Можно долго спорить о том, какой миропорядок надежнее будет обеспечивать стратегическую стабильность и безопасность в Восточной Азии - однополярный, биполярный или многополярный, но бесспорным остается одно - после трагических событий 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне человечество впервые после окончания Второй мировой войны вплотную подошло к опасной дестабилизации системы международных отношений. Мир оказался на пороге конфронтации нового типа, в которой исчезают понятия фронта и тыла, а противник не имеет ярко выраженных национальных границ. Сегодня внимание политиков, военных и аналитиков ведущих держав мира приковано к району Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, откуда Соединенные Штаты Америки начали на практике реализацию своей поэтапной стратегии формирования нового мирового порядка XXI в., но где они встретили сопротивление со стороны исламского мира. На этот раз в этих целях американцы использовали как повод борьбу с новым врагом (заменившим им борьбу с коммунизмом в XX в.) - с международным терроризмом в мусульманских одеждах. Завтра, возможно, необходимый предлог будет найден в районе Восточной Азии, где на рубеже XX и XXI в. динамично формировались новые центры силы, способные реально оказать противодействие США на пути осуществления ими своих гегемонистских амбиций.

Данный обзор посвящен критическому анализу оценок развития ситуации в регионе Восточной Азии на начало XXI в., сделанных представителями трех основных научных школ в стратегических исследованиях - реалистической, либеральной и конструктивистской.

ВЗГЛЯД "РЕАЛИСТОВ": ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ПЕССИМИЗМА

Реалистическое направление в стратегических исследованиях концептуально исходит из того, что конфликт между нациями является неотъемлемой частью системы международных отношений и его можно сдерживать, лишь опираясь на силу и мощь великих держав, поддерживающих между собой стратегический баланс. Поэтому, считают "реалисты", государство обязано постоянно заботиться о наращивании своей военной мощи, являющейся решающим средством защиты национальной безопасности и поддержания глобальной и региональной стабильности. Ученые-"реалисты" убеждены, что в основе любых изменений в системе миропорядка лежат не благие пожелания политиков или морально-этические соображения борьбы "добра и зла", а сугубо прагматические национальные интересы, которые и следует рассматривать в качестве движущего мотива внешней политики. Согласно реалистическому подходу, система международных отношений - это арена "борьба всех против всех", это сфера приложения национальной военной мощи, экономического и научно-технического потенциалов, поле конкуренции, взаимодействия и приспособления. "Реалисты" полагают, что сила обладает потенциями не только разрушать, но и созидать, а потому именно она играет важную стабилизирующую роль.

Оценивая развитие стратегической ситуации в Восточной Азии в среднесрочной перспективе, многие последователи реалистического направления исходят из пессимистического сценария. Этот район представляется им крайне нестабильным в силу нарастания здесь прежде всего противоречий в экономической области, которые способны спровоцировать и возникновение силового конфликта. Так, американцы Барри Бузан и Джеральд Сегал отмечают, что "никакой рост взаимной торговли и экономического сотрудничества в регионе не способны са-

стр. 191

ми по себе устранить конфликты, ослабить напряженность в отношениях между региональными державами" ¹ . Другой ученый-"реалист" А. Ачария, развивая тезис Бузана и Сегала, пишет, что "конфликты в регионе возможны в первую очередь из-за неравномерности в распределении доходов от экономического обмена и различий в темпах экономического роста" ² . Стиф Чен убежден, что "либеральная концепция, согласно которой конфликты в принципе исключены между развитыми демократиями, не работает в странах Восточной Азии по той простой причине, что демократические институты здесь еще достаточно слабы, а влияние военных на формирование внешней политики намного сильнее, чем в странах Европы или в США ³ . Арон Фрейдберг, исследуя факторы нестабильности в регионе, отмечает, в частности, что "активное военное строительство и рост военных расходов, столь характерные для многих стран Восточной Азии, способствуют конфликтам, так как война для многих региональных лидеров еще не потеряла своей привлекательности" ⁴ . Такой же точки зрения придерживается Денни Рой. Он считает, что "многостороннее сотрудничество стран Восточной Азии может сыграть роль стабилизатора стратегической ситуации только в том случае, если какая-либо великая держава возьмет на себя ответственность за соблюдение всеми членами регионального сообщества правил международного поведения" ⁵ .

Насколько обоснованны пессимистические оценки ученых- "реалистов" относительно будущего развития стратегической ситуации в регионе, какие факторы способны стать главными детонаторами существующего здесь статус-кво? Думается, что прежде всего это наличие здесь двух "разделенных государств" - Северной и Южной Кореи, а также Китая и Тайваня. Восточная Азия - это регион с большим числом нерешенных территориальных споров в вопросах демаркации как сухопутных, так и морских границ. Значение этих пограничных проблем может только возрастать по мере обострения экономических противоречий между соседними государствами по вопросам рыболовства и доступа к природным ресурсам, а также в связи с установлением 200- мильной экономической зоны. Ряд государств региона создал достаточно серьезный силовой потенциал. Неослабевающий процесс наращивания вооружений в первую очередь обусловлен законным беспокойством правящих элит многих стран усилением военных приготовлений своих соседей по Восточной Азии. Этот фактор также можно рассматривать как потенциальную угрозу национальной безопасности, способный вызвать внутрирегиональный силовой конфликт.

По нашему мнению, высокий уровень торгово-экономических связей между государствами Восточной Азии не следует переоценивать и рассматривать его в качестве надежной гарантии безопасности и стабильности регионального стратегического поля. История знает немало фактов, подтверждающих обоснованность такого рода предположений. Так, достаточно развитые экономические отношения Японии с США в 1930-е годы, т.е. накануне войны на Тихом океане, быстро переросли в жесткую силовую конфронтацию между ними в годы Второй мировой войны. Большие объемы торговли Германии с Советским Союзом в конце 1930-х годы не помешали Гитлеру совершить вооруженную агрессию против нашей страны. Более того, высокий уровень экономической взаимозависимости сам по себе может стать основой для вызревания конфликтов, особенно, если экономические отношения между странами носят асимметричный характер, что типично для отношений государств, находящихся на разных стадиях промышленного и технологического развития. Экономический рост в какой-либо стране региона нельзя рассматривать как гарантию укрепления ее внутриполитической стабильности, а стало быть, и как гарантию безопасности для соседей. Дело в том, что экономический рост нередко сопровождается повышением уровня безработицы, нарастанием социальной напряженности (как это имело место в Южной Корее, в Индонезии, на Тайване), увеличением разрыва в развитии отдельных районов одной и той же страны, что вызывает внутриполитическую нестабильность и может стать дополнительным фактором угрозы безопасности для соседей.

Набиравший с 1990-х годов силу межстрановой политический диалог в Восточной Азии также не обязательно является гарантией стабильности и безопасности в регионе. Многосторонние режимы безопасности вообще мало что значат для поддержания статус-кво в регионе, где нарушен баланс сил и ослаблено влияние международных организаций, осуществляющих контрольные функции за соблюдением этих режимов. Многостороннее сотрудничество стран региона не выполняет своей стабилизирующей роли также в силу невысокого уровня институционализации его механизмов и отсутствия солидной юридической базы такого сотрудничества. Установление в регионе баланса сил может сыграть куда более конструктивную роль в деле укрепления режимов безопасности по сравнению с мало что значащими многосторонними переговорами о "на-

стр. 192

мерениях". Вместе с тем установление в Восточной Азии в начале XXI в. нового баланса сил в условиях формирующегося здесь многополярного мира окажется намного более сложным и более противоречивым процессом, чем это было в условиях биполярного мира.

Наконец, дестабилизацию в регионе, по нашему мнению, может легко спровоцировать отказ США от своих обязательств по обеспечению безопасности, предполагающий вывод их войск из Восточной Азии. Разумеется, едва ли это они сделают в самом начале XXI в., особенно учитывая нестабильность на Корейском полуострове и сохраняющуюся напряженность в отношениях Китая и Тайваня. Однако к 2010- 2015 гг. США могут начать шантажировать своих союзников выводом войск, используя нарастание противоречий в двусторонних отношениях со многими региональными державами, включая Китай, КНДР и кончая Японией.

Оценка перспектив развития стратегической ситуации в Восточной Азии в первом десятилетии XXI в. с позиций реалистического подхода предполагает, что Соединенные Штаты Америки действительно могут воспользоваться сохраняющейся неопределенностью в решении проблемы воссоединения Северной и Южной Кореи, а также напряженными отношениями Китая и Тайваня, в своих интересах и даже искусственно обострить ситуацию. По существу, правящие круги ведущих государств Восточной Азии уже в 1990-е годы стали готовиться к возможному осложнению в системе международных отношений в регионе и принимать дополнительные меры по укреплению безопасности на случай непредвиденного развития событий. Япония, например, под предлогом подготовки к отражению превентивной ракетной атаки со стороны неизвестного противника по военным базам своего союзника - США на ее территории, быстрыми темпами наращивала национальный потенциал противоракетной обороны. В то же время осуществляющиеся ею военные приготовления провоцировали ускоренное военное строительство в Китае, Южной Корее, а также в России, т.е. в странах, которые в силу исторического опыта традиционно не доверяли военной политике правящих кругов этой страны.

В среднесрочной перспективе, по нашему мнению, нельзя исключать также нарастания противоречий в стратегической области между Соединенными Штатами и Россией в регионе Восточной Азии. Это может быть связано в первую очередь с настойчивыми попытками США развернуть в регионе противоракетную оборону театра военных действий - ПРО ТВД и привлечь к этому Японию. Правящие круги США, с одной стороны, фактически игнорируют позицию России по Договору по ПРО 1972 г., а, с другой - резко критикуют российское руководство за развитие военно-технического сотрудничества с Китаем, Ираном и КНДР. Москва, в свою очередь, не может мириться с попытками Америки взять на себя жандармские функции в районе Восточной Азии и позволить ей самостоятельно, без учета мнения мирового сообщества наказывать "страны-изгои". В связи с этим обращает на себя внимание характерный законопроект, выдвинутый сенатором-республиканцем в феврале 2001 г., согласно которому США намерены присвоить себе право физического устранения политических лидеров суверенных государств, внешняя политика которых не отвечает американским стратегическим интересам. Очевидно, что после террористических актов в городах США в сентябре 2001 г. американские законодатели намерены окончательно развязать себе руки в разработке и принятии подобных законов.

Россия в среднесрочной перспективе будет испытывать затруднения в принятии адекватных мер по укреплению собственной безопасности в Восточной Азии, так как ее экономические, политические и стратегические позиции в регионе вряд ли быстро восстановятся после развала СССР и поражения "в холодной войне". Поэтому российская сторона прежде всего стремится форсировать формирование отношений стратегического партнерства с ведущими державами региона. В рамках такого курса в феврале 2001 г. президент РФ совершил официальный визит в Сеул для сближения позиций двух стран в стратегической области. В марте того же года в Иркутске была проведена встреча на высшем уровне лидеров России и Японии по расширению и углублению межстранового диалога. В июле 2001 г. Россия подписала Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве с Китаем. Хочется верить, что эти конструктивные стратегические инициативы России не будут интерпретироваться в США как попытка нарушить сложившийся уже после "холодной войны" баланс сил или как желание ограничить американское доминирование в регионе. Активная российская внешняя политика в Восточной Азии как раз и направлена на восстановление здесь нарушенного баланса сил и не ущемляет чьи-либо стратегические интересы.

стр. 193

Как это ни парадоксально, но такие акторы системы международных отношений в Восточной Азии, как Япония, Тайвань, а также Россия, заинтересованы в сохранении американского военного присутствия в регионе. Это связано с понятным желанием переложить на США бремя ответственности и финансовых расходов по поддержанию здесь стабильности и статус-кво. На деле, однако, это может привести к фактическому признанию за Америкой доминирующей роли в регионе. Правда, с такой постановкой вопроса категорически не согласны Китай и КНДР.

В начале XXI в. в регионе сложилась такая расстановка сил, в которой наиболее существенной стратегической реальностью стала военная мощь США. Это не означает, что американцы могут легко навязывать свои интересы другим участникам системы. Однако с точки зрения стратегических реалий ни одна из стран Восточной Азии не может сравниться с Америкой как в обычных, так и в ядерных вооружениях. Из этого следует, что, не имея равных по военной мощи соперников, США могут эффективно использовать дисбаланс сил в целях укрепления здесь своих позиций.

Россия в период биполярного мира поддерживала баланс сил с США в Восточной Азии и тем самым обеспечивала стабильность стратегического поля в регионе. Однако в 1990-е годы уровень ее политического влияния здесь в силу экономической слабости и серьезного сокращения потенциала обычных и ядерных вооружений заметно снизился. Кроме того, после распада Советского Союза стратегические интересы России, как это и прогнозировалось в американских и натовских планах, еще долгое время будут сконцентрированы на стабилизации непростых отношений со странами "ближнего зарубежья", с территории которых Россия может ожидать возникновения реальных угроз своей безопасности. Что же касается ее отношений со странами "дальнего зарубежья" в Восточной Азии, то, как справедливо считает американский специалист по российским проблемам Гильберт Розман, Россия в ближайшей перспективе не будет иметь достаточно финансовых ресурсов для того, чтобы составить здесь конкуренцию США и существенно влиять на развитие ситуации ⁶ .

Можно не сомневаться в том, что к 2010 г. Китай также еще не сформируется как вторая сверхдержава. Его военный потенциал все еще будет заметно уступать американскому, и сам он не будет готов на равных вести диалог с Соединенными Штатами как на региональном, так и глобальном уровне. Это значит, что так называемая китайская угроза безопасности странам региона, искусственно нагнетаемая военными кругами США и ряда стран Восточной Азии в целях оправдания увеличения бюджетных ассигнований на цели обороны, есть не более чем намеренное преувеличение ⁷ . В начале XXI в. Китай сохранит еще многие черты относительно слабого в военном отношении государства. "На бумаге" численность вооруженных сил КНР выглядит весьма внушительно: по данным на 1997 г., она составляла 2.8 млн. человек, однако НОАК испытывает серьезные трудности с реализацией своего силового потенциала за пределами национальных границ, имея невысокий уровень военной техники и недостаточный опыт проведения маневров за рубежом. Китайская армия в основном вооружена техникой образца 1950-1960-х гг., которая устарела морально и физически, что дает повод некоторым специалистам называть вооружения НОАК - крупнейшим в мире "музеем обороны под открытым небом" ⁸ . ВПК Китая также имеет старое оборудование, и поэтому власти страны активно закупают передовую импортную военную технологию и современные образцы военной техники ⁹ . Мобилизационная готовность НОАК остается на невысоком уровне, и способность осуществлять военные операции объединенными силами разных родов войск - весьма ограничена. По мнению одного японского военного аналитика, НОАК выйдет на уровень мобилизационной готовности по стандартам стран НАТО не ранее чем к 2020-2025 г. ¹⁰ .

Достаточно ощутимым в начале XXI в. оставался разрыв в размерах ядерного потенциала между США и КНР - если у первых на вооружении находилась 581 межконтинентальная ракета, то у Китая их было всего 17, американцы имели в своем распоряжении 8654 ядерные боеголовки, тогда как китайцы - 99. Но наиболее существенная слабость ядерного потенциала Китая состоит в том, что у него пока отсутствуют технические возможности для нанесения второго ответного ракетно-ядерного удара по территории США после завершения ими первой ядерной атаки. Поэтому можно с полным основанием говорить о том, что США до 2015-2020 гг. сохранят подавляющее ядерное превосходство над Китаем. Лидеры последнего будут стараться избегать, по крайней мере, в течение этого периода серьезно провоцировать США на вооруженный конфликт в Восточной Азии. В то же время сам Китай, как представляется, пока

стр. 194

не может выступить реальной уравновешивающей силой в регионе, именно в силу своей недостаточной военной мощи как новой сверхдержавы XXI в.

Сдерживающая роль Японии в период до 2010 г. также выглядит весьма проблематичной. С одной стороны, в начале XXI в. страна находилась в глубочайшем за всю послевоенную историю экономическом и политическом кризисе, вызванном затянувшейся структурной перестройкой производства и нестабильной политической системой, которая оказалась неспособной вывести страну на путь динамичного развития. С другой стороны, Япония так и не смогла после "холодной войны" нейтрализовать два самых уязвимых места в своей системе безопасности, серьезно ослабляющих ее роль как ведущей региональной державы. Во-первых, страна осталась полностью зависимой от США в вопросах безопасности и прежде всего в вопросах обеспечения безопасности морских коммуникаций в Индийском и Тихом океанах, по которым она получает стратегическое сырье из района Ближнего и Среднего Востока ¹¹ . И во-вторых, Япония не обеспечила ни внутренних, ни внешних условий, при которых она могла бы полностью реализовать свой оборонный потенциал. Это значит, что даже если она и захотела бы использовать свою армию для защиты национальной безопасности, независимо от интересов США, то она незамедлительно спровоцировала бы соседей по региону на создание антияпонской коалиции, основанной на сохранившемся чувстве недоверия к ней со времен Второй мировой войны. С такой коалицией стран - соседей по региону Токио никогда не сможет разговаривать на равных, даже при наличии собственного ядерного оружия ¹² .

США, если сочтут это для себя выгодным, смогут умело разыграть в своих стратегических интересах "северокорейскую карту" под предлогом "борьбы с международным терроризмом". Дело в том, что КНДР является единственной страной в Восточной Азии, которая своей независимой политикой реально бросает Америке серьезный вызов в регионе. На протяжении всех 1990-х годов северокорейское руководство успешно практиковало политику шантажа Соединенных Штатов. После развала СССР и окончания "холодной войны", когда КНДР была, по существу, брошена на произвол судьбы новой российской властью, она стала быстро терять свой военный и экономический потенциал. Для того чтобы окончательно не превратиться в стратегического аутсайдера, руководство страны открыто встало на путь имитирования стратегической инициативы первого удара, якобы ради объединения Кореи по силовому сценарию. При этом власти Северной Кореи просчитали, что ни США, ни Япония, ни Китай или Россия, прикинув прежде всего свои возможные потери в живой силе, не захотят вмешиваться в конфликт, а предпочтут политику умиротворения "потенциального агрессора" путем предоставления КНДР экономической и финансовой помощи. Так, собственно, и строились отношения с Северной Кореей на протяжении всех 90-х годов XX в. Вместе с тем северокорейское руководство отчетливо сознавало, что баланс сил на Корейском полуострове по обычным вооружениям складывался не в пользу КНДР, а вопрос о захвате Сеула, не говоря уже об оккупации и удержании силой большей части территории Южной Кореи, всегда был весьма проблематичным ¹³ .

У США имеется два сценария взаимоотношений с КНДР. Первый связан с применением силы против "страны-изгоя". Второй - с предоставлением Пхеньяну экономической помощи, кредитов, новых технологий ¹⁴ . Однако в том и в другом случае опасность возникновения силового конфликта в регионе сохраняется. Это связано в первую очередь с возможностью политического просчета со стороны руководства КНДР в отношении выгод, получаемых от политики шантажа Америки угрозой применения силы против Южной Кореи. Ведь американцы не могут потерять лица и отказаться от своих обязательств по гарантиям безопасности по отношению к Сеулу как к своему стратегическому союзнику в Восточной Азии. В случае же переоценки руководством КНДР своих возможностей по продолжению силового давления на Южную Корею, американцы просто "накажут Пхеньян за плохое поведение". США уже не раз демонстрировали миру в 1990-е годы легкость принятия такого силового решения, когда авиация НАТО бомбила военные и гражданские объекты на территории Ирака и Югославии, государств, руководители которых не захотели подчиниться политической воле Америки. В этом случае конфликт на Корейском полуострове станет неизбежным. Он может легко превратиться в детонатор серьезного взрыва стратегической ситуации в Восточной Азии в целом.

Не может отвечать интересам укрепления стратегической стабильности в регионе, на наш взгляд, и неопределенность позиции правящих кругов США в вопросе своего будущего присутствия в регионе. Демократическая администрация президента Клинтона в 1990-е годы не торо-

стр. 195

пилась с выводом американских войск из ряда стран Восточной Азии и всякий раз подтверждала свои обязательства по гарантиям безопасности перед своими союзниками в Азии. Более того, в этот период Америка последовательно укрепляла свои стратегические плацдармы в регионе. Например, США упрочили свое присутствие на территории Японских островов, подписав с Токио "Новый курс двустороннего сотрудничества в вопросах безопасности". В соответствии с ним США сохраняли в Японии все свои военные базы, а последняя, в свою очередь, должна была предоставлять Америке тыловую поддержку в случае регионального кризиса и передавать имеющуюся в ее распоряжении разведывательную информацию. В 1990-е годы. Соединенные Штаты сохраняли в той или иной форме военное присутствие в других странах Восточной Азии и открыто демонстрировали силовую поддержку своим союзникам ¹⁵ . Так, в 1995 г. во время крупномасштабных военно-морских учений ВМС Китая у берегов Тайваня США незамедлительно перевели в этот район два своих авианосца из состава Тихоокеанского флота США.

Вместе с тем в правящих кругах Америки не прекращается обсуждение вопроса о выводе американских войск из региона в 2010-2015 гг., т.е. после ожидаемой объединения Кореи и присоединения Тайваня к Китаю. Отсутствие в 2001 г. четких заявлений США по этой важной стратегической проблеме порождает у лидеров стран Восточной Азии множество страхов и опасений за сохранение здесь стабильности и статус-кво.

В целом, оценивая перспективы развития стратегической ситуации в Восточной Азии с позиций реалистического подхода, можно действительно признать, что условий для возникновения здесь силового конфликта - предостаточно, а вопрос о сроках вывода американских войск из региона будет еще долгое время находиться в подвешенном состоянии. Его окончательное решение будет определяться выбором методов укрепления американского влияния в Восточной Азии, а также возможностями дальнейшего финансирования военного присутствия США за рубежом в условиях экономического спада в начале XXI в., с одной стороны, и необходимостью увеличения затрат на борьбу с международным терроризмом, на развертывание национальной ПРО и ПРО ТВД - с другой. Уровень стабильности в регионе будет также определяться стратегическими последствиями объединения Кореи, ибо новая Корея может потребовать от США вывести все военные базы со своей территории. Американцы будут обязаны реагировать на процесс присоединения Тайваня к Китаю. В случае использования Китаем силового варианта решения тайваньской проблемы США могут вмешаться в конфликт и "выполнить до конца" свои обязательства по защите Тайбея.

Вместе с тем ускоренный вывод американских войск из региона и, как следствие этого, возможное ослабление американского влияния в Восточной Азии могут также привести к обострению борьбы за лидерство в регионе между Китаем, Японией, Россией и объединенной Кореей. Правда, в этом случае сдерживающим фактором в развитии регионального конфликта станет наличие ядерного оружия у Китая, России и США и их объективная заинтересованность избежать силовой конфронтации друг с другом. Наряду с этим в регионе может возникнуть опасность распространения ядерного оружия за счет включения новых стран и прежде всего КНДР и Японии, в члены ядерного клуба. В условиях сохраняющейся неопределенности с выводом американских войск Япония, например, уже в 1990-е годы пыталась зондировать общественное мнение страны и определить реакцию своих соседей по Восточной Азии относительно возможного производства ею ядерного оружия и средств его доставки. Очевидно, что Токио хочет быть готовым к любым поворотам в развитии стратегической ситуации в Восточной Азии.

"ЛИБЕРАЛЬНЫЙ" ВЗГЛЯД НА РАЗВИТИЕ СИТУАЦИИ: ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ОПТИМИЗМА

Либеральное направление в стратегических ситуациях, впитавшее в себя концепции классического либерализма, переносит принципы фритредерства ("laissez-faire") на сферу международных отношений. Отсюда преувеличение роли самонастройки системы международных отношений на стабильное, бесконфликтное развитие посредством расширения внешней торговли и экономического сотрудничества. "Либералы" являются сторонниками космополитизма (Д. Хобсон, Т. Грин, Л. Хобхауз) и минимизации роли государства во внешней политике.

Политологи, стоящие на позициях либеральной школы в стратегических исследованиях, дают в целом оптимистический прогноз развития ситуации в Восточной Азии к 2010 г. и не ви-

стр. 196

дят серьезных угроз безопасности странам региона в этот период. "Либералы" выделяют три основные группы факторов, которые, по их мнению, можно рассматривать в качестве гарантий стабильности и безопасности региона в целом. Во- первых, это национальные интересы всех ведущих акторов Восточной Азии, которые по-прежнему будут сосредоточены в области экономического роста и научно-технического прогресса. С одной стороны, по мнению "либералов", это обусловлено уже достигнутым высоким уровнем их экономической взаимозависимости, тогда как с другой - эти страны не желают нести огромные убытки от дестабилизации стратегической ситуации в регионе. Как утверждает Джонатан Поллак, "государства, зависящие от мирового рынка и притока иностранных инвестиций для поддержания политической и социальной стабильности внутри страны, крайне неохотно соглашаются на участие в международных конфликтах и войнах" ¹⁶ . Ему вторит профессор Роберт Скалапино, который также убежден, что "рост внутрирегиональной торговли, приток капиталов и миграция рабочей силы в страны Восточной Азии будет способствовать стабилизации системы межгосударственных отношений в регионе, а не росту напряженности и конфликтности" ¹⁷ .

По логике "либералов", ни Южная Корея, ни Тайвань, ни Япония не заинтересованы объективно в провоцировании конфликта и в создании угроз безопасности своим соседям. Эти страны на 80% зависят от поставок энергоносителей с мирового рынка, и любая дестабилизация стратегического поля в регионе незамедлительно отрицательно сказывается на их экономическом росте. С этим, правда, не согласен известный американский специалист в области стратегических исследований, представитель реалистической школы Кент Калдер. Напротив, он считает, что высокий уровень зависимости того или иного государства от внешних поставок энергоресурсов сам по себе уже является угрозой национальной безопасности, так как нарушение стабильных поставок сырья и энергоносителей ведет к нарушению воспроизводственных процессов, и зависимое от импорта сырья государство будет стремиться защищать свою безопасность всеми имеющимися в его распоряжении средствами ¹⁸ .

"Либералы" уверены, что Китай, хотя и менее всего зависит от внешних поставок энергоресурсов, по сравнению с другими странами региона, также заинтересован в стратегической стабильности ¹⁹ . Они объясняют это тем, что китайская экономика может быть серьезно подорвана в случае, если нарушится стабильность внешнеторговых связей с восточноазиатскими государствами, а также при сбоях в поступлении внешних инвестиций и технологий для модернизации национальной промышленности. Поэтому внешнеполитические интересы китайского руководства в перспективе должны быть сосредоточены на поддержании стратегической стабильности в регионе, на расширении экономического сотрудничества, а не на реализации внешней политики, провоцирующей дестабилизацию, считают ученые- либералы".

Между тем подавляющее большинство западных и японских синологов, стоящих на позициях реалистической школы, убеждены в обратном, а именно в том, что китайские руководители будут тщательно отслеживать любые недружественные действия США и Японии по отношению к КНР и заблаговременно упреждать появление угроз своей безопасности. Китай не допустит вмешательства с их стороны в свои внутренние дела, включая и проблему Тайваня. Поэтому ученые-"реалисты" считают не вполне обоснованными утверждения "либералов" о том, что поведение Китая в среднесрочной перспективе будет в первую очередь определяться интересами экономического роста и только потом интересами национальной безопасности ²⁰ .

Неоправданно завышенными, на взгляд "реалистов", выглядят оценки тех "либеральных" аналитиков, которые акцентируют внимание на факторе роста экономической взаимозависимости, усматривая в этом залог стабильности в Восточной Азии в среднесрочной перспективе. Так, Кван весьма положительно оценивает этот фактор и отмечает, что если в 1985 г. внутрирегиональный товарооборот составлял лишь 33% всего внешнеторгового оборота стран Восточной Азии, то в 1992 г. он достигал уже 45%, а в конце 1990-х годов превышал 60% ²¹ . Американский исследователь В. Хатч обращает внимание на то, что в 1990-е гг. заметно увеличился внутрирегиональный поток прямых инвестиций, особенно из Японии, что, по его мнению, можно рассматривать как основу поддержания высокого уровня стратегической стабильности в будущем ²² . Как пишут А. Натан и Р. Росс, только Китай по линии прямых зарубежных инвестиций из стран региона получил в период 1978-1994 гг. в суммарном выражении более 95.6 млрд. дол., и потому его лидеры никогда не откажутся брать "золотые яйца из этой корзины" ²³ .

стр. 197

Углубление внутрирегиональных торгово-экономических связей с точки зрения обеспечения стратегической стабильности в регионе имеет, по мнению "либералов", как минимум, два положительных момента. С одной стороны, оно работает на поддержание статус-кво в Восточной Азии, так как любая дестабилизация серьезно повышает для стран Восточной Азии материальные издержки по нейтрализации кризиса: если только один финансово-экономический кризис 1997-1998 гг. нанес столь серьезный ущерб социально- политической стабильности Индонезии, Южной Кореи, Таиланда и даже Японии, то разразись здесь силовой конфликт, экономический и политический урон будет несоизмеримо большим. Поэтому, как пишет Патрик Морган, "наиважнейшей внутриполитической задачей большинства режимов Восточной Азии является поддержание любой ценой социальной стабильности и удержание власти. Правящие круги региональных держав будут стремиться во что бы то ни стало избегать участия в конфликтах, которые могут негативно сказаться на внутриполитической ситуации" ²⁴ . С другой стороны, согласно либеральной точке зрения, в условиях стабильности и безопасности умеренные политические силы в странах Восточной Азии, опирающиеся на торгово-промышленные круги, могут с выгодой для своих интересов использовать фактор общественной поддержки проводимой ими политики, оттесняя "ястребов" на обочину политической жизни. Р. Скалапино отмечает в этой связи, что "растущее стремление широкой общественности стран региона к демократии и плюрализму, убедительно продемонстрированное в 90-е годы XX в. в Южной Корее и на Тайване, подтвердило тезис о том, что умеренные политики пользуются большим доверием избирателей, чем агрессивно настроенные лидеры" ²⁵ . Впрочем "либералы" не исключают, что ситуация может кардинально измениться, если в регионе возникнет конфликт. Тогда к власти могут прийти агрессивно настроенные националистические силы, которые будут вынуждены приспосабливать политическую систему в своих странах к условиям конфронтации. Весьма показательно, что в обстановке стратегической стабильности в Восточной Азии в период 90-х годов XX в. в состав Политбюро ЦК КПК не был введен ни один военачальник из НОАК ²⁶ .

Важную роль стабилизатора системы международных отношений в регионе "либералы" отводят деятельности разного рода международных институтов, расширению контактов на высшем уровне, проведению международных форумов, что действительно получило широкое развитие в конце XX - начале XXI в. Десмонд Болл прямо называет это "настоящим взрывом, способным реально изменить всю предшествующую историю взаимоотношений стран Восточной Азии, углубить доверие их лидеров друг к другу" ²⁷ . Многие государства Восточной Азии стали участниками наиболее значимых в политическом и экономическом отношении международных форумов и организаций. Так, Китай, который еще в конце 1970-х годов был членом весьма ограниченного круга международных организаций, уже к началу 1990-х годов состоял более чем в 700 международных организациях регионального и глобального уровня ²⁸ . Более того, многие государства региона считают участие в работе таких организаций своей важной политической задачей, рассматривают его как свидетельство международного признания своей конструктивной роли в системе международных отношений. Япония, например, на протяжении 1980-1990-х гг. особенно настойчиво добивалась постоянного членства в Совете Безопасности ООН. С такой же настойчивостью руководство КНР стремилось в 1990-е годы вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО) ²⁹ ; аналогичные усилия в этом направлении предпринимало и российское руководство.

С нашей точки зрения подключение стран Восточной Азии к активной деятельности в ведущих международных организациях (АСЕАН, АТЭС) по праву может рассматриваться как важный стабилизирующий фактор укрепления безопасности не только на глобальном, но и на региональном уровне. Это связано с тем, что первоначально создаваемые как организации содействия торгово- промышленному обмену стран Восточной Азии, эти международные организации постепенно стали охватывать другие области отношений, включая контроль над вооружениями и проблемы безопасности ³⁰ . В этом контексте важную роль в ближайшем будущем будет играть Региональный форум стран АСЕАН - АРФ (ASEAN Regional Forum), в котором представлены все государства Восточной Азии. И хотя остается открытым вопрос, в какой мере руководство Китая и ряда других стран будет соблюдать международное право и международные нормы в рамках работы Форума и, в частности, согласится ли оно подчиниться требованиям установления контроля над вооружениями, тем не менее можно согласиться с

стр. 198

оценкой "либералов", что деятельность этой международной организации выступает важным стабилизирующим фактором в регионе после "холодной войны" ³¹ .

Очевидно, что участие государств Восточной Азии в работе международных организаций способствует также углублению демократических преобразований в этих странах ³² . После "холодной войны" в странах региона набирало силу движение в пользу установления демократических форм правления. Признанным лидером здесь считаются Филиппины, где в январе 2001 г. демократическим путем произошла передача власти новому президенту, а также Южная Корея и Тайвань. Восстановление в этих странах консервативно-агрессивных режимов маловероятно. По пути демократизации идет Китай, в котором после известных кровавых событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. развиваются процессы укрепления местного самоуправления и можно наблюдать тенденции к большей открытости в работе органов власти. Попытки придать большую гласность наблюдаются в последнее время при освещении внешнеполитической деятельности государства в национальных СМИ. В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что даже закрытый вначале от общественного внимания неофициальный визит руководителя КНДР Ким Чир Ира в январе 2001 г. в Китай, впоследствии получил достаточно подробное освещение в китайской печати и на телевидении ³³ .

Таким образом, оценивая аргументы, приводимые "либералами" в доказательство того, что развитие ситуации в Восточной Азии к 2010 г. пойдет по пути укрепления стабильности и безопасности, можно признать, что сохранение высокого уровня экономической взаимозависимости, внутрирегионального торгово- экономического обмена в сочетании с сохранением демократических режимов действительно является гарантией стратегического статус-кво в регионе. При этом мы вправе предположить, что основные экономические и политические противоречия, которые в настоящее время характерны для системы международных отношений в ВА будут смягчаться и она может стать районом мира и стабильности, аналогично Западной Европе и Северной Америке ³⁴ .

Вместе с тем нельзя закрывать глаза на то, что любой оптимистический подход к оценкам развития здесь ситуации в настоящее время, к сожалению, плохо стыкуется с реальной действительностью. Азиатский кризис 1997-1998 гг. уже привнес серьезную дестабилизацию социально- экономического и политического положения во многих странах региона, направил общественное недовольство в них против несправедливого международного экономического порядка, против формы глобализации национальных экономик, навязываемой США, МВФ и Всемирным Банком. Даже относительно стабильная в экономическом и в политическом отношении Япония оказалась задетой финансовым кризисом, разразившемся в Восточной Азии. Последствия этого оказали негативное влияние на темпы ее экономического роста, на ее социальную и политическую стабильность. Китай, хотя и в меньшей степени, также был задет финансовым кризисом и испытал на себе отрицательное воздействие политики контролируемых Западом международных финансовых организаций ³⁵ .

Перманентные угрозы внутренней стабильности стран региона, исходящие от финансово-экономических кризисов, состоят в том, что их разрушительные последствия не только подрывают доверие к деятельности международных организаций как гарантов экономической и социально- политической стабильности, но и подталкивают правящую элиту стран региона к поиску выхода из кризисов на путях обострения отношений с другими государствами и провоцирования военных конфликтов. Классическим примером такого рода последствий экономического кризиса для состояния системы международных отношений в XX в. стали события начала 1930-х годов в Европе, когда глубокая экономическая депрессия подтолкнула лидеров ряда европейских стран к подготовке и развязыванию Второй мировой войны ³⁶ .

Разумеется, было бы неправильно переоценивать негативные последствия финансово-экономических кризисов для поддержания стратегической стабильности региона, ибо даже после кризиса 1997-1998 гг. здесь развивалось международное сотрудничество, увеличивался приток прямых инвестиций, осуществлялись меры по дальнейшей либерализации внутренних рынков, росла взаимная торговля. Многие страны демонстрировали стремление к углублению контактов друг с другом в разных областях ³⁷ . Однако нельзя не видеть и того, что в начале XXI в. государства Восточной Азии все еще не вышли на уровень стабильного развития, сотрудничества и безопасности, аналогичный тому, который был к этому времени достигнут странами Западной Европы. Поэтому аргументы "либералов" о наличии прямой зависимости между развитием торгово-экономических связей и широкого сотрудничества стран региона друг с дру-

стр. 199

гом, с одной стороны, и возможностями удержания стратегического поля в состоянии стабильности и безопасности - с другой, выглядят далеко не всегда убедительными.

ВЗГЛЯД "КОНСТРУКТИВИСТОВ" НА УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

Конструктивистская школа отличается от реалистической и либеральной прежде всего тем, что оценивает политику по укреплению стабильности и безопасности с точки зрения ее эффективности, подразумевая под этим результативность политических технологий в этой области, их экономическую рентабельность, наиболее полное удовлетворение национальных потребностей. У "конструктивистов" продуктивность внешней политики определяется соотношением затрат на "входе" и результатами на "выходе". Конструктивисты, среди которых наибольшую известность получили такие американские ученые, как А. Бартон, И. Линз и Г. Линджей, считают, что об уровне политической культуры нации нужно судить по тому, насколько эффективно, с точки зрения национальных интересов, власть реализует внешнеполитические задачи, обеспечивает национальную безопасность, вносит вклад в стабилизацию системы международных отношений.

Представители конструктивистского направления, в отличие от "реалистов" и "либералов", оценивают перспективы развития стратегической ситуации в Восточной Азии к 2010 г. не через призму изменения баланса сил или роста экономической взаимозависимости стран Восточной Азии, но отталкиваясь в первую очередь от возможностей основных акторов региональной системы международных отношений реализовать свои национальные интересы в изменившихся внешних условиях. Именно меняющиеся в зависимости от политической конъюнктуры национальные интересы отдельных государств могут быть источником новых угроз безопасности и нарушения стратегической стабильности в регионе.

"Конструктивисты", в частности Томас Бергер, Брус Камминг, Питер Хаес, Леррит Гонг, выделяют четыре важнейшие области несовпадения интересов ведущих акторов в Восточной Азии, которые способны спровоцировать региональный конфликт. Во-первых, это несовпадение интересов в вопросе объединения Кореи, инициаторами которого выступают КНДР и Южная Корея, но что не соответствует стратегическим интересам США и Японии. Во- вторых, это отсутствие единой политики в вопросе объединения Китая с Тайванем, когда Тайбей, Вашингтон и Токио не могут достичь с Пекином консенсуса по этой проблеме. В-третьих, это несогласие Китая, России и ряда других ведущих держав Восточной Азии с подходом японских властей к формированию политики национальной безопасности, когда, с одной стороны, Токио официально декларирует антимилитаризм и пацифизм, а с другой - укрепляет и углубляет военно-политический союз с США, наращивает национальный силовой потенциал. Наконец, в- четвертых, это несогласие стран региона с политикой Соединенных Штатов, направленной в конечном счете на изменение баланса сил в свою пользу, на создание наиболее благоприятных условий для закрепления своего доминирования в Восточной Азии. Несовпадение интересов основных акторов региональной системы международных отношений по этим вопросам, по мнению "конструктивистов", несет в себе большой потенциал нестабильности и угроз безопасности на долгие годы вперед.

Попытаемся осмыслить, насколько серьезно несовпадение интересов ведущих региональных держав, о котором говорят "конструктивисты", может повлиять на дестабилизацию стратегической ситуации в Восточной Азии к 2010 г. и почему.

Прежде всего оценим конкретную политику руководства обоих корейских государств в вопросе объединения с точки зрения ее влияния на процесс стабилизации системы международных отношений в регионе. Бросается в глаза, что процесс воссоединения происходит в условиях, когда КНДР и Южная Корея расходуют огромные средства на наращивание военного потенциала, причем оба корейских, государства делают это, даже несмотря на сложную экономическую ситуацию в своих странах. На протяжении всех 1990-х годов руководство КНДР последовательно осуществляло программы модернизации армии, ВПК и открыто демонстрировало успехи в мобилизационной готовности родов войск, периодически организовывая столкновения с частями армии Юга на море, а также осуществляя утечку информации о достижениях в разработке ядерного оружия и средств его доставки.

В процессе подготовки к объединению Кореи руководство КНДР активно использовало политику шантажа по отношению к США, Южной Корее и Японии с целью получения допол-

стр. 200

нительной экономической помощи с их стороны. Вместе с тем нет оснований предполагать, что к 2010 г. лидеры КНДР сочтут возможным осуществить прямое вооруженное нападение на Южную Корею, принимая во внимание, что 1) баланс сил в таком конфликте не будет на стороне Севера, 2) Китай и Россия не придут на помощь КНДР в случае совершения ее первого удара по Сеулу, 3) шансы на победу Севера над Югом - минимальны, а политические риски для руководства КНДР - чрезвычайно велики, 4) политика шантажа приносит северокорейской стороне гораздо большие экономические и политические выгоды, чем силовые действия против Юга. В 1990-е годы КНДР получила более 5 млрд. дол. экономической помощи от США и их союзников в Восточной Азии, заключила рамочное соглашение с США - экономическая помощь в обмен за приостановление работ по ядерной программе и работ в области ракетостроения, укрепила свои политические позиции в отношениях с США, Японией, Южной Кореей и даже с Россией.

Правда, с нашей точки зрения, продолжение руководством КНДР политики шантажа Америки сопряжено с немалым стратегическим риском. Можно даже сказать, что такая политика не укрепляет, а, напротив, ослабляет национальную безопасность страны, ибо она способствует укреплению антисеверокорейского альянса, в который могут войти США, Япония и Южная Корея. Кроме того, такая политика ставит в трудное положение потенциальных партнеров КНДР в регионе - Китай и Россию. Ускоренная милитаризация Севера вызывает ответные действия по наращиванию военных приготовлений в Южной Корее, Японии и США и, в частности, дает последним немало оснований для оправдания своих действий по подготовке к развертыванию ПРО ТВД в регионе ³⁸ .

Создается впечатление, что в ходе подготовки к объединению Кореи северокорейская сторона, по сути, не демонстрирует готовности к долгосрочному сотрудничеству с Южной Кореей. Возможно, руководство КНДР считает, что оно больше выигрывает, сохраняя приверженность старому курсу опоры на собственные силы, т.е. идеям чучхэ, чем реформируя экономику по либеральным рецептам и проводя политику "открытых дверей" в отношениях с Западом. Лидеры КНДР, на наш взгляд, и в дальнейшем не будут заинтересованы в развитии широких экономических и политических связей с Западом, так как для сохранения существующей модели управления гораздо более предпочтительной выглядит реализация политики автаркии и опоры на собственные силы, чем курс на саморазрушение и усиление зависимости от Запада по примеру России ³⁹ .

Приверженность руководства КНДР политике самоизоляции, курс на наращивание военной силы, а также продолжение шантажа США объективно создают условия, в которых северокорейские лидеры могут допустить политический просчет и спровоцировать дестабилизацию ситуации в Восточной Азии. Такую политику можно рассматривать как угрозу безопасности региону в будущем. Реальной альтернативой такому развитию событий, на наш взгляд, может стать реализация курса на объединение Кореи, ибо новая Корея в первую очередь будет заинтересована в сохранении мира и стабильности в регионе.

Реальной угрозой дестабилизации ситуации в Восточной Азии в среднесрочной перспективе, по мнению "конструктивистов", могут стать последствия несовпадения интересов лидеров Китая и Тайваня по вопросу воссоединения. Нам, однако, представляется, что опасность дестабилизации проистекает не столько из-за различий интересов двух акторов системы отношений в регионе, сколько из-за усиления китайского национализма в его двух ипостасях - континентальной и тайванской. Руководство Тайваня делает немало заявлений о понимании того факта, что остров является составной частью Китая, однако на деле всячески препятствует процессу воссоединения. Более того, большинство тайваньцев убеждены, что включение острова в состав КНР является угрозой национальной безопасности и завоеванной с таким трудом политической независимости. В правящих кругах Тайваня есть силы, которые вообще выступают за полный разрыв отношений с континентальным Китаем, ради сохранения существующего режима. В обществе, особенно среди тайваньской молодежи, широкое распространение получили идеи демократии, которую, как считают на Тайване, можно гарантировать, только сохраняя полную политическую независимость от КНР ⁴⁰ .

В континентальном Китае нарастает движение националистических сил выступающих за скорейшее присоединение острова. Отделение Тайваня расценивается этими силами, как вопиющая историческая несправедливость, как попытка враждебных сил на Западе унизить и расколоть единый китайский народ ⁴¹ . Напротив, воссоединение рассматривается ими как кон-

стр. 201

кретный вклад в борьбу с внешними силами, стремящимися ослабить Китай, оторвать от него такие районы, как Тибет и Тайвань. В Китае не забывают о политике европейских стран и США в XIX в. и в первой половине XX в., которая преследовала цель разделить единое государство на отдельные провинции и фактически подчинить своему влиянию. Руководители КНР, учитывая чувствительность китайских националистов в вопросе присоединения Тайваня, могут пойти на силовую акцию ради восстановления исторической справедливости и прекращения национального унижения страны со стороны тех кругов в США, которые поддерживают тайваньский сепаратизм. Кроме того, в Пекине убеждены, что Соединенные Штаты во избежание большой и кровопролитной войны с Китаем не будут вмешиваться в процесс воссоединения. В то же время в китайском руководстве не исключают и другой реакции со стороны США, предполагающей использование силы с целью воспрепятствовать воссоединению двух частей страны. Другими словами, несовпадение интересов руководства континентального Китая и Тайваня по вопросу воссоединения и использование правящими кругами США и Японии этого фактора в своих политических целях является реальной основой дестабилизации стратегической ситуации в регионе в среднесрочной перспективе.

Раздвоенность политических интересов Японии в отношении определения своего места и роли в будущей системе миропорядка в Восточной Азии также может стать одним из факторов дестабилизации в регионе. Дело в том, что после окончания "холодной войны" внешнеполитические интересы Токио в сфере национальной безопасности были достаточно неопределенными и колебались в широком диапазоне. С одной стороны, японские лидеры демонстрировали заинтересованность в расширении сотрудничества и стратегического партнерства со всеми великими региональными державами, включая и Россию. С другой - Япония отдавала явное предпочтение укреплению военно- политического союза с Соединенными Штатами Америки и официально объявила даже, после известных событий 11 сентября 2001 г. в США, о своей готовности направить вооруженные силы за границу для поддержки американцев в борьбе с международным терроризмом. Такие заявления в принципе противоречат духу и букве Конституции страны. На протяжении всей второй половины XX в. Япония избегала прямого вовлечения в силовые конфликты в Восточной Азии, ссылаясь на мирную Конституцию 1947 г., запрещающую национальным вооруженным силам принимать участие в боевых действиях за пределами территории Японских островов. Власти Японии раньше всегда отделывались финансовой и технической помощью США в проведении последними своих силовых акций в регионе (война в Корее в 1950-1953 гг., война во Вьетнаме 1964-1975 гг.). Япония, являясь стратегическим союзником США, непосредственно не принимала участие также и в военных действиях Америки в войне в Персидском заливе в 1991 г., ограничиваясь тогда предоставлением ей финансовой помощи. При этом Токио в сфере обеспечения национальной безопасности страны всегда рассчитывало на сохранение американских гарантий безопасности в рамках японо-американского Договора о взаимном сотрудничестве и гарантии безопасности 1960 г., избегая своего непосредственного участия в военных операциях США в Восточной Азии и за ее пределами ⁴² .

В будущем, однако, в случае возникновения кризиса на Корейском полуострове или в Тайваньском проливе Япония будет поставлена перед выбором - либо прямое участие в силовых акциях на стороне Америки в регионе, либо разрыв Договора безопасности и опора на собственные силы в случае возникновения реальной или потенциальной угрозы ее национальным интересам. Другими словами, Японии будет крайне сложно избежать оказания военной поддержки США, Южной Корее или Тайваню, которую последние будут от нее ожидать. Японии не удастся ограничиться только предоставлением финансовой помощи, и США потребуют от нее "заплатить кровью японских солдат" за безопасность интересов Запада в регионе. В отличие от войны в Персидском заливе в начале 1991 г., когда США имели дело с деморализованными солдатами иракской армии, по существу, брошенными на произвол судьбы сражаться в пустыне один на один с объединенными силами западных стран, участие Японии в конфликте на Корейском полуострове или в Тайваньском проливе будет означать для нее вступление в прямое соприкосновение с хорошо подготовленными армиями КНДР или Китая. Япония не сумеет избежать больших потерь в этих конфликтах, и боевые действия могут переброситься на ее территорию. Военные и политические круги Японии, отдавая себе полный отчет в возможных последствиях развития ситуации в регионе, заблаговременно начали готовиться к такому повороту событий.

стр. 202

К этому их активно подталкивают Соединенные Штаты Америки, которые не хотят, чтобы действия Японии ограничивались лишь тыловой поддержкой американской армии или предоставлением разведывательной информации, а требуют от своего стратегического союзника "платить кровью" за обеспечение собственной безопасности и не рассчитывать при этом на то, что за безопасность Японии будут отдавать жизни только американские солдаты. Именно об этом шла речь в ходе визита министра иностранных дел Японии Коно в январе 2001 г. в США и его беседах с госсекретарем США Колином Пауэллом.

Таким образом, интересы Японии и США в вопросах участия в возможных силовых конфликтах в регионе Восточной Азии действительно не совпадают: если Вашингтон настаивает на прямом участии японских солдат в боевых операциях, то Токио от этого всячески уклоняется. Различия в позициях сторон, с нашей точки зрения, могут стать одним из источников дестабилизации ситуации, так как в случае категорического отказа Японии от участия в боевых действиях на стороне США, последние будут вынуждены пойти на расторжение Договора о безопасности, что чревато негативными для ее национальных интересов последствиями.

"Конструктивисты" справедливо, на наш взгляд, исходят из того, что серьезным источником дестабилизации в Восточной Азии в среднесрочной перспективе может стать целенаправленная политика США по изменению баланса сил в свою пользу в ущерб интересам других региональных держав ⁴³ . Справедливости ради отметим, что Америка и в годы "холодной войны" осуществляла активную политику стратегического сдерживания своих соперников в АТР, включая Советский Союз, Китайскую Народную Республику, КНДР. В этих целях США заключали договоры о безопасности со странами региона, и в первую очередь, с Японией, Южной Кореей и Тайванем, предоставляя им гарантии безопасности в обмен на поддержку США в их политике по отношению к СССР и к другим социалистическим странам. Однако после окончания "холодной войны", разрушения Советского Союза и отказа новой России от военной поддержки своих бывших союзников в регионе, часть политического истеблишмента США стала сомневаться в целесообразности сохранения их военного присутствия и их обязательств по гарантиям безопасности странам Восточной Азии. Более того, после "холодной войны" американская общественность однозначно не поддерживает политику тех лидеров, которые выражают готовность платить жизнями американских солдат за интересы безопасности других стран, в том числе и стран Восточной Азии.

Вместе с тем ни Япония, ни Южная Корея, ни Тайвань не заинтересованы в том, чтобы США отказались от своих обязательств по гарантиям их национальной безопасности и переложили всю полноту ответственности за ее обеспечение на сами эти страны, к чему последние просто не готовы. Иначе говоря, и это важно подчеркнуть, многие страны Восточной Азии согласны на стратегическое доминирование США в регионе и в будущем. Но правда и то, что американцам становится все труднее оправдывать сохранение своих прежних обязательств перед союзниками в Восточной Азии в новых условиях после окончания "холодной войны", когда исчезла прямая угроза тотальной конфронтации Запада и Востока, а главный противник Соединенных Штатов - нынешняя Россия - экономически слаба, а в финансовом и техническом отношении сильно зависима от помощи других стран. Поэтому нельзя исключать, что США в перспективе могут пойти на денонсацию Договора безопасности с Японией и отказ от своих обязательств по защите Южной Кореи и Тайваня в случае вооруженного конфликта в Восточной Азии.

Но возникает законный вопрос: какими же средствами и методами Америка сможет тогда реализовать свое доминирование в Восточной Азии. На наш взгляд, таким единственным средством в регионе для США остаются созданные ими еще в годы "холодной войны" ударные военно- морские силы, оснащенные ядерным оружием. Любое проявление "непослушания" со стороны союзников, а также демонстрация несогласия с американской политикой в Восточной Азии со стороны других региональных государств должны будут подавляться превосходящей военной мощью США. Однако именно такой гегемонистский подход приведет к нарушению сложившегося здесь статус-кво и подтолкнет руководителей Китая или объединенной Кореи к попыткам восстановить стратегическое равновесие, используя силовые методы.

стр. 203

* * *

Подведем итоги. Проанализировав оценки, представленные учеными основных научных школ в стратегических исследованиях, можно сделать, как минимум, два вывода о перспективах развития ситуации в Восточной Азии к 2010 г.

Во-первых, в течение первого десятилетия XXI в. в регионе не произойдет радикального нарушения баланса сил и существующего ныне статус-кво. США сохранят свое военное присутствие. Китай по своему силовому потенциалу не выйдет на уровень, сопоставимый с объединенным потенциалом США и Японии. КНДР не станет использовать силу против Южной Кореи для ускорения процесса объединения. Россия еще долгие годы будет сосредоточена на решении своих многочисленных внутренних проблем, включая урегулирование сложных отношений со странами "ближнего зарубежья".

И, во-вторых, вряд ли стоит переоценивать стабилизирующую роль экономического сотрудничества и экономической взаимозависимости стран региона как решающего фактора укрепления мер безопасности и доверия в Восточной Азии. Финансовые кризисы и неустойчивость экономического развития в странах региона в 1990-е годы продемонстрировали обратное, а именно то, что, несмотря на высокий уровень внутрирегионального товарообмена, экономическая дестабилизация незамедлительно приводит к дестабилизации политической. Здесь прошла череда смены режимов - в Индонезии, на Филиппинах, в Южной Корее, на Тайване. И хотя в этот период экономические кризисы не привели к серьезным нарушениям общего стратегического баланса сил в Восточной Азии, вместе с тем они стимулировали сдвиги в отношении общественности к экономической политике США и международных финансовых организаций, вызвали серьезное недовольство проводимой ими политикой глобализации в ущерб национальным интересам подавляющего большинства стран региона. Стало быть, экономическая неустойчивость создавала реальные угрозы безопасности и стабильности региону, а прямая зависимость между ростом взаимной торговли и сохранением внутренней стабильности, как показала практика, просто отсутствует.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Buzan В. and Segal G. Rethinking East Asian Securities // Survival. V. 36, N 26, Summer 1994. P. 12-13.

² Acharya A. Transnational Production and Security: Southeast Asis's Growth Triangles // Contemporary Southeast Asia. V. 17, N 2, September 1995. P. 180-181.

³ Chan S. Regime Transition in the Asia-Pacific Region: Democratization as a Double-Edged Sword // The Journal of Strategic Studies. V. 18, N 3. September 1995. P. 55.

⁴ Friedberg A. Ripe for Rivalry: Prospects for Peace in a Multipolar Asia // International Security. V. 18, N 3, Winter 1993/94. P. 21.

⁵ Roy D. Assessing the Asia Pacific Power Vacuum // Survival. V. 37. N 3, Autumn 1995. P. 53-54.

⁶ См. об этом: Rozman G. Northeast China: Waiting for Regionalism // Problems of Post-Communism. V. 45, N 4, 1998.

⁷ Явно алармистский характер носит, например, исследование двух известных американских китаеведов Ричарда Берштейна и Росса Манро, в котором Китай прямо называется "поджигателем третьей мировой войны" // Bernstein R. and Munro R. The Coming Conflict with China. N.Y. 1997.

⁸ Nathan N. and Rossa R. The Great Wall and Empy Fortress: China's Search for Security. N.Y., 1997. P. 146.

⁹ Frankenstein J. and Gill В. Current and Future Challenges Facing China's Defense Industries // China Quarterly. V. 146, June 1996.

¹⁰ См. об этом: Berger Т. Set for Stability. Prospects for Conflict and Cooperation in East Asia // Review of International Studies. N 26, 2000. P. 412.

¹¹ Ross R. The Geography of Peace: East Asia in the Twenty-First Century // International Security. V. 23, N 4, 1999. P. 90-92.

¹² Harrison S. Japan and Nuclear Weapons // Selig Harrison (ed.). Japan's Nuclear Option. Wash., 1996. P. 3.

¹³ O'Hanlon M. Stopping a North Korean Invasion: Why Defending South Korea is Easier than Pentagon Thinks // International Security. V. 22, N 4, 1998.

¹⁴ Kang D. North Korea: Deterrence Through Danger // Muthiah Alagappa (ed.) Asian Security Practices: Material and Ideational Influences. Standford, 1998.

¹⁵ United States Department of Defense. East Asian Strategy Report. Wash., 1995. P. 4-5.

стр. 204

¹⁶ Pollack J., Pacific Insecurity: Emerging Threats to Stability in East Asia // Harvard International Review. V. 18, N 2, Spring 1996. P. 10.

¹⁷ Scalapino R. Economic Dynamism and Political Fragility in Northeast Asia: Prospects for the 21-st Century // NBR Analysis. V. 6, N 2, August 1995. P. 26.

¹⁸ Colder К. Asia's Deadly Triangle: How Arms, Energy and Growth Threaten to Destabilize Asia-Pacific region. N.Y.,1997. P.15-17.

¹⁹ См. об этом: Wu Xinbo. China: Security Practice of the Modernizing and Ascending Power // M. Alagappa (ed.) Asian Security Practices: Material and Ideational Influences. P. 122-127, 143-145.

²⁰ О национальных интересах Китая в представлении руководства страны см.: Yong Deng. Chinese Conceptions of National Interests in International relations // China Quarterly. V. 154, June 1998.

²¹ Kwan C.H. Economic Interdependence in the Asia-Pacific Region: Towards a Yen Block. L., 1994. P. 4-5.

²² Hatch W. and Yamamura Kazo. Asia in Japan's Embrace: Building a Regional Production Alliance. N.Y., 1996. ^Следует, правда, отметить, что возможным источником столь внушительного притока внешних инвестиций были сами китайские предприятия, которые в целях ухода от высоких налогов при осуществлении внутреннего финансирования предпочитали получать инвестиции из внешних источников, преимущественно из Гонконга и Тайваня, вообще не облагаемые налогом. В результате этих операций в Китае было создано 12 млн. рабочих мест, на которых производилось 13.9% всего объема промышленного производства и 37% всей валютной выручки от экспорта готовой продукции. - Nathan, A and Rossa, R. The Great Wall and Empty Fortress: China's Search for Security. P. 170.

²⁴ Morgan, P. Comparing European and East Asian Regional Security Systems-International Studies Association, Acapuico Mexico, March 1993. P. 33.

²⁵ Scalapino, R. The United States and Asia: Future Prospects // Foreign Affairs. N 70, Winter 1991/1992. P. 25.

²⁶ См. об этом: Berger Т. Set for Stability, ...P. 416-420.

²⁷ Ball D. Strategic Culture in the Asia-Pacific Region // Security Studies. V. 3, N 1, Autumn. 1993. P. 44.

²⁸ Kim S. China's International Organizational Behaviour // Thomas W. Robinson and David Shambaugh. (eds.) Chinese Foreign Policy: Theory and Practice. Oxford and N.Y., 1999. P. 406.

²⁹ Подробнее о мотивах заинтересованности Китая во вступлении в международные организации - см.: Oksenberg Michael and Economy Elisabeth (eds.). China Joins the World: Progress and Perspects. N.Y., 1999.

³⁰ Nack A. and Ravenhill J. (eds.) Pacific Cooperation: Building Economy and Security Regimes in the Asia - Pacific Regions. Boulder, 1995.

³¹ Пессимистические прогнозы относительно позиции Китая при обсуждении проблем контроля за вооружениями на сессии АРФ высказывают, например, Баннин Гаррет и Бони Галсер ( Garret Banning N. and Galser Bonnie S. Chinese Perspectives on Nuclear Arms Control // International Security, 20, N 3, Winter 1995/1996); с оптимистических позиций прогнозирует поведение Китая Ян Джонстон ( Johnston I. Culture Realism: Strategic Culture and Grand Strategy in Chinese History. Princeton, 1998).

³² См. об этом: Leifer M. The ASEAN Regional Forum: Extending ASEAN's model of Regional Security. N.Y., 1996.

³³ Женьминь жибао. 20.01.2001.

³⁴ Эти идеи развиты Минксином Пеем в коллективной монографии "Демократия в Восточной Азии" ( Pei M. The Fall and Rise of Democracy in East Asia) // Carry Diamond and Mark Planner (eds.) Democracy in East Asia. Baltimore, 1998; а также Виктором Ча ( Victor Cha. Alignment despite Antagonism. Stanford, 1999).

³⁵ Анализ последствий финансового кризиса в странах Восточной Азии с реалистических позиций см.: Jackson, К. (ed.) Asian Contagion: The Causes and Consequences of a Financial Crisis. Boulder, 1999.

³⁶ Diff P., Hale D. and Prince P. The Strategic Implications of Asia's Economic Crisis // Survival. V. 40, N 2, Summer 1998.

³⁷ The New York Times. 12.07.1999.

³⁸ О последних мероприятиях руководства КНДР по укреплению ВПК и особенно по реализации программ разработки ядерного оружия и средств доставки см.: Kihl Young Whan and Hayes Peter (eds.) Peace and Security in the Northeast Asia: the Nuclear Issue and the Korean Peninsula. N.Y., 1997.

³⁹ О политических выгодах для руководства КНДР сохранять режим автаркии и не позволять США и Японии проводить политику "наведения мостов" с целью изнутри разрушить социалистическое государство, деидеологизировать общество и ослабить военный потенциал страны см.: фундаментальное исследование американского корееведа Бруса Камминга "Корея - место под солнцем. Современная история" ( Cummings В. Korea's Place in the Sun: A Modem History. N.Y., 1977).

⁴⁰ Wachman A. Taiwan: National Identity and Democratization. N.Y., 1994; см. также об особенностях тайваньского национализма: Yun Han Chu. Taiwan's Unique Challenges // Journal of Democracy. V. 7, N 3, July

стр. 205

1996. Р. 70-81. Обращает на себя внимание тот факт, что если демократические круги на Тайване требуют от властей воспрепятствовать всеми способами воссоединению с Китаем, то демократы в Южной Корее, напротив, настаивают на скорейшем воссоединении с КНДР.

⁴¹ Об особенностях использования "националистической карты" тайваньским и китайским руководством см.: Lician P. Memory, Imagination and National Myths // Lerrit Gong (ed.) Remembering and Forgetting: The Legacy of War and Peace in East Asia. Wash., 1996. P. 25-28.

⁴² Berger T. Cultures ofAntimilitarism: National Security in Germany and Japan. Baltimore, 1998.

⁴³ Langston T. Imagining Peace. Wash., 1998 // Доклад, представленный на ежегодной сессии Американской ассоциации политологов, проходившей в сентябре 1998 г. в Вашингтоне.

Permanent link to this publication: