М. Издательство "Весь Мир". 1998. 384с.

Монография ведущих финских историков, проанализировавших на основании новейших изысканий и документальных источников основные вехи и пути, которые прошла страна от Великого княжества Финляндского (ВКФ) в составе Российской империи до вступления ее как полноправного члена в 1995 г. в Европейский Союз (ЕС), выделяется своей выдержанностью и стремлением к объективности.

Предисловие к русскому изданию, приложения, дополнительная информация, как и весь научный аппарат вполне уместны и солидны. Заслугой финских коллег можно считать не только полезность и своевременность данной книги, но и ее краткость, доступность для широкого читателя. Не случайно, что она используется в качестве учебника для студентов высшей школы и выдержала уже два издания, хотя качество перевода вызывает некоторые нарекания.

Вековой путь, пройденный Финляндией вместе с Россией (1809-1917гг.), который исследует в первом разделе О. Юссила, имел, по его мнению, в целом позитивный баланс с точки зрения жизненных интересов ее народов. Несмотря на то, что Финляндия в геополитическом отношении в XVIII- XIX вв. оказалась на перекрестье интересов ведущих европейских держав, ей удалось избежать печальной участи Польши, пережившей три тяжких территориальных раздела. Сказалось не только отсутствие политической конкуренции сильнейших государств и преобладание российской армии и флота в регионе, но и прежде всего социально-политическая усталость финнов от шведского правления. Отсюда, заключает автор, присоединение Финляндии к России "скорее было добровольным", чем итогом чисто военной кампании (с. 25). "Правящая верхушка того времени считала, - указывает автор, - что Финляндия явно выиграла как в экономическом, так и в оборонно-политическом смыслах, поменяв метрополию" (с. 32). Трактовка Боргоского сейма- сословного собрания, в марте 1809 г. заложившего основы вхождения ВКФ в состав Российской империи и вызвавшего в последующем многочисленные споры (с. 22-24), как и Февральского манифеста 1899 г. (с. 77-79), имеет в его изложении объективный и взвешенный характер.

В ходе анализа обширного материала о развитии Финляндского княжества в XIX в. рассыпается русофобский миф о "России как тюрьме народов" (с. 15-20). Пресловутая русификация на деле способствовала культурным связям, повышению эффективности госаппарата, а не служила средством выдавливания и этнических чисток. Официальное введение русского языка в делопроизводство некоторых "присутственных мест" ВКФ произошло лишь почти спустя 100 лет (с. 74). Логика государственной и культурной политики царского правительства также содействовала укреплению самосознания нации - "финская идея" родилась в Петербурге, чтобы теснее привязать Суоми к империи. Первоначально благосклонное отношение к финскому "языку зверей и птиц", позже переросло в устойчиво позитивное явление, что "привело к понижению статуса шведского языка и высвобождению пространства для русского" (с. 72).

По прочтении этого раздела возникает закономерный вопрос: почему царское правительство выстраивало такую систему, при которой ВКФ превратилось в административном и законодательном отношениях в отдельное государство и оставалось таковым вплоть до обретения им независимости в 1917 году? Если исходить из чисто формальных мотивов, то можно ограничиться тем, что отношения двух субъектов регламентировались условиями династической унии (с. 30). Однако если посмотреть шире, то взаимосвязи имперского центра и окраины в начале XIX в. определялись в Петербурге потребностями обособления Финляндии от прежней метрополии- Швеции. Позже

стр. 168

в столице империи пришли к пониманию глубинной "непохожести", чуждости "особенной земли" и проведению политики замораживания статус-кво. Только новые времена, особенно диспропорции в формировании капитализма в России и неравномерности внешнеторговых связей с европейскими партнерами, привели к крутым переменам, поскольку нарастал конфликт между интересами национального развития Финляндии и имперской политикой России.

Курс администрации Николая II неправомерно, по мнению автора, связываемый лишь с именем генерал-губернатора Н. И. Бобрикова, предполагал некую унификацию финского законодательства в соответствии с общероссийским. Это в общем-то паллиативный план, нацеленный как бы на гомогенизацию единого экономического и правового пространства при консервации комплекса взаимных противоречий так никогда и не был приведен в исполнение (с. 29, 35, 61, 87--91). Сильное впечатление производит авторский акцент на законодательном и институционально-правовом (сенат, комитеты, другие органы власти различных уровней) анализе развития финской государственности в указанный период. С полным основанием можно причислить Юссила к функционалистской школе в историографии, поскольку он подчас игнорирует привычный для нас в прошлом анализ общественных процессов, закономерности отношений классов и тенденции их борьбы. Социальные и рабочее движения упомянуты скорее скороговоркой, также как достаточно схематично показаны реформаторские усилия правительства- так называемый министерский социализм (с. 102-103).

Для зарождения финской нации (автор согласно классическим параметрам правомерно относит этот процесс к середине XIX в.) фундаментальное значение имели именно конституционально-правовые начала, легальный характер ее развития (с. 83- 85). Характерно, что здесь исследователь отказался от прежней классификации финской истории в рамках империи- "годы подавления", "время вражды", "пора сопротивления".

Бурный начальный период независимости Финляндии (1917-1944гг.), который рассматривает С. Хентиля во второй части книги, был сложным временем не только для отношений с соседней Советской Россией, но и драматическим для всей Европы. Исследуя проблему обретения государственной самостоятельности Суоми, автор приходит к выводу, что она стала не результатом "естественного отпадения", как трактовалось прежде, а следствием исторических случайностей, стечения обстоятельств, политических расчетов и собственно просчетов различных международных деятелей и социальных сил (с. 111-113). Подтверждением этому являются осторожные требования правительства П. Э. Свинхувуда к Временному правительству А, Керенского о расширении в новых условиях автономии ВКФ и компромисс, достигнутый на переговорах делегаций сторон во главе с К. Ю. Столбергом и Н. В. Некрасовым (с. 100-106). Одностороннее объявление своей независимости со стороны финского руководства последовало только тогда, когда события приобрели лавинообразный характер, а безвластие в России переходило в стадию анархии. Перед лидерами финских буржуазных партий маячила реальная угроза сговора своих "левых", прежде всего Социал-демократической партии Финляндии, с российскими парт-собратьями на общей платформе создания "царства справедливости и труда" (с. 109- 114). Сразу после формального акта отделения со всей остротой перед финскими властями встала проблема государственного устройства и выбора внешнеполитического курса. Мало кто знает, что Финляндия с 9 октября по 14 декабря 1918 г. формально была монархией под началом шурина германского канцлера Вильгельма, принца Фридриха Карла Гессенского (с. 133). Последствия первой мировой войны и поражение Германии подорвали расчеты на прогерманскую ориентацию Финляндии и усилили ее поиски других международных союзников.

Обращает на себя внимание плюралистическая трактовка Хентиля периода 1918- 1920гг.: "освободительная война" (до середины 60-х гг. по официальной версии), "революция", "классовая война", "мятеж", "гражданская война", что свидетельствует, по мнению автора, о стремлении преодолеть национальную вражду и утвердить историческое примирение финнов. Достижение социального спокойствия в расколотой после таких событий стране далось нелегко. В межвоенный период Финляндия, как удачно показывает Хентиля, буквально прошла по лезвию ножа- между левой и правой опасностями, удержалась в рамках парламентско-президентской республики и демократического процесса в целом, сохранила государственный суверенитет (с. 179).

Далее автор показывает, что на общем фоне социально-экономического кризиса в Европе и "великой депрессии" в Финляндии усилились массовые популистские, националистические и праворадикальные движения: "шюцкор", "активисты", Академичес-

стр. 169

кое карельское общество, "Лапуаское движение", которые на протяжении всех 30-х годов в смычке с военными кругами и радикалами в финском сейме создавали реальную угрозу (чего, например, стоит только "план Андерссона") правого государственного переворота или "патриотического мятежа" (с. 140-143, 151, 161-162). С левого фланга обстановку нагнетали и раскачивали "государственный корабль" ушедшие в подполье с 1923 г. коммунисты (КПФ), Социалистическая- рабочая партия Финляндии- СРПФ- РПФ, "красные профсоюзы" и Коминтерн, а также "красные финны" извне (с. 156-160). Однако Финляндия не скатилась к правой диктатуре, фашизму и нацизму.

Пожалуй автору стоило хотя бы обозначить ту точку зрения, что демократические формы первой финской парламентской республики были достаточно зыбки, поскольку идейное родство правых буржуазных кабинетов и "Лапуаского движения" создавало основу их практическо-политического единства. К тому же руководство "Лапуаского движения" в прямой форме и не раз навязывало правительству свою волю при решении тех или иных важных вопросов государственной деятельности (с. 166-171). Несмотря на демократические формы парламентской республики, в 30-х годах царили оголтелый шовинизм, подавление забастовочного движения и левых движений, наступление на права и социальные гарантии трудящихся, и другие "свинцовые мерзости". Сомнительным выглядит авторский вывод о том, что "независимая Финляндия" с первых шагов вступила на путь создания "государства всеобщего благоденствия" скандинавского типа (с.179). Для осознания и реализации этой задачи в 60-х годах еще предстояло пройти длинный и тяжкий путь двух войн, вереницы социальных потрясений.

Рассматривая международные и военно-политические проблемы предвоенного периода, центральное место среди которых, естественно, занимает Зимняя война 1939- 1940 гг., автор подчас, недостаточно уделяет внимания международному фону национальных событий, которые от этого приобретают самостоятельный, как бы самодовлеющий характер. В конце 30-х годов - в предгрозовые годы финские политические и военные круги активизировали контакты с фашистской Германией, Великобританией, Францией с целью укрепления своих связей с ними по сути на антисоветской основе. Непонимание логики политического мышления руководства в Кремле и игнорирование озабоченности советского правительства проблемами безопасности северо-западных границ, помимо прочего, привели к фатальным просчетам.

Вполне понятно, что Хентиля не удалось избежать своих пристрастий, а иногда и патетики при интерпретации сурового прошлого. Так, возведение эшелонированных фортификационных сооружений на Карельском перешейке ("линии Маннергейма") по его представлениям происходило силами добровольцев и методом "народной стройки" (с. 185), За скобками остались своекорыстные маневры Англии и Франции использовать финские события как против Германии, так и СССР, опасные попытки великих держав втянуть в войну Норвегию и Швецию (с. 196-197), В полной мере не вскрыты истоки сильных реваншистских настроений, подтолкнувшие Хельсинки к участию в германской агрессии против Советского Союза (по принятой в Суоми терминологии - в Войне продолжения- 1941-1944гг.). К счастью, автор не стал повторять избитые официальные легенды о "военной сдержанности", об "ограниченном характере" наступления национальных вооруженных сил в 1941- 1942 гг., о нежелании Маннергейма усугублять положение осажденного Ленинграда. Дорогого стоит признание нелепых ошибок и непростительных просчетов финской стороны, как это случилось, например, 4 сентября 1944 г., приведших к напрасным потерям и затягиванию сроков прекращения боевых действий из-за несвоевременного информирования руководства Красной Армии (с. 219).

Окончание войны и весь послевоенный период (1944-1945 гг.) исследует Ю. Невакиви. "Мягкий выход" Суоми из войны на условиях, продиктованных СССР, успешное выдавливание с национальной территории прежнего союзника- германо-фашистских войск в ходе так называемых "осенних маневров" (осень 1944- весна 1945 гг.) открыли стране удобный путь к миру. В первые послевоенные годы курс Финляндии, как союзницы поверженной Германии, находился под наблюдением Союзнической контрольной комиссии (СКК) во главы с А. Ждановым, размещенной в столичной гостинице "Торни" ("Башня"). Финским военным удалось, как повествует автор, при опоре на шюцкор провести успешную широкомасштабную операцию по созданию тайных складов оружия и военных материалов для возможного сопротивления Советам в будущем. Еще раньше, после подписания соглашения о перемирии, в Швецию были переправлены архивы разведки и сотрудники (700-800чел.) аппарата (с. 229-230).

стр. 170

Подробно и сдержанно повествуется о различных сложных проблемах: выполнении условий репараций, расселении беженцев и переселенцев, решении земельного вопроса и реформы языка, с которыми столкнулось тогдашнее финляндское руководство, находясь в железных объятиях реального центра властиг из "Башни". В этот период тесного сотрудничества с СКК по разрешению текущих проблем у представителей финской стороны накопился, несмотря на уступки, а порой и унижения, бесценный опыт общения с советской элитой. Не случайно, поэтому президент Ю. К. Паасикиви использовал старый лозунг финских националистов - "Наше право есть наша лучшая внешняя политика" для обоснования законности интересов СССР в Финляндии (с. 242-252). В результате условия широко известного советско- финляндско-го Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, подписанного 6 апреля 1948 г. в Москве, были настолько выгодными для Хельсинки, что У. К. Кекконен осмелился в присутствии И. В, Сталина в шутку назвать их результатом "диктата Паасикиви" (с. 253).

Взаимосвязи сторон в связи с успешно реализуемой Хельсинки "линией Паасикиви - Кекконена" настолько упрочились, что они стали использоваться обеими сторонами в прикладных, внутриполитических целях. Так, например, во время кризиса сентября 1958г., так называемых "ночных заморозков", Кремль помешал созданию коалиционного правительства правых, независимого от Кекконена. В свою очередь, как считает автор, финский президент применил хитроумную тактику по проталкиванию блока левых сил - Демократического союза народа Финляндии- на политическую арену. Он использовал так называемый "Нотный кризис" (ноябрь 1961 г.) для отстранения своих политических противников из "блока Хонка", реально претендовавших в тот период на власть (с. 286-289). Таким образом, несмотря на сдержанно критическое отношение Невакиви к периоду "финляндизации" во времена второй республики, факты говорят (с. 295, 304) об умелом и с выгодой для себя применении тогдашним финским руководством знаний о "восточном" партнере, особенностях его мышления и сложившихся механизмах взаимоотношений с политической элитой в Кремле.

Авторский анализ (хотя и несколько схематичный), простирается вплоть до наших дней через президенство М. Койвисто и нынешнего М. Ахтисаари, во времена которых страна была озабочена, главным образом, решением главной "интеграционной проблемы" - вступлением и членством в Европейском Союзе (ЕС) с 1995 года. Автор не поддался искушению и не стал кивать на Москву как причину углубления экономического кризиса в Суоми из-за одностороннего прекращения экономических связей и клиринговых расчетов в конце 80- начале 90-х годов. Оценка результатов и последствий широкой европеизации в рамках расширяющегося ЕС, как осмотрительно отмечается в заключении, еще впереди; для этого потребуются и новые энергичные исследователи, и свои дотошные историки.

Судя по всему новая книга финских ученых найдет своего читателя не только в среде профессионалов - историков, политологов, преподавателей, но и в широких кругах читающей российской публики.

Permanent link to this publication: