорейский остров Такто и на Южно-Курильские острова, принадлежащие России. В условиях складывания новой системы отношений в Восточной Азии возникновение споров между странами региона по территориальным проблемам особенно опасно, так как их притязания выдвигаются в условиях быстро набирающего силу национализма.

Возникает вопрос, насколько реально возникновение силового конфликта в Восточной Азии в результате борьбы за заполнение здесь "вакуума силы", возникшего после распада Советского Союза и формирования новой системы международных отношений. Для определения силовых возможностей каждого участника новой системы отношений в Восточной Азии можно, на наш взгляд, воспользоваться агрегированным показателем силового потенциала страны, который называется "коррелятом войн" - Correlates of War (COW). Этот показатель складывается из таких основ-

стр. 87

ных характеристик, как объем и структура ВВП, общая численность населения и размеры военных расходов ¹⁷ . При этом следует учитывать, что силовой потенциал каждого участника системы может быть существенно увеличен за счет вступления страны в коалиции и союзы с другими государствами ^* .

В период "холодной войны" силовой потенциал ведущих держав Восточной Азии выглядел следующим образом:

Таблица 1 Индекс национальной мощи ведущих держав региона Восточной Азии в 1974 г.

Источник: U.S. Arms Control and Disarmament Agency, World Military Expenditures and Arms Transfers, 1967 - 1976. N.Y., 1978.

Спустя 20 лет, по имеющимся данным на 1993 г., т.е. на момент окончания "холодной войны", эти показатели выглядели следующим образом:

Таблица 2 Индекс национальной мощи ведущих держав региона Восточной Азии в 1993 г.

Источник: The International Institute for Strategic Studies, The Military Balance, 1994 - 1995. L., 1996.

Данные табл. 1 и 2 свидетельствуют о том, что, во-первых, за 20 лет с 1974 по 1993 г. баланс сил в регионе Восточной Азии существенно изменился. Советский Союз перестал существовать и оставил после себя "вакуум силы". Позиции Соединенных Штатов, как единственной сверхдержавы, заметно укрепились. Почти в два раза увеличился потенциал Японии. Индекс же силового потенциала Китая, хотя существенно и не изменился за последние 20 лет, но он стал самой мощной державой в Восточной Азии, так как США географически восточноазиатской страной не являются. Удвоила свой силовой потенциал и Южная Корея.

^* Индекс национальной мощи исчисляется как сумма долей каждой страны в агрегированных показателях ВВП, военных расходов и численности населения.

стр. 88

Несмотря на то, что приведенные в таблицах показатели носят относительный характер, они тем не менее не только дают представление об изменении баланса сил в Восточной Азии, но и подсказывают аналитикам, какие державы могут вступать в коалиции друг с другом ради укрепления здесь своих позиций в XXI в. Прежде всего это относится к Китаю, который объективно может быть заинтересован в создании коалиции с другим или другими участниками системы отношений в Восточной Азии с единственной целью - уравновесить совокупный силовой потенциал США. Это может быть Россия, но может быть и Япония или объединенная Корея. Разумеется, любые попытки уравновесить силовые потенциалы и сбалансировать региональную систему отношений, которые будут предпринимать власти КНР, могут вызвать сопротивление со стороны Америки, которая заинтересована сохранить здесь сложившийся после "холодной войны" статус-кво и свою доминирующую роль.

Китай по объективным причинам нуждается в прочном союзе с другими странами региона. Дело в том, что Пекин по-прежнему сохраняет чувство неудовлетворенности по причине непризнания за Китаем статуса великой экономической державы. Членство Китая в "восьмерке" блокируется США и Японией. Пекин всерьез озабочен продолжающейся политикой США по его стратегическому сдерживанию в Восточной Азии. Рано или поздно Китай открыто выступит против такого ущемляющего его интересы положения, а стало быть, напряженность в китайско-американских отношениях будет возрастать и может даже перерасти в вооруженный конфликт, который, впрочем, и одна и другая сторона хотели бы избежать.

Конфликт в Восточной Азии может быть спровоцирован слабостью России, сдерживающий потенциал которой, по мнению многих исследователей, за годы реформ был подорван настолько, что в ближайшей перспективе страна вряд ли сможет активно влиять на происходящие в регионе Восточной Азии события. Этим обстоятельством могут воспользоваться США, Китай или Япония, решая свои задачи по укреплению позиций в формирующейся системе отношений в регионе.

Обострение стратегической ситуации на Корейском полуострове может произойти как по вине Пхеньяна, который может переоценить силовой потенциал страны и допустить просчет в отношении поддержки ее со стороны КНР или России в случае возникновения конфликта, так и по причине принятия Вашингтоном решения о "гуманитарной интервенции" против Северной Кореи, поведение которой якобы угрожает национальным интересам Америки в регионе. КНДР действительно не спешит отказываться от своих ядерных и ракетных программ, и вернуться к членству в Договоре о нераспространении ядерного оружия 1968 года. Вместе с тем северокорейское руководство не хочет остаться в международной изоляции, и будет стремиться развивать диалог со своими соседями по региону, а также и с США.

Опасное нарушение стратегической стабильности в Восточной Азии может спровоцировать вывод из региона американских войск и отказ Вашингтона от своих обязательств перед союзниками по поддержанию гарантий безопасности ¹⁸ . Частичный вывод американских войск будет стимулировать образование в регионе многополярной системы, которая дополнится, помимо двух сверхдержав - США и Китая - третьим полюсом силы, сильной в военном отношении Японией. Токио будет вынужден взять на себя большую часть ответственности за поддержание стабильности, которую в настоящее время несет Вашингтон, должен будет серьезно укрепить силы самообороны наступательными видами вооружений, построить авианосцы и, возможно, начать производство ядерного оружия. Вместе с тем многополярная система международных отношений, будь то на региональном или глобальном уровне, в которой "все не доверяют всем", сама по себе крайне нестабильна. Она легко провоцирует возникновение конфликтов, поводов для которых в Восточной Азии предостаточно. Еще большую дестабилизацию в системе региональных отношений может вызвать

стр. 89

полный вывод американских войск из региона. Тогда в Восточной Азии сформируется новая биполярная система с двумя региональными сверхдержавами - Китаем и Японией. В этом случае малые страны начнут формировать союзы и блоки с одной из двух великих держав, что, в свою очередь, повысит уровень недоверия, вызовет напряженность и подхлестнет гонку вооружений.

Сильная и самостоятельная в военных вопросах Япония может усилить недоверие к своей внешней политике со стороны своего бывшего союзника - Соединенных Штатов Америки. На каком-то этапе ускоренного военного строительства она, как морская держава, может создать потенциал решающего удара по территории США, что в истории XX в. уже имело место, когда ее военный флот и морская авиация атаковали в декабре 1941 г. американскую военную базу в Перл-Харборе. В начале XXI в. ВМФ Японии играл вспомогательную роль в тыловых операциях американского флота в Индийском океане. Однако как только США выведут свои войска из Восточной Азии, круг обязанностей японских военно-морских сил расширится, и они получат право самостоятельно действовать не только в Индийском, но и в Тихом океане. Тогда американская сторона будет вынуждена разрабатывать дополнительные меры безопасности по сдерживанию ВМС Японии. Военные круги США и сегодня полностью не доверяют военной политике Японии, равно как у американцев нет уверенности в том, что расширение боевых возможностей и предоставление полной свободы действий военно-морскому флоту этой страны не приведут к восстановлению его наступательного потенциала, и не станут угрожать национальным интересам Америки на Тихом океане. В результате такого развития событий соперничество между двумя странами может обостриться, их геополитические интересы в борьбе за влияние на морские страны Восточной Азии могут не совпасть. Это приведет к резкому сокращению двустороннего товарообмена и масштабов производственной кооперации. США будут вынуждены увеличить расходы на оборону на японском направлении.

Таким образом, полный или частичный уход Соединенных Штатов из Восточной Азии может привести к нарушению баланса сил и к росту нестабильности. Отказ США от роли сверхдержавы и переход к многополярной системе в регионе способен только усилить напряженность в японо-китайских, российско-китайских и японо-российских отношениях ¹⁹ .

Цена ухода из Восточной Азии может оказаться для Америки достаточно высокой. Тогда она окажется в нежелательной зависимости от Японии в вопросах обеспечения гарантий стабильности и безопасности в странах Восточной Азии, а также в вопросах обороны морских коммуникаций в западной части Тихого океана. США могут утратить завоеванные стратегические позиции в морских странах региона, т.е. ослабить свой потенциал сдерживания Китая и России с моря. А это значит, что ответственность за безопасность Америки частично переходит к Японии. Но в случае, если японская сторона в силу разных причин, в том числе и экономического характера, не будет заинтересована в продолжении военного сотрудничества с США, тогда Америка будет вынуждена принципиально пересматривать свои стратегические отношения с Китаем и Россией, что на сегодняшний день выглядит маловероятным. При таком сценарии развития событий Америка рискует остаться в стратегическом проигрыше.

Опасная неопределенность в развитии ситуации в Восточной Азии в случае ухода американских войск побуждает основных акторов региональной системы международных отношений заблаговременно готовиться к такому неблагоприятному исходу и налаживать диалог друг с другом. Неудивительно поэтому, что правящие круги Японии активно нащупывают пути военного сотрудничества с Россией, а она, в свою очередь, последовательно развивает стратегическое партнерство с Китаем.

Представляется, что, с точки зрения российских интересов, сохранение присутствия американских войск в Восточной Азии на ближайшую перспективу является более предпочтительным, чем их уход. Военное присутствие США в регионе поможет

стр. 90

сохранить статус-кво, удержит региональных лидеров от попыток ускорить гонку вооружений. К тому же, по подсчетам специалистов, расходы на пребывание своих войск в этой части мира для американской стороны будут намного ниже, чем суммарные затраты на обеспечение безопасности, в случае их вывода ²⁰ . Более того, растущие из год в год расходы на оборону в бюджете США прочно закрепляют их стратегическое превосходство на море и вполне достаточны для поддержания регионального баланса сил еще на протяжении, как минимум, 15 - 20 лет.

Взаимное сдерживание США и Китая в Восточной Азии, уравновешенное в рамках новой биполярной региональной структуры международных отношений, на наш взгляд, следует рассматривать как фактор, наиболее отвечающий национальным интересам России. Такая конфигурация системы международных отношений в регионе существенно экономит расходы самой России на укрепление обороноспособности на Дальнем Востоке. Формирующаяся ныне в регионе биполярная система отвечает национальным интересам многих стран Восточной Азии, так как гарантирует безопасность и поддерживает стабильность обстановки в целом. Разумеется, при условии, что правящие круги США сами не станут инициаторами ее дестабилизации и нарушения баланса сил.

Характер и масштабы угроз со стороны Китая в формирующейся системе отношений в Восточной Азии не представляют для Соединенных Штатов большой опасности, учитывая их подавляющее превосходство над Китаем в области ракетно-ядерных вооружений, а также высокоточного оружия, включая космическое. Вашингтон вполне может поддерживать отношения сотрудничества и взаимодействия с Пекином не только ради сохранения стратегической стабильности в регионе, но и, что более важно для обеих сторон, для поддержания стабильного характера двусторонних торгово-экономических связей. Именно этот стабилизирующий фактор отсутствовал в отношениях между США и СССР в годы "холодной войны", когда взаимные контакты в этой области имели второстепенное значение для обеих сторон.

В заключение хотелось бы отметить, что процесс формирования нового баланса сил, разворачивающийся в Восточной Азии после "холодной войны", неопределенность в развитии ситуации, появление новых центров силы, возможный уход, полный или частичный, американских войск из региона - все это вместе взятое непосредственно затрагивает интересы национальной безопасности России на Дальнем Востоке. Ведь от того, в какой форме - политического ли диалога или с использованием силы - в ближайшей перспективе будет решаться, например, вопрос о присоединении Тайваня к Китаю или вопрос об объединении Кореи, а также, каким образом могут быть разрешены противоречия в отношениях между США и КНДР, в конечном счете зависит, будет ли Россия втянута в очередной региональный конфликт или нет.

Особенность нынешнего отношения России к региону Восточной Азии в стратегическом плане такова, что в силу объективных, прежде всего экономических, причин она не может играть здесь роль центра силы, какую в свое время играл Советский Союз на Тихом океане и в АТР. Поэтому восточноазиатский регион пока не является приоритетным направлением внешней политики России. Внимание российского руководства на данном этапе исторического развития страны сосредоточено в первую очередь на приращении экономического и силового потенциала на путях сближения с бывшими советскими республиками по периметру российских границ, а также укреплении западных рубежей России, непосредственно оказавшись в геостратегическом соприкосновении со странами НАТО.

Хотелось бы надеется, что по мере укрепления своего экономического и научно-технического потенциала Россия в XXI в. непременно заявит о себе, как о великой тихоокеанской державе, приступит к активному освоению Дальнего Востока и Сибири, восстановит свой силовой потенциал и вновь будет играть важную стабилизирующую роль в системе международных отношений в Восточной Азии.

стр. 91

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ О взаимоотношениях внутри "стратегического треугольника" СССР, Китай, США в Восточной Азии в годы "холодной войны" см.: Snyder G. and Deising P. Conflict among Nations: Bargaining, Decision Making, and System Structure in the International Crises. Princeton, 1977. P. 462 - 470; Goldstein J. and Freeman J. Three-Way Street: Reciprocity in World Politics. Chicago, 1990; Ross R. (ed.). China, the United States, and the Soviet Union: Tripolarity and Policy Making in the Cold War. N.Y., 1993; Dittmer L. The Strategic Triangle: An Elementary Game-Theoretic Analysis // World Politics. Vol. 31. N 4. July 1981. P. 485 - 515; Rummel R. Triadic Struggle and Accommodation in Perspective // Kim Ilpyong (ed.). The Strategic Triangle: China, the United States, and the Soviet Union. N.Y., 1987; Kim W. Power Transition and Strategic Stability in East Asia // Asian Perspective. Vol. 21. N 1. Spring-Summer 1997. P. 159.

² Stockholm International Peace Research Institute. SIPRI Yearbook. 1994. P. 156.

³ An International Comparison. Japan 1989. Tokyo, 1989. P. 85; Japan 2002. Tokyo, 2002. P. 31.

⁴ Sinton J., Fridley D. and Dorian J. China's Energy Future: The Role of Energy in Sustaining Growth // China's Economic Future. N.Y., 1997; Blumenthal D. and Sasser G. Fuel for the Next Century // China Business Review. July-August 1998. P. 34 - 38.

⁵ Naughton B. The Third Front: Defense Industrialization in Chinese Interior // China Quarterly. N 115. September 1988. P. 351 - 386.

⁶ Overy R. Why the Allies Won? N.Y., 1995. Об истории и развитии военно-морских сил США, их участии во Второй мировой войне в Европе и на Тихом океане см.: Gray С. The Navy in the Post-Cold War World: The Uses and Value of Strategic Sea Power. N.Y., 1994.

⁷ В 1975 г. США лишились своих военно-морских баз в Таиланде, а в 1991 г. были вынуждены покинуть Филиппины. Однако эти потери впоследствии были компенсированы и никак не ослабили американский военно- морской потенциал в Восточной Азии. Военно-морская стратегия Пентагона в регионе проанализирована в East Asia Strategy Report (Washington, 1995). См. также о восстановлении военного присутствия США на Филиппинах: Jane's Defense Weekly. November 18, 1998. P. 15.

⁸ Wolf С, Yen K., Henry D. and Kennedy M. Long-Term Economic and Military Trends 1994 - 2015: The United States and Asia. Santa Monica, 1995. P. 3 - 7.

⁹ Основу военно-воздушных сил Китая все еще составляют относительно устаревшие по своим тактико-техническим данным самолеты Су- 27 советского производства. См. об этом: Allen K., Krumel G. and Pollalc J. China's Air Force Enters the Twenty-First Century. Santa Monica, 1995; Godwin P. PLA Doctrine, Strategy, and Capabilities toward 2000 // China Quarterly. N 146. June 1996. P. 464 - 487.

¹⁰ An International Comparison. Japan 2002. Tokyo, 2002. P. 31.

¹¹ См. об этом подробнее: М. И. Крупянко. Япония после "холодной войны": политика обеспечения национальной безопасности. М., 2001. С. 85 - 109.

¹² An International Comparison. Japan 2002. Tokyo, 2002. P. 15.

¹³ Defense White Paper, 1994 - 1995. The Ministry of National Defense. The Republic of Korea. Seul, 1996. P. 27 - 28.

¹⁴ Huntington, S. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. London, 1996, Ch. 9. Пессимистические оценки развития ситуации в Восточной Азии высказывают также: Friedberg A. Ripe for Rivalry: Prospects for Peace in Multipolar Asia // International Security. Vol. 18. N 3, Winter 1993/94. P. 5 - 33; Betts R. Wealth, Power, and Instability: East Asia and the United States after the Cold War // International Security, Vol. 18. N 3, Winter 1993/1994. P. 34 - 77; Kupchan C. After Pax Americana: Benign Power, Regional Integration and the Sources of Stable Multipolarity // International Security. Vol. 23. N. 2. Fall 1998. P. 62 - 66; Segal G. East Asia and the Constraint of China // International Security. Vol. 20. N 4. Spring 1996. P. 107 - 135; Stuart D. and Tow W. U.S. Strategy for the Asia-Pacific: Building a Multipolar Balance of Power System in Asia // Adelphi Paper. N 229 of London International Institute for Strategic Studies, 1995. L., 1995.

¹⁵ Асахи симбун. 19.07.2003.

¹⁶ См. об этом подробнее: Крупянко М. И. Япония после "холодной войны": политика обеспечения национальной безопасности. М., 2001. С. 110 - 137.

¹⁷ См. об этом: Singer D., Bremer S. and Stuckey J. Capability Distribution, Uncertainty, and Major Power War, 1820 - 1965 // Russett B. (ed.). Peace, War, and Numbers. N.Y., 1972.

¹⁸ Layne C. From Preponderance to Offshore Balancing: America's Future Grand Strategy // International Security. Vol. 22. N 1. Summer 1997. P. 86 - 124; Layne C. Less Is More: Minimal Realism in East Asia // National Interest. N 43. Spring 1996. P. 64 - 78. О содержании дискуссии по поводу основных направлений американской внешней политики после "холодной войны" см.: Posen В. and Ross A. Competing Visions of U.S. Grand Strategy // International Security. Vol. 21. N 3. Winter 1996/97. P. 5 - 53.

¹⁹ Huntington S. Why International Primacy Matters // International Security. Vol. 17. N 4. Spring 1993. P. 68 - 83.

²⁰ Wolf C., Yen K. and Kennedy M. Op. cit. P. 3 - 7.

Permanent link to this publication: