Для стран Востока политический вектор модернизации связан с поиском адекватных путей социально-экономического и политического развития, сохранением культурной самобытности и самоидентификацией. Конкретным историческим развитием, цивилизационными особенностями, спецификой политической культуры определяется характер их политических систем. Без изучения специфики политических процессов, политических систем и политической культуры невозможно составить адекватное представление о характере и сущности конкретной политической жизни стран Азии и Африки. Понимание специфики политической культуры восточных обществ создает благоприятные условия для практического установления взаимовыгодных отношений с государствами Востока. Таким образом, предложенный в настоящей статье материал имеет не только теоретический, но и прикладной характер.

Творческое использование мирового востоковедного опыта и обогащение его отечественными исследовательскими наработками непосредственным образом связана с методологическими дебатами в востоковедении, которое сегодня на наших глазах превращается в отрасль мирового комплексного регионоведения - многоплановой, интегральной социально-экономической дисциплины, изучающей закономерности процесса формирования и функционирования социально-экономической системы регионов мира (т.е. Востока и регионов Востока как части системы регионов мира) с учетом исторических, демографических, национальных, религиозных, экологических, политико-правовых, природно-ресурсных особенностей, места и роли в международном разделении труда и системе (подсистемах) международных отношений.

Однако прежде чем перейти к определению принципов сравнения политических систем стран Востока во всей его сложности и многоплановости, необходимо обозначить методологические позиции и в связи с этим определить свое отношение к следующим вопросам:

* каким образом пространственно ("спатиально") группировать материал в рамках мирового комплексного регионоведения;

* каковы могут быть методологические подходы к общественным явлениям и как соотносится системный анализ политических процессов с компаративистским;

* как определять сравнительный метод вообще, а также в широком и узком смысле, в частности;

* как в этой связи определить соотношение общих и специфических (региональных/страновых) закономерностей в рамках системно-сравнительного подхода;

стр. 90

* как конкретно сформулировать специфику обществ незападного и восточного типов (как части незападного типа);

* каким образом практически дать понимание механизмов функционирования политических систем восточных обществ и, соответственно, построить учебный процесс по этой проблематике как части мирового комплексного регионоведения.

ПРОБЛЕМА "ПРОСТРАНСТВЕННОЙ" ПОДАЧИ МАТЕРИАЛА В РАМКАХ МИРОВОГО КОМПЛЕКСНОГО РЕГИОНОВЕДЕНИЯ

"Пространственное" членение материала исходит из внутренней цивилизационно-географической и культурно-политической логики развития восточных стран, т.е. из определения международно-политического региона как привязанной к территориально-экономическому и национально-культурному комплексу (основывающемуся на специфической однородности географических, природных, экономических, социально-исторических, политических, национально-культурных условий, служащих основанием для выделения) региональной совокупности явлений жизни, объединенных общей структурой и логикой развития, таким образом, что эта логика и историко-географические координаты ее существования являются взаимообусловленными. Такое определение региона как базового понятия мирового комплексного регионоведения позволяет расположить материал в определенной "пространственной" ("спатиальной") системе координат [подробную аргументацию см., в частности: Воскресенский, 2004, с. 494 - 500; он же, 2002, с. 3 - 14; он же, 2004, с. 141 - 144].

Если исходить главным образом из географических параметров, то можно выделять географические макро-регионы - Азию, Африку, Америку, Европу, Австралию и Океанию; мезо-регионы (средние регионы): Центральную, Северную, Южную Америку, Европу, Австралию и Океанию, Северо-Восточную, Юго-Восточную, Южную, Западную и Центральную Азию, Северную (арабскую) Африку и Африку южнее Сахары, а также - регионы (субрегионы) - с подразделением Америки на Центральную, Северную и Южную, Европы на Северную, Восточную, Западную, Центральную и Южную, а Западную, точнее Юго-Западную, Азию - на Ближний и Средний Восток. Однако понятие "Ближний и Средний Восток" шире, чем Юго-Западная Азия, так как в него включают не только 16 государств последней, но также Египет и Судан.

Исходя из историко-культурных параметров, можно выделять историко-культурные регионы: китайский, корейский, вьетнамский (Вьетнам, Лаос, Камбоджа), индийский (Индия, Непал, Бутан, Шри-Ланка), индо-иранский (Пакистан, Афганистан, Иран, Таджикистан), тюркский, арабский, российский (Россия, Украина, Белоруссия или, в другой интерпретации, двенадцать стран СНГ), европейский (состоящий из 13 стран). Североамериканский, латиноамериканский, африканский регионы объединяются в соответствующие региональные общности по таким параметрам, как геополитическая традиция (принадлежность к единому государственному образованию), современная тенденция к интеграции (межгосударственному взаимодействию), этнолингвистическое, этнокультурное или этнопсихологическое единство. К культурно-религиозным макрорегионам обычно относят: конфуцианско-буддийский, индуистский, мусульманский, православный, западнохристианский, латиноамериканский, африканский, тихоокеанский.

Иногда исследователи делят Азию на Южную, Юго-Восточную и Восточную (таким образом исключая из нее Океанию и Австралию), Ближний и Средний Восток и государства Центральной Азии. При этом некоторые исследователи считают, что Афганистан принадлежит скорее региону Ближнего и Среднего Востока, чем Южной Азии, в которую объединяют семь государств Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (SAARC). В соответствии с той же логикой сочетания исторических и геоэкономических параметров 10 стран Юго-Восточной Азии (Бруней, Камбоджа, Индонезия, Лаос, Малайзия, Мьянма [Бирма], Филиппины, Сингапур, Таиланд и Вьетнам) образуют Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН).

стр. 91

Другие считают, что логика политического развития позволяет отнести страны Центральной Азии скорее к Ближневосточному региону, чем к какому-либо другому, а при характеристике политического развития Монголии, относящейся географически к Центральной Азии, с точки зрения цивилизационной специфики целесообразнее рассматривать ее вместе с государствами Восточной Азии.

Соответственно всем этим рассуждениям, по-видимому, сегодня с той или иной степенью определенности можно говорить о панамериканской (межамериканской), европейской, африканской, азиатской региональных подсистемах международно-политических отношений и соответствующих этим подсистемам международно-политическим макро-регионах, а также и о некоторых более или менее четко определяемых субрегиональных подсистемах (международно-политических регионах) - западноевропейской (как части европейской), североамериканской и южноамериканской (или латиноамериканской) как частях панамериканской (межамериканской), Ближнем Востоке, Среднем Востоке, Восточной Азии, Южной Азии, Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии и Азиатско-тихоокеанском регионе (как частях азиатской [под]системы международных отношений), в которых Ближний и Средний Восток, Южная и Юго-Восточная Азия группируются в субрегиональные подсистемы.

Ясно, что отдельные страны могут входить в соответствии с различными параметрами не в один, а в два или даже три перекрещивающихся региональных кластера. Кроме того, часто выделяются и другие культурно-географические агломерации государств, которые могут строиться по принципу экономической кооперации и совместной системы безопасности, и/или "скрепляться" историческими конфликтами, спорными проблемами, традиционной враждой, т.е. возможно и правомерно деление мира на геоэкономические и геополитические регионы. К тому же и некоторые "исторические" регионы в последнее время приобретают довольно четко выраженные "геоэкономические" черты [см.: Белокреницкий, 1999]. Эти "перекрещивающиеся" принципы "цивилизационно-пространственного" членения, позволяющие вычленять "базовые" или "структурообразующие" регионы, и послужили основой выделения наиболее важных международно-политических регионов. В рамках границ этих регионов имеет смысл проводить параллели и строить различного рода сравнения и сопоставления. Такие сопоставления могут послужить основой и для более широких кроссрегиональных сравнительных моделей универсального характера.

Кроме "цивилизационно-спатиальной" существует и возможность "содержательной" ("аналитической") группировки стран. Она также в принципе конвенциональна и субъективна, как и использованная нами "спатиальная" группировка. Однако "аналитическая модель" при этом не позволяет акцентировать внимание на общности исторического/цивилизационного/политического развития стран региона, т.е. не позволяет в полной мере осмысливать цивилизационную общность и одновременно специфику политических процессов конкретных стран в рамках региона. Кроме того, при всей своей "аналитической" красоте, такая типология, на наш взгляд, плохо применима при практической подготовке регионального/странового специалиста, так как позволяет хорошо ориентироваться в общих закономерностях, к примеру, политических систем государств кочевого типа. При этом в реальной жизни государства такого типа (скажем, Монголия и некоторые государства Аравийского полуострова) отстоят друг от друга настолько далеко географически, лингвистически и цивилизационно, что полученные "общие знания" не могут быть применены в реальной жизни, а, значит, их практическая значимость может быть поставлена под сомнение. "Спатиальный" принцип подачи "содержательного" материала позволяет проследить региональную динамику политического развития, "судьбу" местных и "импортированных" политических институтов, появление возможных "политических разломов" и политических конфликтов в регионах, имеющих общие цивилизационные (ис-

стр. 92

торические) корни и сходные принципы формирования и эволюции политической культуры.

ПОДХОД К ОБЩЕСТВУ И ПОЛИТИКЕ КАК К СИСТЕМЕ. "АНАЛИТИЧЕСКИЕ" КЛАССИФИКАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Для того чтобы подвергнуть явление системному анализу, необходимо разделить его на систему (т.е. множество закономерно связанных друг с другом элементов, которые складываются в целостное, не сводимое просто к набору составных элементов, образование) и среду (т.е. все то, что окружает данную систему). Таким образом, основными свойствами любой системы являются: взаимосвязь среды и системы (внешняя характеристика системы), определяющая ее внутренние свойства (внутренние характеристики); целостность - т.е. внутреннее единство, принципиальная несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов; гомеостаз, т.е. соблюдение некоего динамического равновесия, гарантирующего поддержание параметров в определенном диапазоне; информационность, т.е. методы воплощения информационной сущности сигналов и способов кодировки передаваемых системой сообщений (семантика и семиотика системы). Еще одним важным свойством системы является ее безопасность. Понятие безопасности имеет две стороны - внешнюю, т.е. определяющую воздействие объекта на среду, и внутреннюю - т.е. характеризующую свойства сопротивляемости объекта по отношению к действиям среды. Таким образом, внешняя безопасность - это способность системы взаимодействовать со средой таким образом, чтобы не происходили необратимые изменения или нарушения важнейших параметров, характеризующих допустимое состояние среды. Внутренняя безопасность - характеристика целостности системы, т.е. способность системы поддерживать свое нормальное функционирование в условиях внешних и внутренних воздействий. Из этого следует, что задачей безопасности является определение угрозы распада системы с целью своевременного принятия мер по недопущению этого процесса. [см.: Могилевский, 1999; Плотинский, 2001].

Системный подход становится достоянием политической науки с середины 50-х гг. XX в. Очевидно также, что многие из положений политической науки, которые относятся к системному подходу, были разработаны раньше. Однако особенно широкое распространение системные идеи получили после выхода работ классиков социальной и политической науки Т. Парсонса и Д. Истона, в которых политическая система рассматривалась в виде определенной совокупности отношений, находящейся в непрерывном взаимодействии со своей внешней средой через механизмы "входов" и "выходов" в соответствии с базовыми идеями кибернетики [см.: Парсонс, 1997; Истон, 1997]. Соответственно, Т. Парсонс и Д. Истон стремились создать комплексную теорию социетального действия, где политическая система, представленная в виде "черного ящика", внутреннее устройство которого не было так важно, развивалась по определенным правилам, а все остальное являлось политической средой, с которой взаимодействовала политическая система.

Одновременно исследователи определили, что общественные (и политические как их составная часть) науки имеют свою специфику - прежде всего по своему характеру они исследуют политические, т.е. часть социальных отношений, а значит это в целом - социальные системы. Это означает, что они должны рассматриваться как сложные адаптирующиеся системы, анализ которых невозможен по аналогии с анализом моделей механических систем. Эти системы, как правило, принадлежат к типу открытых и слабоорганизованных, т.е. в таких системах часто сложно провести четкую границу, а соответственно и подвергнуть анализу, систему в отрыве от среды, и наоборот. Пространственные границы таких систем носят вполне условный характер. Они представляют собой не просто некоторые аналитические объекты, а конкретные связи между реально существующими социальными (и политическими) общностями, взаимодействие которых имеет определенные черты системной организации. Еще одна особенность политической системы отношений и составляющих ее частей связана с тем, что ее основные элементы представлены социальными (политическими) общностями (включая отдельные

стр. 93

индивиды), т.е. они являются социальными системами особого типа со слабой степенью интеграции элементов в целостность и со значительной автономией элементов.

Уже Д. Истон модифицировал модель Т. Парсонса таким образом, чтобы показать как политическая система (т.е. совокупность общественных отношений по поводу политической власти) при помощи регулирующих механизмов вырабатывает ответные реакции на поступающие от среды импульсы. Это понимание вскоре было дополнено Г. Алмондом, который в анализ ввел понятие роли, от которой зависит содержание формальных и неформальных взаимодействий, вырабатывающих политическую культуру [см.: Almond, 1965]. Именно политическая культура (т.е. взгляды и позиции людей и их групп относительно политической системы¹ ), по Алмонду, и является интегрирующим началом общества. С этой точки зрения и политический процесс можно определять в "макро" и "микро" значениях: с точки зрения макроанализа - как динамическая характеристика всей политической системы в целом, с точки зрения микроанализа - как совокупность политических микропроцессов [подробнее см.: Дегтярев, 1998, с. 147 - 148].

Впоследствии эти идеи позволили предложить несколько классификаций политических систем, которые можно разделить на два основных типа - классификации эволюционные и морфологические² (т.е. основанные на анализе строения политических систем), которые в свою очередь распадаются на линейные, бинарные и координатные [подробнее см.: Сморгунов, 2002, с. 170 - 171]. Скажем, по формам правления можно выделить авторитарно-тоталитарные и демократические политические системы, или авторитарный, плюралистический и тоталитарный типы политических систем; по типу политической культуры (классификация Г. Алмонда) - англо-американскую, европейско-континентальную, доиндустриальную и частично индустриальную, а также тоталитарную политическую системы; народные племенные, бюрократические авторитарные, согласительные (конкурентные олигархии и плюралистические демократии), мобилизационные (популистская и элитистская) политические системы (классификация Ч. Эндрейна) и т.д.³

Классификация Дж. и Я. Дербишайров учитывает все богатство способов правления, типов политической культуры и другие факторы. Они выделяют: унитарные и федеративные государства (по принципу разделения или слияния трех основных государственных институтов, в отдельный подтип при этом могут быть выделены унитарные государства с чертами децентрализации; по идеологическому базису (политическому режиму) - либеральная демократия, молодая демократия, коммунистические государства, национал-социалистические государства, авторитарно-националистические государства, военно-авторитарные государства, исламистско-националистические государства, абсолютные монархии; системы по типу органов исполнительной власти - парламентские, ограниченные президентские, дуалистические, коммунистические, неограниченные президентские, милитаристские, абсолютные; по типам выборных систем [см.: Дербишайр, Дербишайр, 2004]. Такая классификация "по разным" принципам, хотя и является достаточно сложной, тем не менее позволяет описывать все богатство по-

¹ Логику теоретических подходов к политической культуре можно легко понять, сравнив западные базовые политологические учебники и литературу для "продвинутого" читателя [Roskin, Cord, Medeiros, Jones. 1988 (Ch. 7. Political Culture); Chilcote, 1994 (Ch. 6. Theories of Political Culture)]. Последняя работа переведена на русский язык.

² Принципы эволюционной морфологии политических систем рассмотрены, в частности, М. В. Ильиным в его работе "Глобализация политики и эволюция политических систем" в разделе "Геохронополитика и принципы эволюционной морфологии политических систем" [Политическая наука в России, 2000, с. 225 - 228].

³ Интересно сравнить принципы политологической классификации и сравнительные классификационные принципы в дисциплине, получившей название "сравнительная экономика" ("comparative economics"). См., к примеру: [Роузфилд, 2004]. О влиянии политических принципов на экономические см., в частности, гл. 4 вышеупомянутой монографии.

стр. 94

литических систем и конкретных форм организации политического процесса в странах мира.

Системный подход оказал такое сильное влияние на политическую науку, что в ее современном виде категория политической системы стала вытеснять соотносящиеся с ней категории государства, государственного института, государственного управления и т.д. Системный подход и категория политической системы применимы к обществам разных типов, в том числе и традиционных, незападных, восточных и тому подобных, что делает их необычайно привлекательным методологическим инструментом для исследователей-политологов.

ПРОБЛЕМА МЕТОДОЛОГИИ: КАК СРАВНИВАТЬ И ЧТО ЕСТЬ СРАВНЕНИЕ

Следующий вопрос, который возникает: как такое понимание политической системы совместить не просто со сравнительным методом, но и более конкретно: как сравнивать различные политические системы как таковые, расположенные в различных "спатиальных" сетках координат, такие несхожие в реальной жизни, особенно политические системы разных типов (западные и незападные), избегая при этом предвзятости в отношении политической системы какого-либо одного типа?

Любое сравнение нацелено на решение двух задач: оно должно обнаружить признаки генетического характера и дать историческое объяснение явления (явлений). Логико-математическими методами устанавливается основной принцип любого сравнения: сравниваемыми могут быть лишь те объекты, у которых имеются сходные признаки (математическим аналогом этого принципа является следующее положение теории множеств: если два множества не содержат совпадающих элементов, то они не эквивалентны).

На этом принципе, соответственно, основаны две операции сравнения:

* операция отождествления, основанная на нахождении сходных признаков. В соответствии с этой операцией сравнивать можно только эквивалентные понятия, которые отражают сопоставимые объекты и явления (а для географических объектов - только одномасштабные);

* операция различия, т.е. установление и объяснение различий.

В соответствии с тем, какая из операций применяется, сравнение может быть полным (если оно состоит из двух операций - сравнения и различия), и неполным (если оно состоит только из операции отождествления).

При проведении сравнения должны выполняться два правила:

* до количественного (т.е. основанного на математико-статистических методах) различения необходимо провести качественное отождествление.

* сопоставлять сравниваемые явления нужно вначале по наиболее существенным признакам.

Сравнения можно проводить в трех следующих плоскостях:

* в пространственном аспекте (выявление "спатиальных" различий);

* временное ("темпоральное") сравнение (с прошлым - ретроспективное сравнение, с будущим - прогнозирование), причем они могут быть двух типов - исторические (т.е. нацеленные на выявление общих тенденций и линий развития) и международные (т.е. нацеленные на выявление различий для проникновения в суть международного явления);

* пространственно-временные ("спатиально-темпоральные") сравнения.

С методом сравнения тесно связаны методы построения типологий (т.е. выяснение генерализованных черт совокупности объектов, где объекты группируются по качественным признакам [функциям]) и построение классификаций (т.е. абстрагирований и обобщений, основанных на группировке объектов по количественным признакам). Типология и классификации помогают отвлечься от различий нескольких единичных объектов и сконцентрироваться на установлении их тождества на основе одного признака, либо взаимосвязанной совокупности признаков. У типологии и

стр. 95

классификации также есть свои правила, которые необходимо учитывать при построении.

Проблематика сравнительной политологии в конце XX в. становится в центр политической теории⁴ . Для точных наук основным является экспериментальный метод, для политических основными являются системный и сравнительный, причем в практике политического исследования именно второй становится основополагающим и конкретно применяемым.

Реальная политическая жизнь реальной страны бросает серьезный вызов сравнительной политологии. С одной стороны, под сравнительными методами понимается достаточно большое количество методов, методик и приемов, которые в совокупности представляют собой сравнительную политологию (или называются таковой). С другой стороны, существует большое количество исследований конкретных стран, которые также называются сравнительными (особенно в мировом комплексном регионоведении).

Первая и основная проблема сравнительной политологии и заключается в том, что нужно понять, как применяются оба эти подхода, с тем, чтобы за общей генерализацией не исчез конкретный материал и конкретная специфика разных стран; причем важно, чтобы частности и специфика "не поглотили" понимание существования общих закономерностей. Тем самым первая сложность сравнительной политологии и сравнительного метода в политологии и заключается в сочетании специфики и генерализации, когда за генерализацией не теряется специфика, а специфика не отрицает при этом существования общих закономерностей.

Вторая проблема заключается в необходимости умелого сочетания или взаимодействия конфигуративных и статистических (количественных) подходов (методов). В конфигуративных исследованиях акцент делается на один либо несколько случаев таким образом, чтобы можно было понять логику политической жизни в рамках ограниченного количества установлений⁵ . Логика такого исследования будет идти "вглубь" и включать в себя интерпретативные методы и методики. В конфигуративных исследованиях концентрируются на сравнении политических институтов и макрополитических переменных в сочетании с культурным, социальным и/или экономическим контекстом политической жизни. В рамках этого подхода в основном анализируется одна страна, либо группа близких стран. В рамках исследования одной страны при таком подходе превалирующим становятся не только интерпретативный, но даже и интуитивный метод, и поэтому в подобных сравнительных исследованиях трудно провести грань между сравнительной политологией и сравнительной политической историей⁶ .

Статистические подходы в рамках сравнительной политологии основаны на совершенно другой логике. В такого рода исследованиях одно (либо ограниченное количество) предположений проверяется статистически с использованием всего богатства материалов наибольшего количества стран. Причем специфика материала каждой страны является абсолютно неважной и может лишь подтвердить, либо опровергнуть первоначальное предположение (либо группу предположений). В объяснениях статистического типа абсолютно неважно, что факторы в подходах другого типа должны быть измерены и их важность может являться относительной. Вместе с тем в статистических подходах может быть предпринята противоречивая попытка "измерения", к примеру, культурных факторов для того, чтобы включить их в группу первоначальных предположений и подвергнуть статистическому кросскультурному

⁴ Для "продвинутого" читателя рекомендуем посмотреть великолепный обзор проблематики сравнительной политологии "вглубь и вширь", представленный П. Мэром (Сравнительная политология: общие проблемы), Р. Дж. Далтоном (Сравнительная политология: микроповеденческий аспект), Л. Уайтхедом (Сравнительная политология: исследования по демократизации) и Д. И. Аптером (Сравнительная политология: вчера и сегодня) [Политическая наука.., 1999, с. 309 - 386].

⁵ Терминология сравнительной политологии, особенно в России, еще не является полностью установившийся. В данном случае под термином "установления" имеется в виду аналог термина "settings" в англоязычной сравнительной политологии.

⁶ Об этом удачно написано Ф. Уилсоном (гл. 2. Раздел "The Political Legacy of History"). [Wilson, 1996].

стр. 96

и кросс-страновому анализу. В подходах статистического типа предстает не "живая страна", а группа статистических переменных, которые могут быть подвергнуты статистическому (количественному) анализу.

Таким образом, в сегодняшней сравнительной политологии существует большое количество приемов и методик, которые находятся между этими двумя обрисованными нами крайностями. Чарльз Регин удачно отмечал, что "хотя в широком смысле все методы общественных наук можно назвать сравнительными, термин сравнительный метод, как правило, используется в более узком значении для обозначения особого вида сравнений - сравнения крупных макросоциальных единиц. Традиционно под сравнительным методом в узком смысле понимается основной метод, применяемый в компаративистике - разделе общественных наук, занимающемся изучением сходства и различий между отдельными обществами" [Рэгин, 1997, с. 32]. Вопрос о сравнительном методе как особом и специфическом для компаративистики сегодня активно дебатируется, так как существует влиятельное течение в современной политологии, которое отрицает, что сравнительные общественные науки в этом смысле вообще чем-то отличаются от общественных наук в целом и политических наук в частности. Точка зрения Ч. Рэгина, что в современной компаративистике наличествует четкий водораздел между качественными и количественными методами, т.е. сделан акцент на доминирование качественной традиции, не представляется достаточно убедительной в силу высказанных выше аргументов [Рэгин, 1997, с. 33].

На основе расширительного толкования сравнительного метода Г. Питерс удачно выделил пять типов сравнительных исследований:

* сравнительное исследование одной страны;

* сравнительный анализ сходных процессов и институтов группы стран;

* сравнение типологий и классификаций как стран и групп стран, так и внутреннего устройства их политических систем;

* статистический, либо описательный анализ данных группы стран, объединенных по географическому признаку или на основе сходности путей развития, при которых подвергаются проверке гипотезы, построенные на основе анализа взаимоотношений переменных, взятых из группы стран-образцов; статистический анализ всех стран, в основе которого лежит попытка выделить модели либо взаимоотношения в рамках политических систем всех типов [Peters, 1998, p. 10].

Питерс в своей книге "Сравнительная политология. Теория и методы" [Peters, 1998], посвященной основам сравнительного метода в политологии, подробно с примерами иллюстрирует убедительную типологию сравнительно-политических исследований. Соответственно, если исходить из точки зрения Рэгина, то в группу компаративных попадут только первые три группы исследований из классификации Питерса.

Таким образом, в современной англосаксонской традиции сравнительной политологии, являющейся ведущей в современной мировой политологии, сегодня четко прослеживается тенденция, суть которой заключается в том, что широкий статистический кросс-страновой анализ не является единственным типом сравнительных исследований. То есть, исследователь должен взвесить все "за" и "против" различных подходов. Соответственно, с этой точки зрения иногда полезнее "опуститься вглубь" одного национального государства, на субнациональный уровень, для того чтобы проанализировать, что отличает политическую систему одного государства от другого. Кроме того, сравнительному анализу может подвергнуться одна и та же "единица", но в разные временные отрезки, т.е. возможен и кроссвременной (кросстемпоральный) анализ одного государства (страны), либо даже политического института "внутри" национального государства. Такой сравнительный анализ может показать, каким образом меняются социальный и культурный типы внутри одной политической системы. В подобных сравнительных исследованиях качественные методы ана-

стр. 97

лиза действительно превалируют над количественными, на что и указывал Ч. Рэгин. Надо сказать, что анализ такого рода чаще используется в исследованиях политической истории, а не сравнительной политологии, правда, также в тех границах, в которых предметные поля этих двух дисциплин, имеющих все же разную методологическую базу, пересекаются. Важно отметить, что часть этого же предметного поля, но под другим углом, т.е. с учетом пространственно-географического и цивилизационного измерения, разрабатывает и мировое комплексное регионоведение. При этом существуют политологи, которые в связи с вышеперечисленными методологическими сложностями сравнительных подходов, предлагают "конструировать" дисциплину на основе классификации теорий и концепций, которые анализируют и/или описывают объект, а не на основе самого объекта, и, надо сказать, делают это весьма успешно [см.: Чилкот, 2001].

ЛОГИКА АНАЛИЗА И ПРОБЛЕМЫ ПОДХОДОВ К ИССЛЕДОВАНИЮ НЕЗАПАДНОЙ И ВОСТОЧНОЙ СПЕЦИФИКИ ПОЛИТИЧЕСКОГО В КОМПЛЕКСНОМ РЕГИОНОВЕДЕНИИ

Таким образом, из очерченной логики понимания системного сравнительного политического анализа и его "спатиальной развертки" в рамках мирового комплексного регионоведения вырисовываются основные принципы сравнения политических систем Востока. Однако дальше начинается самое интересное и, одновременно, концептуально самое сложное, так как нужно отвечать на вопрос, что же является идеальной моделью, вокруг которой эти типологии построены, и каковы взаимоотношения между политической системой (системами) и политической культурой (культурами) регионов мира. Если мы считаем, что идеальной моделью является демократия западного типа (т.е. европейская и американская модель), то тогда мировой политический процесс будет описываться в рамках предложенного С. Хантингтоном в его книге "Третья волна. Демократизация в конце XX в." [см.: Huntington, 1991] и имплицитно подразумевать соответствие или не соответствие данной конкретной модели идеальной [см.: Алмонд, Пауэлл, Стром, Далтон, 2002; Дербишайр Дж., Дербишайр Я., 2004]. В рамках такого подхода мировой политический процесс будет "просто" описываться как процесс политической модернизации западного типа и эволюции "всех стран и регионов" в направлении европейской либо американской модификаций западных либеральных демократий, подобно тому, как К. Маркс из-за недостатка знаний по Востоку скорректировал свою знаменитую формационную теорию объяснениями ad hoc - концепцией "азиатского способа производства", которая потом около ста лет дебатировалась мировым и особенно отечественным востоковедением, пока дискутанты не убедились в методологической ограниченности такой постановки вопроса.

Однако сегодня все больше и больше исследователей, как в западных странах, так и в России [см., например: Володин, 2003, с. 8 - 29; Карозерс, 2003, с. 42 - 65] высказывают сомнение в том, что теории современной западной политической модернизации и демократического транзита после событий 11 сентября 2001 г. адекватно описывают мировой политический процесс с точки зрения региональных закономерностей и во всем многообразии⁷ . Хотел бы специально оговориться, что речь идет не об отрицании этих теорий и концепций, а о необходимости расширения методологической базы и "номенклатуры" методологических подходов, в частности, с использованием методологии региональных подходов. Один из классиков, западной политологии Л. Пай (к тому же автор блестящих трудов по сравнительной политической синоло-

⁷ Эти сомнения, кстати, не означают признания значения этих теорий в конкретных и конкретно-временных обстоятельствах.

стр. 98

гии) не только признал наличие "незападного" (в его терминологии) политического процесса, но и сформулировал 17 закономерностей, которые определяют его специфику:

1. В незападных обществах политическая сфера не четко отделена от общественных и личных взаимоотношений;

2. Политические партии обычно выступают представителями определенного мировоззрения, определенного образа жизни;

3. Большое число разных клик является характерной чертой незападного политического процесса;

4. Особенности политической лояльности предоставляют лидерам политических групп незападных обществ весьма высокую степень свободы в выборе как долговременной, так и краткосрочной стратегии;

5. Оппозиционные партии и претендующие на власть элиты часто становятся инициаторами революционных движений;

6. Для незападного политического процесса характерно отсутствие интеграции его участников; это является производной отсутствия единой системы коммуникаций в обществе;

7. Незападный политический процесс отличается высокими темпами рекрутирования новых политиков;

8. Для незападного политического процесса характерны серьезные различия в политических пристрастиях разных поколений;

9. Там отсутствует единое мнение по поводу легитимности целей и средств политического действия;

10. В незападных обществах процесс принятия политических решений слабо зависит от интенсивности и масштаба политических дискуссий;

11. Там очень высока взаимозаменяемость политических ролей;

12. Для незападного политического процесса характерно наличие сравнительно малого числа организованных групп интересов, обладающих определенной функциональной ролью;

13. Лидеры незападных стран стремятся к достижению популярности во всем обществе, не разделяя его на группы;

14. Аморфный характер аполитического процесса незападных стран способствует тому, что позиции их лидеров по вопросу международных отношений определены более четко, чем по вопросам внутренней политики;

15. В незападных государствах эмоциональный и экспрессивный аспекты политики зачастую преобладают над процессом решения проблем и определения государственной политики;

16. Главенствующим типом лидерства в незападных сообществах является харизматический;

17. Незападные политические системы функционируют в основном без участия политических брокеров [Пай, 2003, с. 66 - 86].

Таким образом, модель политики в обществах незападного типа в основном определяется формой общественных и личных взаимоотношений, а власть, авторитет и влияние зависят в значительной степени от социального статуса. Поэтому политическая борьба сконцентрирована не на альтернативных политических курсах, а в основном на проблемах влияния. Процесс рекрутирования в политику в обществах такого типа фактически является процессом культурной социализации, при этом базовая структура незападной политической жизни - общинная, а политическое поведение прямо или косвенно связано с общинной идентификацией. Поэтому политические группы в незападных обществах ориентированы на какой-либо аспект общинной политики, а не на политическую сферу деятельности, и чтобы устоять в политической борьбе политические партии в этих странах должны выражать свое мировоззрение и отстаивать определенный образ жизни. В этом смысле они скорее напоминают общественные движения, чем собственно политические партии, а в политической жизни резко возрастает роль клик. В связи с этим политическая лояльность становится обусловленной не политическими целями, а скорее чувством идентичности с какой-либо общественной группой, и связанные с политической лояльностью проблемы решаются на уровне внутригрупповых интересов. Борьба за власть здесь идет не между

стр. 99

партиями, представляющими различные политические интересы, и не между группами, соревнующимися для доказательства превосходства своих административных методов, а между различными образами жизни. В обществах такого типа нет единого политического процесса, а есть несколько практически независимых политических процессов, связанных с различными образами жизни населения. Именно поэтому и политически значимые посты в странах такого рода нередко не имеют четко определенных границ, государственная бюрократия может фактически превратиться в партию (точнее - партию власти), а армия выступить в роли правительства.

Хотя в незападных странах обычно довольно много неофициальных политических организаций они действуют или как объединения, сформированные для защиты интересов своих членов, или в действительности представляют интересы правительства и/или наиболее влиятельной политической партии или движения, т.е. мобилизуют население для поддержки господствующей группы, а не действуют как группы политического давления. Поэтому политик национального масштаба в этих странах должен прибегать к лозунгам общего характера, поскольку у него отсутствует возможность четко определить скрытые потребности населения, вместо того чтобы формулировать четкую позицию по определенным проблемам. Соответственно, облеченный властью не должен обнаруживать и решать проблемы, достаточно просто находиться в центре политического (т.е. общинного) процесса, что он и делает просто из-за того, что облечен властью "свыше". Поэтому в обществах незападного типа главенствующим типом лидера является харизматический, а политические системы функционируют без участия политических "брокеров".

Описанная Л. Паем структура незападного политического процесса хорошо объясняет его специфику. Но, признав отличие незападных обществ от западных, на основе которого и описана Л. Паем специфика незападного процесса, мы можем пойти дальше и определить специфику восточных обществ и специфику политического процесса в обществах восточного типа⁸ . Надо сказать, что специфика такого рода хорошо определяется при анализе дихотомического типа (Запад/Восток).

Прежде всего определим два подхода к определению специфики восточных обществ в рамках мирового комплексного регионоведения, которые позволят нам определить и специфику их политического процесса. Эти два подхода сегодня достаточно детально проработаны отечественным востоковедением. В соответствии с первым подходом доантичные западные и восточные политические структуры были идентичны. Начиная с античности произошло разделение политических структур на два типа: западные и восточные. В обществах западного типа:

* структурирующий характер имеют рыночно/частнособственнические отношения;

* там доминирует товарное производство;

* там отсутствует централизованная власть;

* соответственно там существовало демократическое самоуправление общины, которое впоследствии переросло в структуру, которая в сегодняшних западных обществах получила название "гражданского общества"⁹ .

В соответствии с этой концепцией, общество такого типа было подвержено достаточно быстрым структурным модификациям, что вызывало его быструю эволюцию в сторону обществ высококонкурентного типа с точки зрения функционирования политической и административной системы.

В обществах второго типа - восточных - не было господствующей роли частной собственности, а доминировала общественная и государственная собственность (т.е.

⁸ Пути к этому также были намечены Л. Паем [Руе, 1985].

⁹ В западной политической науке классическим выразителем этих взглядов является Д. Ландес [Landes, 1998]. Наиболее ярко и четко, но по-другому, чем Д. Ландес, в отечественном востоковедении эти положения были сформулированы Л. С. Васильевым [История Востока, т. 1, 2, 1999 и др.].

стр. 100

власть была эквивалентна собственности, и наоборот, в то время как в обществах западного типа со времен Венецианской республики произошло разделение собственности (денег) и власти, которая могла быть "просто" наемной, а ее главной функцией являлась функция управления). В восточных обществах не было норм права, которые защищали частнособственнические отношения (римское право), там превалировала государственно-общинная форма ведения хозяйства и государство в силу этого доминировало над обществом, а не наоборот. При этом, хотя общество и создавало альтернативные структуры противостояния государству/власти (семья, клан, община, каста, цех, секта, землячество и др.), но они своей определенной частью были вписаны в систему государства (кастовый состав государственных институтов в Индии; клан, землячество в Китае, руководитель которых был тесно связан с государственной системой, либо просто являлся ее низшей частью - особым чиновником). Общества этого типа в силу указанной специфики политической структуры всегда стремились к внутренней устойчивости, консервативной стабильности, в них закреплялось только то, что соответствовало нормам корпоративной/общинной этики, и они в силу этого постоянно воспроизводили политические структуры одного типа. В соответствии с объяснениями такого рода становилось понятно, почему восточные общества не становятся демократиями западного типа и что нужно сделать, чтобы они таковыми стали. В соответствии с этой логикой на Западе двигателем новаций, в том числе и политических) являлся индивид, который был гражданином-собственником, а на Востоке - община, которая принимала только то, что соответствовало нормам общинной/корпоративной этики или традиции (т.е. то, что соответствовало коллективному, а не индивидуальному/индивидуалистическому опыту).

Однако в последние десять лет в востоковедной политологии и мировом комплексном регионоведении появилось альтернативное объяснение специфики восточных обществ [см.: История Востока, т. 1 - 3, 1999; Социальный облик Востока, 1999]. В западной политологии сходные, но структурно абсолютно другие и гораздо более детальные, аргументы представлены Андре Гундер Франком [Frank, 1998]. В соответствии с этим пониманием особенности социального строя на Востоке определялись следующими параметрами:

- права индивида на Востоке существовали и охранялись только по отношению к другому индивиду, а права индивида по отношению к государству отсутствовали;

- собственность на землю на Востоке была разделена на две части, собственность на землю как на территорию с подвластным населением (т.е. собственность на налог), которая находилась у правящего слоя, который одновременно составлял административный аппарат государства, и собственность на землю как на объект хозяйствования, которая принадлежала землевладельцам и налогоплательщикам (т.е. крестьянам и помещикам одновременно).

Такая ситуация определяла наличие двух господствующих классов со всеми вытекающими из этого политическими последствиями. Исходя из этих условий, специфику обществ восточного типа можно определить следующим образом:

1. в обществах такого типа из-за перечисленных выше структурных причин существовала стойкая многоукладность, сопровождавшая весь процесс исторического развития;

2. в обществах такого типа всегда будут более длинные межформационные периоды (исторические эпохи, т.е. длительные полосы исторического развития, характеризующиеся более или менее устойчивым взаимодействием двух и более одновременно существующих общественно-экономических укладов);

3. в обществах такого типа всегда будет существовать сопротивление "культур-полуцивилизаций" (в терминологии Ф. Броделя), т.е. цивилизационная гетерогенность, где под цивилизацией понимается этап в развитии культуры, который включен в исторически определенную систему общественных отношений, несет в себе формационную специфику и вместе с тем последовательно накапливает культурно-политическое содержание;

стр. 101

4. общества такого типа в силу своей этнической и культурной/цивилизационной гетерогенности нуждаются в институтах компенсации неоднородности населения и неравномерности развития этнической общины, а соответственно там гипертрофированную роль по сравнению с обществами другого типа играют государство и религия, функцией которых является централизаторская, цементирующая и унифицирующая роль в обществе;

5. кроме того, в обществах такого типа в силу как внутренних, так и внешних причин, капитализм имел неоднородный и анклавный характер, что определило как экономическую, так и политическую специфику развития этих обществ [подробную аргументацию см.: Ланда, 1999, с. 15 - 28].

6. Если мы согласимся с таким определением политико-экономической специфики обществ восточного типа, то достаточно легко сможем описать специфику политического мира в обществах западного и восточного типов.

В обществах западного типа, во-первых, основополагающим является принцип "технологического/техницистского" отношения к миру - к природе как к естественной среде и к обществу как к социальной среде, выраженной известным афоризмом "природа не храм, а мастерская, и человек в ней хозяин". Соответственно, в обществах западного типа превалирует свободная, спонтанная, но рационалистическая воля индивидуума, которая не ограничена ни космическим, ни нравственным законом (мы свободны "вплоть" до свободы убивать друг друга - "философская" основа всех европейских войн). Статус индивидуума в таком обществе не гарантирован "порядком Вселенной", индивидуум в нем нонконформист. Такое общество основано на воле индивидуума, в нем нет места фатализму, как в обществах восточного типа, где нет случайных, спонтанных вариаций и все предопределено "ходом вещей". Западное общество является социентричной самодетерминирующейся системой, оно не космоцентрично, как восточное. Природа и общество (человек) в нем конгломеративны, т.е. человек и природа не связаны в единое гармоничное, неразрывное целое, как в обществах восточного типа. На Западе человек всегда "преобразует" природу. Соответственно, в обществах такого типа существует примат правового государства, в котором важна приемлемость социального поведения и универсальные юридические (конституционно-правовые) нормы. Общества западного типа, во-вторых, зиждятся на принципе неопределенности, в них политика - игра, основанная на равенстве шансов и неопределенности конечного результата. Т.е. в западном обществе история открыта и негарантированна, она непознаваема, так как человек не знает ее конечных перспектив. В таком обществе нет объективной политической истины, истина в нем конвенциональна (принята по соглашению), соответственно в обществе должен быть определенный консенсус и признание точки зрения меньшинства¹⁰ . Общества этого типа, в-третьих, основаны на атомарно-номиналистическом принципе, в соответствии с которым действует принцип гражданского договора (никто не может меня принудить к тем или иным общественным связям, которые действительны лишь в той мере, в какой индивидуум их добровольно принял как субъект равноправных отношений), из которого вытекают, соответственно, взаимные обязательства граждан и государства, а не односторонние обязанности подданных перед государством.

¹⁰ Эти положения связаны с идеями реформации Лютера, в соответствии с которыми не ясно, кого Бог определил к спасению (непознаваемость Божественной воли), существует одиночество совести (человек сам, без посредников, ищет путь к спасению), избранность подтверждается успехом практических повседневных начинаний (этика ответственной повседневности). Далее эти идеи были трансформированы и развиты А. де Токвилем, который говорил о демократии свободы (индивидуальная свобода выше равенства) и демократии равенства (неравных от природы нужно уравнять, так как существует социальная справедливость). Соответственно конкурируют и взаимодополняют друг друга две модели - либеральная (существует свобода выбора, а человек спонтанно стремится к свободе и благополучию) и патернальная (свобода должна быть ограничена властью, которая выступает как благонамеренный опекун народа) модели общественного устройства.

стр. 102

Западные общества, в-четвертых, основаны на принципе разделения властей, при этом власть должна быть выборна, осуществляться опираясь на большинство, но регулироваться обязательными конституционными правовыми нормами, при этом власть не может распространяться на определенные сферы частной жизни, а у меньшинства должны быть правовые гарантии, обеспечивающие его интересы. Соответственно власть должна быть легитимна (законодательная власть должна избираться народом), эффективна (исполнительная власть должна быть автономна), а судебная власть является независимой от первых двух (должно обеспечиваться подчинение как граждан, так и государства закону).

В основе таких обществ, в-пятых, лежит системно-функциональный принцип, в соответствии с которым не так важно содержание элемента системы, как та функция, которую этот элемент выполняет.

В них существует, в-шестых, принцип отделения ценностей от интересов, в соответствии с которым в области политики не решаются смысловые вопросы бытия, так как итоги политического соревнования не окончательны (через определенное, весьма короткое время можно будет снова законно прийти к власти), и во время этого соревнования (выборов) согласовываются практические (мирские) интересы, по которым возможен, и даже необходим, компромисс различных политических сил.

Общества такого типа, наконец, пропагандируют систему "открытого" типа ("открытое общество"), в котором в идеале нет сословных перегородок, существует высокая социальная мобильность, отсутствуют "великие" коллективные ценности (т.е. главенствует принцип автономности интеллектуальной деятельности), где национального суверенитета нет (или он постепенно сводится к минимуму), и существует принцип равноценности мировых культур, терпимости, свободной соревновательности¹¹ .

В восточном политическом мире все выше перечисленные принципы в той или иной степени могут существовать, но они не являются главными. В обществах восточного типа основополагающими являются другие принципы.

Во-первых, это принцип воздержания от волюнтаристской активности (знаменитая концепция древнекитайской политической философии у-вэй ("недеяния") и ее сегодняшнее дэнсяопиновское воплощение "переходить реку, нащупывая камни", т.е. в восточном мире нет "деятеля" ("преобразователя") в "западном" смысле этого слова, там человек следует ходу вещей, великому космическому закону (вспомним принципы организации войска, осуществляемые Наполеоном и Кутузовым, как они выписаны Л. Толстым в романе "Война и мир"), в соответствии с которым этика и ритуал слиты вместе, ритуал кодифицирует писанные и неписанные законы поведения, причем в области морали и этики творческие импровизации являются сомнительными. В этой системе социальное поведение должно быть предсказуемым, каждый должен ждать своего часа, идеал - патерналистская модель, основанная на отцовской опеке и соответствующей ей сыновней почтительности. Соответственно этим принципам политический процесс - не процесс производства власти как на Западе, а вычленение и поддержка имманентного, естественного, устоявшегося, проверенного.

Во-вторых, восточные общества основаны на теократическом принципе, в соответствии с которым государство - постоянно мобилизованный носитель ценностных, нравственно-религиозных критериев, стремящихся контролировать все социальные практики. Такое понимание государства основано на восточной традиции, в соответствии с которой город есть воплощение государственной власти, а народ есть духовная общность, скрепленная традицией (т.е. общностью культурной памяти) и надеждой на грядущее воплощение правды-справедливости. Соответственно, на Западе го-

¹¹ Впервые в отечественной политологии эти принципы были удачно проанализированы А. С. Панариным [Панарин, 2000].

стр. 103

род выступал как частно-гражданская альтернатива государственной власти и основа "гражданского общества", а государство было бесстрастным наблюдателем процессов, происходящих в гражданском обществе, вмешивающееся в его жизнь только в случае прямых беспорядков. В восточных обществах политическая власть может ограничиваться и контролироваться духовной властью в "помыслах", т.е. высших ценностных ориентациях. Отсюда следует вера в сакральность всего земного пространства на Востоке и соответственно в необходимость осуществления принципа соборности (А. Хомяков), т.е. организации светского общества по принципу храмовой общины с иерархией священник/царь/пророк и обязательным посредником между человеком и Богом.

В обществах такого типа, в-третьих, действует принцип уравнительной справедливости, т.е. статус человека в обществе определяется скорее не происхождением, связями, деньгами, личными успехами, а служебным усердием. В соответствии с этим принципом административные территории внутри государства должны контролироваться верховной властью, должно в той или иной степени существовать центральное регулирование экономики и государственная монополия на недра.

Государства восточного типа, в-четвертых, основаны на принципе "священной справедливости", т.е. государственность в них - мессианская, свобода не индивидуальная, а коллективная, это свобода народа, которая конструируется коллективно, у народа соответственно - коллективная судьба, коллективное призвание (нельзя спастись одному, можно спастись только всем вместе), государственность является сакрализированной, и она воспроизводится в локальных сообществах как высшая ценность [см.: Панарин, 2000].

Таким образом, если мы признаем не только то, что политическая культура может определять политическую систему, но и согласимся с фактом плюрализма политических культур и, соответственно, взглядов на политическую систему и политику вообще, то, в частности, не отрицая того факта, что демократия не идеальный способ правления, но наилучшего человеческая политическая мысль пока не придумала¹² , мы должны будем признать:

* наличие разных типов обществ (западного и незападного, где среди незападных существует особый подтип восточных);

* наличие разных видов, моделей демократий (не только европейской и американской типов), а, скажем, азиатского типа (японская, тайваньская и др.), причем демократии "другого" типа могут, по-видимому, достаточно сильно отличаться от европейской и американской модели, в связи с отличиями социально-политических структур в этих странах, но при этом все же являться демократиями;

* наличие специфики, культурной и социально-психологической, т.е. связанной со спецификой культуры (в частности политической) и национальной психологии и национального характера (в частности, в связи с особой ролью религиозного или какого-либо другого фактора, к примеру, связанного с существованием правовой системы особого рода) и т.д.;

* наличие "других" политических систем и политических культур, которые "не лучше" и "не хуже", а просто "другие" (подобно тому, как мужской пол не лучше и не хуже женского, а просто другой пол), и, возможно, лучше приспособлены для решения политических проблем специфических обществ иного, чем западный, типа;

* в проблеме типологизации политических систем и их сравнении с "эталонами" есть достаточно большая доля идеологизированности и субъективности, связанная с тем, что методологически любая типологизация связана с редукцией и интерпретацией.

Признание этих положений позволит нам дополнить (или точнее - наполнить) описание общих закономерностей функционирования политических систем регио-

¹² Применительно к Востоку эта мысль удачно развернута в "Эссе о демократии" в кн. [Эволюция политических систем на Востоке, 1999, с. 3 - 16].

стр. 104

нальной и страновой "плотью и кровью", т.е. конкретным анализом специфики политических систем и политических культур других стран и регионов мира, в частности стран Востока, во всей сложности их реального функционирования.

В этом случае усвоение материала по данной проблематике, в частности при "конструировании" учебного процесса, должно начинаться с выяснения общих принципов построения типологии и форм функционирования политических систем, далее можно переходить к ознакомлению с общими характеристиками политических систем разных государств регионов мира (т.е. в разных "спатиальных" развертках), типологизированными по разным критериям, а потом уже можно углубляться в анализ конкретной специфики функционирования восточных политических систем определенного типа в определенных регионах, т.е. анализ материала и обучение строятся на разработанном нами "спатиально-аналитическом" принципе, а не на превалировавшем ранее противопоставлении "спатиального" принципа "аналитическому".

Таким путем, на наш взгляд, можно получить представление о специфике функционирования политических систем Востока, не забывая об общих закономерностях, а знание общих закономерностей не будет исключать не только конкретного знания того, как функционируют политические системы конкретных стран Востока, но и специфики их функционирования. При этом полученные знания не будут оторваны от жизни, а могут быть достаточно легко применены в практической деятельности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор. М.: Аспект-пресс, 2002.

Аптер Д. И. Сравнительная политология: вчера и сегодня // Политическая наука: новые направления. М., 1999.

Белокреницкий В. Восток через призму мировых демографических процессов // Восток (Oriens). 1999. N5.

Васильев Л. С. История Востока. Т. 1 - 3. М., 1999.

Володин А. Г.. Современные теории модернизации: кризис парадигмы // Политическая наука. 2003. N 2.

Воскресенский А. Д. Предмет и задачи изучения региональных подсистем международных отношений // Восток/Запад: региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений / Под ред. А. Д. Воскресенского. М.: РОССПЭН, 2002.

Воскресенский А. Д. Региональные подсистемы международных отношений и регионы мира (к постановке проблемы) // Восток - Запад - Россия. М.: Прогресс-Традиция, 2004.

Воскресенский А. Д. Теоретико-прикладные аспекты регионального измерения международных отношений // Современные международные отношения и мировая политика / Отв. ред. А. В. Торкунов. М.: Просвещение, 2004.

Далтон Р. Дж. Сравнительная политология: микроповеденческий аспект) // Политическая наука: новые направления. М., 1999.

Дегтярев А. А. Основы политической теории. М.: Высшая школа, 1998.

Дербишайр Дж. Дербишайр Я. Политические системы мира. М.: Рипол класик, 2004.

Ильин М. В. Глобализация политики и эволюция политических систем // Политическая наука в России. Отв. ред. -сост. А. Д. Воскресенский. М., 2000.

Истон Д. Категории системного анализа политики // Антология политической мысли. Т. 2. М., 1997.

История Востока. Т. 1. Восток в древности. Отв. ред. В. А. Якобсон. М., 1999.

История Востока. Т. 2. Восток в средние века / Отв. ред. Л. Б. Алаев, К. З. Ашрафян. М., 1999.

История Востока. Т. 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени / Отв. ред. Л. Б. Алаев, К. З. Ашрафян., Н. И. Иванов. М., 1999.

Карозерс Т.. Конец парадигмы транзита // Политическая наука. 2003. N 2.

Ланда Р. Г. Цивилизация, формация и социум на Востоке // Социальный облик Востока / Отв. ред. Р. Г. Ланда. М., 1999.

Могилевский В. Д. Методология систем: вербальный подход. М.: Экономика, 1999.

Мэр П. Сравнительная политология: общие проблемы // Политическая наука: новые направления. М., 1999.

Пай Л.. Незападный политический процесс // Политическая наука. 2003. N 2.

Панарин А. С. Политология. Западная и восточная традиции. М., 2000.

стр. 105

Парсонс Т. Система современных обществ. М.: Аспект-пресс, 1997.

Политическая наука в России. Отв. ред. -сост. А. Д. Воскресенский. М., 2000.

Плотинский Ю. М. Модели социальных процессов. М.: Логос, 2001.

Роузфилд С. Сравнительная экономика стран мира. М.: РОССПЭН, 2004.

Рэгин Ч. Особенности компаративистики // Современная сравнительная политология. Хрестоматия. М.: Общественный научный фонд, 1997.

Сморгунов Л. С. Современная сравнительная политология. М., 2002.

Социальный облик Востока / Отв. ред. Ланда Р. Г. М., 1999.

Уайтхед Л. Сравнительная политология: исследования по демократизации // Политическая наука: новые направления. М., 1999.

Чилкот Р. Х. Теории сравнительной политологии. // Весь мир. М.: Инфра-М, 2001.

Эволюция политических систем на Востоке (Иран, Пакистан, Турция: традиции и демократизация). М., 1999.

Almond G. Developental Approach to Political Systems // World Politics, V. XYII, Issue 2 (Jan. 1965).

Chilcote Ronald H. Theories of Comparative Politics. The Search of a Paradigm Reconsidered. Boulder: West-view Press, 1994.

Frank A.G. ReOrient. L., 1998.

Frank L. Wilson. Concepts and Issues in Comparative Politics. An Introduction of Comparative Analysis. Upper Saddle River: Prantice Hall, 1996.

Huntington S.P. The Third Wave. Democratization in the Late 20^th Century. Norman, 1991.

Landes D. The Wealth and Powerty of Nations. L., 1998.

Peters B.Guy. Comparative Politics. Theory and Methods. N.Y.: Palgrave, 1998.

Pye L., Pye M. Asian Power and Politics: The Cultural Dimension of Politics. Cambridge, 1985.

Roskin Michael G., Cord Robert L., Medeiros James A., Jones Walter S. Political Science. An Introduction. Englewood Cliffs: Prentice Hall, 1988.

Wilson Frank L. Concepts and Issues in Comparative Politics. An Introduction of Comparative Analysis. Upper Saddle River: Prantice Hall, 1996.

Permanent link to this publication: