Значительная часть произведений Давида Кугультинова (род. в 1922 г.) написана в советский период, потому они посвящены событиям и реалиям времени, в котором творил поэт: "Калмыцкий ангел наш - "рагни", / Рагни - истоки света.../ Но кто, скажите, в наши дни / Серьезно верит в это! / А я?! Да я- с младых ногтей - /Приверженец безбожья, /Ни ангелов и ни чертей / Не признаю... И все же..." (поэма "Рагни", не дат.) [Кугультинов, 1988, III, с. 403 ]¹ . В поэзии Д. Кугультинова национальные художественные традиции оказались сильнее общественных тенденций времени жизни и творчества автора. Целью данной работы является прочтение поэзии Д. Кугультинова с позиций системы ценностей калмыков, интерпретация ее по-новому, что должно, на мой взгляд, выражаться в том, чтобы показать использование автором в литературном тексте буддийских образов, терминов, формул; истолковать роль буддизма в авторской системе ценностей, тем самым способствовать расширению и обогащению ментального пространства читателя.

Духовно-нравственное состояние современного общества невозможно оценить без обращения к истокам, к историческому опыту предшествующих поколений. Предшествующий опыт показывает, какое большое место в жизни калмыка занимала религия. У. Э. Эрдниев писал: "Ламаизм глубоко проник в мировоззрение калмыков... охватил все стороны жизни... Буддийско-ламаистская религия была абсолютно господствующей идеологией калмыков вплоть до победы Октябрьской революции" [Эрдниев, 1985, с. 236]. В настоящее время большинство калмыков воспринимают буддизм как национально-религиозную форму осмысления бытия [см.: Наднеева, 1994, с. 22].

Предметом статьи является исследование конкретно-понятийного наполнения и языкового выражения сакрального в поэзии Д. Кугультинова. Сакральное реализуется через частные семиотические альтернации, представляющие лингвистический и этнокультурный интерес. Сакральное значение содержат и апеллятивы, и имена собственные. В процессе межкультурной коммуникации всегда возникает необходимость объяснить лакуны-несовпадения культурных реалий. С этой целью в данной статье предприняты различные виды историко-культурных комментариев. Конфессиональная буддийская лексика в русском переводе произведений Д. Кугультинова представляет собой две группы слов - это слова, имеющиеся в оригинальном тексте, оставленные в русском тексте без перевода; слова, в оригинальном тексте отсутствующие, включенные в русский текст переводчиками. К первой группе относятся такие слова, как Будда (изображение), бурханы (боги), амуланга (название волшебной травы), арза (молочная водка), аршан (освященные вода и пища), борцук (лепешка на животном жире или масле), геген (название праздника), далай-лама (титул), дацан (пагода),

¹ Большая часть анализируемых произведений переведена Ю. Нейман. В ее переводах фамилия переводчика не указывается, в других - фамилии переводчиков указываются.

стр. 65

кюрде (цилиндр с молитвенным текстом), ламы (буддийские монахи), хуур (смычково-струнный инструмент). Всего слов - 12. Из них слова будда, арза, аршан, борцук, дацан, кюрде, хуур являются обозначениями сакральных артефактов. Эти предметы в качестве важной художественной детали функционируют в контекстах, связанных с буддийской темой. Отношение к сакральным предметам характеризует героев: так, изображение Будды находилось в каждом доме, что выражало набожность всех героев. Например, в поэме-сказке "Повелитель Время" или в поэме "Восхождение". В ней старый шерпа перед смертью: К людям - вниз, он сполз в тумане, /Чтобы в пагоде-дацане / Смыть следы всего дурного,.. . [Кугультинов, 1988, III, с. 423]² . Использованные Д. Кугультиновым сакральные онимы: теонимы - Будда, Дарке, Очир Вани, Белый Старец, Эрлик; геортоним - геген; календарные онимы - месяц Цаган, месяц Коня, месяц Овцы, день Тушу. С буддизмом связаны также некоторые употребленные в произведениях Д. Кугультинова имена собственные (антропонимы, топонимы, календарные онимы). Слово амуланга находится на апеллятивно-ономастическом пограничье: графически передается как имя нарицательное, но контекстуально оно - имя собственное. В поэме Д. Кугультинова "Бунт разума" употребляется буддийская мантра Ом-мани-бад-мехом (Ом, ты сокровище на лотосе).

Буддийская лексика используется автором в литературных сказках и реалистической поэзии. Больше всего таких слов имеется в поэме-сказке "Повелитель Время" [Кугультинов, 1988, I, с. 492 - 548]: арза, борцук, далай-лама, ламы, пагода, хуур и сакральные онимы (Будда, Эрлик, бог Дарке).

Теонимы. "В литературе Калмыкии XX века отсутствует образ Будды" [Джамбинова, 2000, с. 107], нет его и в поэзии Д. Кугультинова, но теоним Будда упоминается поэтом неоднократно. По-калмыцки Будду называют Бурхан-багши - Великий учитель (учитель веры), досл. бурхан-багша - бог-учитель; слово бурхан - тюркско-монгольская модификация термина "будда". Теоним Будда дважды употреблен в поэме "Бунт разума" (1970) [Кугультинов, 1988, II], оба раза сопровождается эпитетом: всемогущий Будда, благостный Будда. Например, в восточной сказке "Железная птица": Тут мудрец Медовые уста / Перед ханом пал на четвереньки / И затем ладони поднял, будто / Перед ним сам всемогущий Будда (с. 278). Показано, что подданные относились к хану как к богу. В поэме "Повелитель Время" (с. 510): Хан подымается на трон... /И все, отдав земной поклон, / Притихли... / Так во храме / Внимают далай-ламе. Автор показывает, что господствующий класс использовал веру людей в бога в собственных целях, ханская власть представлялась ими предустановленной сверху богом. Сакрализация хана и ханской власти у калмыков происходила потому, что ханская власть утверждалась Далай-ламой.

Словосочетание "благостный Будда" используется в поэме "Бунт разума" в рассказе о последствиях атомного взрыва в Хиросиме: Все, все погибло. / ...И только не узнавшие забвенья / Мятутся неприкаянные тени: матери, что..., отца, который. .. и сына, что... /Любви его - /Седого старца: благостному Будде / Он так и не успел воззвать о чуде (с. 235). В данном контексте Будда - бог японцев. В стихотворении "Разговор с Арджуной" на вопрос Арджуны, гида по Индии, - А правда, что в поэте - мудрость Будды? - поэт отвечает: Да,.. / Но душа ребенка (Не дат., пер. В. Еременко) [Кугультинов, 1988, III, с. 340]. Два раза в составе словосочетания "великий Будда" теоним использован в поэме "Восхождение", в обоих употреблениях словосочетание выступает в функции эмоциональных производных междометий, выражающих реакцию героя на различные события его жизни. В первом примере меж-

² Если приводится по нескольку примеров из одних и тех же произведений, полные библиографические данные произведений указываются к первым примерам, в остальных случаях даются в круглых скобках страницы указанных изданий.

стр. 66

дометие выражает сожаление: Прожил шерпа век немалый, /Но взбираться трудно стало, / И в глазах - великий Будда! - / Мухи черные кружат. / Понял он: подходят сроки / Отправляться в путь далекий, /В неизвестный путь, откуда / Не пришел никто назад (с. 423); во втором случае оно выражает радость: Он - внизу... Великий Будда! Ты свершил и вправду чудо... (с. 425). Междометие великий Будда образовано из полнозначных слов, не имеющих в данном случае номинативного значения, является экспрессивным и эмоциональным средством, эпитет усиливает эмоциональность; от других элементов текста отделяется восклицательным знаком. В стихотворении Д. Кугультинова "В тени дерева бо" (Не дат., пер. С. Липкина) [Кугультинов, 2002, II, с. 310] Будда - Гаутама Шакьямуни: В Индии, где древо бо, как чудо, / На бхопальской расцвело земле, /Где впервые предавался Будда / Размышленьям о добре и зле,... / Стал я в тень... дерева того святого, / И, как будто уподобясъ Будде, / Я решил тогда поразмышлять: / Что есть... / Вдруг в душе возникло ощущенье, / Будто древо бо... / Молодого Будды воплощенье... Из мифологии буддизма известно, что под деревом бодхи на Шакьямуни снизошло просветление. Бодхи (санскр., пали) -"пробуждение", "просветление" - одно из ключевых понятий буддизма, означающее высшее состояние сознания, духовное просветление [Буддизм, 1992, с. 47]. В поэзии Д. Кугультинова Будда предстает как бог калмыков, японцев, индийцев, шерпов. Теоним употреблен в трех поэмах ("Повелитель Время"- 1 раз, "Бунт разума" и "Восхождение" - по 2 раза) и в стихотворениях ("На базаре "Тибет"" - 8, "Разговор с Арджуной" - 1, "В тени дерева бо" - 3).

Кроме теонима Будда³ , в поэзии Д. Кугультинова использованы теонимы Дарке, Очир Вани. Дарке - это богиня, а в поэме "Повелитель Время" упоминается бот Дарке: / И - тому свидетель бог Дарке! (с. 537). В оригинале: Дярк герч болг, - (Цаг-залач) [Кёглтин Дава, 1982, II, с. 275]⁴ - букв.: "пусть свидетелем будет Дарке". Теоним Дарке образовался из сочетания Дара-эке - Дара-мать: произошла редукция гласных, так как калмыцкому языку несвойственно "зияние" гласных. В поэме теоним употребляется без своих определений Цаган, Ноган. Цаган Дярке (Белая Тара), Ноган Дярке (Зеленая Тара) - популярные женские образы в пантеоне буддийской мифологии. Санскритскому слову Тара, имеющему значение "спасительница", "избавительница", соответствуют тибетское слово Долма, монгольское Дар. В поэме "Цветок, одолевший бурю" (1973) дярке является междометием, выражает изумление, удовлетворение [Кугультинов, 1977, II, с. 445]: Все глядят на портрет изумленно: /Что там за чудо в девичьей руке?.. /И наконец восклицают: / - Дярке!...

В функции междометия, выражающего испуг, страх, употребляется теоним Очир Вани в поэме "Эльте": Соглядатай - хану: - На базаре - Очир Вани!... - / Ведьма! - да услышит хан! - / Богомерзкими словами / Оскорбляет ханский сан (Не дат.) [Кугультинов, 1988, III, с. 441]. В поэме теоним употреблен два раза, второй пример: Хана тоже сбило с ног, /И подумал с содроганьем, /Помолиться б "Очир Вани", / Но кружится голова, /Разлетелись все слова (с. 445). Во втором примере Очир Вани - собственное имя божества. Правильным считается написание теонима в одно слово (ср. Ваджрапани). Очирвани - один из верховных божеств в пантеоне буддизма. Очир - монгольское наименование символа, который держит этот бог в руке, ср. его санскритское имя - Ваджрапани, что означает букв. "рука, держащая ваджру". По-тибетски символ называется дордже, в текстах он определяется как "алмаз", "громовой топор", "пучок скрещенных молний". Очир (ваджра) - постоянный атрибут этого бо-

³ В статье выделена группа экспрессивных сакральных слов и фразем, включающих упоминание имен божеств всуе, без всякой связи с религией. Рассмотренные междометия не выражают прямого обращения к богу, но, будучи междометиями, тем не менее теонимы Будда и Очир Вани написаны с прописной буквы.

⁴ Примеры из оригинальных произведений Д. Кугультинова приводятся по: [Кёглтин Дава, 1981, 1982].

стр. 67

жества. Данный предмет - символ буддизма, как крест - символ христианства, полумесяц - ислама. Главная функция этого божества - уничтожение тупости и заблуждений.

К божествам-покровителям относится и Цаган Ава (Белый Старец) в его обеих формах - "земной" и "космической". Белый Старец - повторяющийся образ: имеется в нескольких произведениях поэта. В стихотворении "Счастье и горе" - это старец белоглавый / Калмыцкой старой сказки чародей,... (Не дат., пер. С. Липкина) [Кугультинов, 1988, I, с. 192]. В поэме "Повелитель Время" - это Старец Время сереброголовый, властелин седой, вершивший суд, читая Книгу Воздаяний. См. пример из поэмы: Мать Жизни, обращаясь к хану Хамбалу и Хаджи-нойону (князю), говорит: Деянья ваши к небу вопиют... /И да свершит над вами / правый суд / Властитель Время сереброголовый,.. /И мать, сложив ладони, воззвала: ...К нам, сюда, слети! (с. 529). И девушки - шесть трепетных рагни, - /Сложив ладони, стали на колени / И вознесли смиренные моленья (с. 530). И когда Старец Время спустился с неба на землю, рагни лбами к старческой руке припали, т.е. получили благословение (адс авб). В поэме "Бата-всадник на быке" (Не дат.,) [Кугультинов, 1988, III] это - премудрый Радетель жизни, старец седокудрый, читающий Книгу Судеб - мудрейшую из премудрых книг, и по ней предсказывающий события (с. 476). Старец спустился с вершин Хинганских гор на золотогривом аранзале - волшебном богатырском коне.

Белый Старец - включенное в буддийский пантеон (XVIII в.) древнейшее божество - хранитель богатства и изобилия, счастья и семейного благополучия. В его образе отражается древний культ предков, родового покровителя. Калмыки называли Цаган аав (Белого Старца) Ики бурханом - Великим Божеством. Э. П. Бакаева отмечает, что "...в бытовом сознании даже многих современных калмыков представление о верховном буддийском божестве часто связывается с обликом Белого старца и лишь затем с образом Будды Шакьямуни или других буддийских божеств" [Бакаева, 2003, с. 107].

Калмыцкий буддизм представляет собой специфическую форму религии, в которой наблюдается слияние понятий и образов буддизма с традиционными народными представлениями и верованиями, добуддийскими по происхождению (культ Неба, Цаган-Ава, Эрлик Номин-хан); в калмыцком буддизме находит отражение также многовековой опыт общения калмыков с природой, ведения животноводческого хозяйства (народный календарь, Цаган-Сар); калмыцкий буддизм имеет связь с фольклором (все указанные явления и онимы имеются в устном народном творчестве калмыков).

Эрлик в произведениях Д. Кугультинова - это: а) злой дух: 1) И столько бед я натворил в том сне!... / Эрлики "жизнью" этот сон назвали / У матери просил, как в детстве, он / Спасенья от эрлика - злого духа... ("Повелитель Время", с. 528). В этом значении существительное эрлик является нарицательным, образует форму множественного числа: эрлики. Другой пример: ... Бембе очнулся от сна. / Это кто же стоит над ним, / Из живых ни с кем не сравним? ... / Может, это шулма, эрлик?! ("Цветок, одолевший бурю") [Кугультинов, 1977, II, с. 477]. Калмыцкое слово шулм имеет значения "черт", "бес", "дьявол", "злой дух". В данном контексте слова шулма и эрлик - синонимы; б) ангел смерти: калмыцкий ангел смерти - хан Эрлик - / Теперь хватает нас поодиночке, /Перехитрить его нам не дано,.. ("Размышления о жизни и смерти во время болезни") [Кугультинов, 1988, II, с. 34]; в) владыка смерти: ...мудрец / Молвил: - Правду говорят: / Сообща народ-храбрец, / Одолеет даже ад. / Попадется хан Эрлик- / Сокрушит его народ ("Зоригте") [Кугультинов, 1977, II, с. 423]. Кроме сказки "Зоригте", оним встречается еще в стихотворении "Раздумье": Живут в преданьях дней минувших беды, / А нынче ты (Калмыкия. - Л. О. ) - не жертва хан Эрлика / Тебя владыка смерти не настиг / Ты - под охраной Родины великой, / И бра-

стр. 68

тьев, и сестер твоих ("Раздумье") [Кугультинов, 1988, II, с. 117 - 118]. Стихотворение написано в 1973 г., посвящено 50-летнему юбилею образования СССР, отмечавшемуся в 1972 г. Когда речь идет о владыке ада, Эрлик - собственное имя и употребляется вместе с титулом хан. Использование фольклорного персонажа заменяет выражения "мы умираем": "ангел смерти... хватает нас поодиночке" или "Калмыкия жива, не умерла": "ты - не жертва, владыка смерти не настиг". В стихотворениях Д. Кугультинова властитель загробного мира выступает под именем хан Эрлик, которого по-другому называют еще Эрлик Номин-хан.

Как пишет Б. У. Китинов, благодаря своей исключительной веротерпимости, буддизм "мог мирно сосуществовать с различными местными религиозными культами и вступать с ними в симбиоз. Так, в представлениях ойратов о загробном мире причудливо переплетались буддийские представления о небесном рае с шаманскими представлениями о подземном мире предков" [Китинов, 2004, с. 64].

Из теонимов Будда, Дарке, Очирвани, Белый Старец, Эрлик калмыки используют имени Дарке, Очирвани, Белый Старец, Эрлик; вместо теонима Будда употребляется наименование Бурхан-багши (Бурхан). Указанное явление подтверждают оригинальные тексты произведений Д. Кугультинова. Так, в поэме "Цаг-залач" не используется теоним Будда, имеющийся в ее русском переводе - поэме "Повелитель Время". В поэме на калмыцком языке в данном контексте нет упоминания о боге. Нет теонима Будда и в поэме "Ухана буцлт" [Кёглтин Дава, 1982, II, с. 291 - 424], а в ее переводе "Бунт разума" он употреблен дважды. В первом случае теоним Будда введен переводчиком в соответствии с содержанием калмыцкого контекста: мудрец перед ханом упал на колени, воздел вверх ладони, пал ниц в молитве и, приподнявшись, сказал хану... Во втором - словами благостному Будде переведено сочетание Зунква деед бурхндан, которое буквально переводится - "верховному богу Зункве". Зунква Гегяном калмыки называли Цзонхаву (1357 - 1419) - тибетского религиозного деятеля, основателя школы гелугпа, являющейся исторической религией калмыков, автора многотомных книг по буддизму.

Концепты Бог и Небо в поэзии Д. Кугультинова. В поэмах Д. Кугультинова "Живая вода" и "Убийство в церкви" калмыцкое слово бурхан использовано вместе с русским синонимом: В годы, что сгинули, в бездну канув, /Нам говорили так: / "Рис - это пища богов, бурханов, /Это - небесный злак"... /Рис!.. Не на пире, не в дни гегена / Наши пути сошлись! /Вот ты стоишь в воде по колена / В нашей степи - рис! ("Живая вода") [Кугультинов, 1976, I, с. 320]; в поэме "Убийство в церкви": Сквозь дрему видел я / Как сияли мне чужие Боги, /Ласковые, как бурханы наши,... (Не дат., пер. С. Липкина) [Кугультинов, 2002, III, с. 212]. В поэме "Живая вода" в рассматриваемом контексте употребляется еще один буддийский термин - геортоним геген. О том, что это слово является названием буддийского праздника, свидетельствует постраничная сноска. В указанном значении, насколько мне известно, слово употребляется только в произведении Д. Кугультинова. В "Калмыцко-русском словаре" (КРС) и в "Толковом словаре традиционного быта калмыков" Г. Ц. Пюрбеева (Элиста, 1996) слово "геген" (см.: зунква геген) приводится как двузначное: 1) "один из высших санов буддийского духовенства"; 2) "почтительное обращение к особе высшего буддийского сана (светлость, светлейший)" [КРС, 1977, с. 134; Пюрбеев, 1996, с. 152]. В поэме "Живая вода" оставлены без перевода имеющиеся в оригинальном тексте поэмы ("Хяяртя ундн") слова бурхн, гегян [Кёглтин Дава, 1981, I, с. 351].

Анализируемые примеры показывают: если речь идет о богах калмыков, слово бурхн в переводе на русский язык остается без изменения, если о боге безотносительно к калмыкам, - калмыцкое слово переводится. Калмыцкие синонимы слова бурхн, использованные вместо него, переводятся. Например: Как сияли мне чужие Боги / Ласковые, как бурханы наши ("Убийство в церкви", с. 212). В переводе Н. Матвеевой:

стр. 69

И быстро прочь засеменила, /Шепнув: "Спаси тебя господь!" ("Я помню прошлое. Я помню", 1957) [Кугультинов, 1988, I, с. 72]. Ср.: Того, кто без согласья высших сил / Рванулся слишком жадно к жизни этой, /Владыка мира карой поразил, / В него вдохнув призвание поэта, ... Или: С небес увидев дел его итог, /Громоподобно захохочет бог. ("Того, кто без согласья высших сил"), [Кугультинов, 1988, I, с. 298].

Имеются контексты, в которых синонимом слова "бог" выступает слово "небо". Например: 1) поэма "Цветок, одолевший бурю": Достает Альма портрет любимый, / ...взор Бембе лучистый / На Альму с любовью обращен... Юн все тот же - добрый, озаренный... / Слава небу!... (с. 454). 2) Стихотворение "Завещание": Небом данная мне страна! [Кугультинов, 1988, II, с. 200]. 3) Стихотворение "В канун весны, уже нежданно": И вот, когда поля и скаты / Покрыл сверкающий настил, /Сулящий урожай богатый, /Я небо возблагодарил (1973) [Кугультинов, 1988, II, с. 105]. С этим стихотворением перекликается по содержанию стихотворение "Дождь" [Кугультинов, 1988, II, с. 132 - 133]. Обращения к небу (богу) имеются в стихотворении "Золото матери" [Кугультинов, 2002, I, с. 283 - 287], см. в поэме "Зоригте": Небо сына не дает, /Кто продлил бы славный род! (с. 401).

В поэзии Д. Кугультинова тенгр (небо) и бурхн (бог) - понятия совпадающие, заменяющие друг друга, их обозначения - синонимы. Синонимическое использование слов "Бог-Небо" объясняется двумя причинами: во-первых, калмыки с древнейших времен поклонялись Вечному Синему Небу; во-вторых, Небо - местопребывание божеств. Слова тенгр, бурхн часто употребляются в калмыцком языке в сочетаниях бурхн тенгр, тенгр бурхн, как пишет Г. Ц. Пюрбеев, "указывая тем самым на мирное уживание языческих (шаманских) и буддийских традиций в ситуации "судьба-человек"" [Пюрбеев, 1998, с. 98].

В произведениях Д. Кугультинова слова бурхн, деедс, заяч, хяярхн, тенгр выступают как синонимы и имеют значение "Бог".

В буддизме боги делятся на спокойных (амулнг) и свирепых (догшн бурхд - докшиты). Очирвани - грозное божество, его эпитеты: "имеющий великую силу", "свирепый". Этот теоним употребляется в поэме "Эльте". В стихотворении "Опять жесток небесный свод!" говорится о бесконечном зное, продолжающемся и летом, и весною, и осенью. Герой стихотворения восклицает, не является ли этот зной наказанием за то, что ...слишком дерзко в мир светил / Вторгаемся, как боги, /И это богу грозных сил / Не нравится в итоге, /И вот незримую дыру, /Откуда влаге литься, /Задраил и наслал жару / На землю Огнелицый?.. И далее в стихотворении: Ох, если б в эти сказки-сны / Я веровал серьезно! /Я о смягчении вины / Молил бы небо слезно... [Кугультинов, 1988, II, с. 194 - 195]. Древний обряд вызывания дождя назывался зад бярх, букв.: держать камень "зада", т.е. вызывать дождь с помощью магического камня. Обряд совершали специальные люди - задчи. Ср. строки из стихотворения о любви: А я о вашем взгляде / жилкой каждой / Молил: Так, верно, родич мой степной / Взывал о влаге, истомясь от жажды, /А небеса в величии своем / Не освежали благостным дождем!.. ("Монолог благодарности") [Кугультинов, 1988, II, с. 71].

В поэме "Необоримый" упоминается астролог: Над Волгой - как сказал бы астролог -/Переместились на небе созвездья, /Другим представился войны итог / Под сталинградской огненной стеной / Захватчикам удача изменила... [Кугультинов, 1988, II, с. 350].

В калмыцком духовенстве существовала духовная иерархия (манджи, гецел, гелюнг), административная (лама, бакши - настоятель и др.) и деление по специализации: зурхачи - астролог, эмчи - лекарь, зурачи - художник. Астролог - действующее лицо сказок Д. Кугультинова. О "знаменитом многоопытном звездочете, астрологе ученом" говорится в сказке, которую рассказывает в тюремной камере главный герой поэмы "Моабитский узник" Темир [Кугультинов, 1988, I, с. 424].

стр. 70

В сказке "Сар-Герел" - это мудрец Цецен, который "приучен разбираться в звездах" [Кугультинов, 1977, II, с. 309]. Имя "Цецен" имеет значения "мудрость", "мудрый", что подчеркнуто в характеристике героя в оригинальном тексте: "Цецен" гисн нерян / Цугт ухагарн батлсн - Свое имя Цецен утвердивший всем умом ("Сар-Герл") [Кёглтин Дава, 1981, I, с. 387]. В сказке "Железная птица" - это ...жрецы, / Кто читает путь по звездным знакам,.. / Мудрецы, постигшие отменно / Тайны сокровенные Вселенной ("Бунт разума", с. 274). У калмыков не было ни одного события, по поводу которого они не обращались бы к гелюнгу или зурхачи.

В культурное пространство поэзии Д. Кугультинова входят буддийские мотивы. Буддийский мир Д. Кугультинова выражен в системе образов, в манере поведения героев, в их чувствах, в авторской позиции. Несмотря на то, что все рассмотренные произведения написаны советским поэтом, они показывают жизнь калмыка в неразрывной связи с его религиозным сознанием, т.е. объективно. Поэзия Д. Кугультинова подтверждает слова Ю. Н. Солонина - "история цивилизаций не представляет нам ни одного примера существования культур (цивилизаций) исключительно светского, арелигиозного типа" [Солонин, 2000, с. 3], да вот только "история XX века есть история десакрализации и наглядная иллюстрация того, что происходит вследствие этого процесса" [Ханова, 2003, с. 137].

В период с 1930 по 1988 г. буддийская традиция в Калмыкии была прервана, 60 - 80-е годы XX в. исследователи называют периодом "победившего атеизма" [Таванец, 2001, с. 233]. Не потому ли больше всего фактов и сведений для исследования проблемы дали поэмы-сказки Д. Кугультинова? В. Д. Пюрвеев отмечает: "В поэмах-сказках Д. Кугультинова сказочность - это метафора современной жизни... Условная сказочная форма творчески используется Д. Кугультиновым для того, чтобы пробиться сквозь стереотипы авторитарного мышления к живым нравственным, эстетическим основам народного сознания и духа. Жанр поэмы-сказки являлся своеобразной реакцией на господствующий в обществе дух тоталитаризма" [Пюрвеев, 1997, с. 21]. В связи со сказанным выше уместно привести еще следующую точку зрения: "Всякая этническая культура основана на этнических константах, которые в случае очевидного противоречия реальности остаются неизменными при изменении конкретных форм их выражения" [Сампиев, 2003, с. 127].

Средствами современной литературной сказки Д. Кугультинов описывает реальный мир. Таковыми были возможности автора в советское время говорить об истинных духовных ценностях. Характерно начало поэм-сказок: Слышал я, что в стародавние годы / В некой стране, где, ... ("Цветок, одолевший бурю", с. 435). Нет, не в нашей стороне, /А совсем в другой стране, / Не теперь - давно когда-то, /В позабытый, древний век... ("Эльте", с. 434) и т.п. Лексические и фразеологические единицы, обозначающие сакральные понятия и предметы, Д. Кугультинов употребляет всегда как положительно маркированные, все они используются в прямом значении, но в большинстве своем - в жанре сказки.

Р. А. Джамбинова пишет: "...Писатели как носители восточного сознания стремятся осознать и объяснить буддийские каноны в своем творчестве. Несмотря на атеистический бум советского времени, они осмысляли, пытаясь постичь религиозные мотивы, идеи буддизма с его принципами, религиозными обрядами и ритуалами. По утверждению Д. Кугультинова, он "всегда был верен буддизму"" [Джамбинова, 2003, с. 97 - 98].

Термины Далай-лама, лама. В поэме "Повелитель Время" наименование высшего должностного лица буддизма написано со строчной буквы: контекст нейтральный, и речь идет не о конкретном лице. Приведу пример: Хан подымается на трон... /И все, отдав земной поклон, /Притихли... /Так во храме / Внимают далай-ламе. Написание титула "Далай-лама" в текстах на русском языке является не строго фиксиро-

стр. 71

ванным, вариативным: Далай-Лама [СИС, 1987, с. 146], далай-лама [ОСРЯ, 1992, с. 80; УСИСРЯ, 2000, с. 133], Далай-лама [Буддизм, 1992, с. 104 - 105], Далай Лама [Словарь индо-тибетского и российского буддизма, 2000, с. 109 - 110]. Титул "Далай-лама" по происхождению монгольский, имеет значение "океан-учитель", т.е. учитель, чьи знания бесконечны, как океан. Из всех вариантов написания предпочтительны следующие два: Далай-лама, Далай-Лама. Дефисное написание объясняется тем, что первая часть титула - Далай- является приложением, оно вместе с определяемым существительным сливается в одно сложное целое. Вторую часть титула следует писать или со строчной буквы: слово лама как в калмыцком, так и в русском языке может употребляться самостоятельно как нарицательное существительное, или - с прописной: это наименование высшего должностного лица буддийской религии, в таких наименованиях все слова, кроме служебных и местоимений, пишутся с прописной буквы: Святейший Патриарх Московский и всея Руси, Папа Римский [Семенова, 2000, с. 356].

Термин лама используется Д. Кугультиновым в поэмах-сказках "Повелитель Время" и "Эльте". Термин тибетского происхождения, буквально переводится "высший". Слово "лама" - термин с собирательным значением, охватывающий разные категории ламства: от низших званий - гецел, гелюнг до высших - далай-лама; лама, т.е. буддийский монах. Д. Кугультинов создает отрицательный образ лам: Но когда... господь / Смерчи напустил и мор / На людской злосчастный род, - / Что же медлили они, / В пагодах своих, / Те, причастные к богам / Ламы, сотни сытых лам, /Что взирают свысока / На калмыка-бедняка / И искательно добры / С теми, кто несет дары?! /Неужели в трудный час / Ламы, к богу обратись, /Заступиться не могли / За простых сынов земли?! / Так виновны ламы?.. / Нет! (с. 495). Другой пример: И хвалу его (хана Хамбала. - Л. О. ) делам / Воскуряя фимиам / Возносили к небесам / Ламы - сотни сытых лам / Столь манил их блеск наград / На бортах одежд святых... (Ламы в пагодах своих / За погодою следят! ). Последние две строки в скобки заключены автором, в них содержится основная мысль высказанного ранее: "за погодою" -т.е. за настроениями и делами хана, за обстановкой. Оба примера приведены из поэмы "Повелитель время" (с. 495, 497). В поэме "Эльте" автор о ламах пишет: Что там - криво, что там - прямо, /Объяснить не могут ламы / Бедам нет числа! (с. 437). Однако следует подчеркнуть, что в произведениях Д. Кугультинова отрицательно говорится о нравах буддийских монахов, но не о буддийской религии.

Наименования сакральных артефактов. В поэме "Повелитель Время" теоним Будда употребляется один раз, речь идет об изображении Будды: хан Хамбал приказывает соглядатаю обойти все дома в стране и Если сыщется жилье, / Где пред Буддой не стоит / Изваяние мое / Пусть сожжен он будет, срыт, / Нечестивый этот дом!.. (с. 499). В стихотворении "На базаре "Тибет"" слово Будда имеет значение "статуэтка" ("бронзовые Будды"). На базаре в Дели, отдавая статуэтку, индиец говорит гостю: .. .Будда мой / Попал в хорошие руки... / Да принесет он покой и мир / В стены вашего дома!.. (Не дат.) [Кугультинов, 1988, III, с. 321 - 322].

Приведенными словами подчеркивается, что изображение Будды - это не просто сувенир, вещь, а знак-символ, культовый предмет. Образ функционирует как антитеза к обычным предметам - другим сувенирам. Символическая значимость теонимов не зависит от контекста их употребления. Герой из поездки в Индию привозит домой в память об этой стране именно статуэтку Будды, т.е. бога, хотя чего-чего на "Тибете" нет! /Все продается тут!

Термин "пагода" отмечен в поэмах "Повелитель Время" (2 раза) и "Восхождение" (1 раз). Примеры из первой поэмы: 1) Что же медлили они, / В пагодах своих, в тени, / Те, причастные к богам / Ламы, сотни сытых лам; 2) Ламы в пагодах своих / За погодою следят! (с. 495, 497). Из поэмы "Восхождение": К людям - вниз, он сполз в ту-

стр. 72

мане, /Чтобы в пагоде-дацане / Смыть следы всего дурного,.. (с. 423). Согласно "Словарю иностранных слов" (СИС) слово санскритского происхождения "пагода" обозначает буддийский или индуистский храм в виде павильона или многоярусной башни в Китае, Японии, Индии и других странах Восточной и Юго-Восточной Азии; термин "дацан" относится к монгольским по происхождению и имеет значение "ламаистский храм, монастырь" (СИС, 1987, с. 355, 147). Однако в "Большом академическом монгольско-русском словаре" (БАМРС) дацан приведено как слово тибетского происхождения (о чем свидетельствует соответствующая помета), имеющее значения: 1) "дацан", "храм", "буддийский храм"; 2) "факультет буддийского университета" [БАМРС, 2001, II, с. 42]. По мнению Н. Л. Жуковской, первоначальное значение этого тибетского термина - "название факультета (отделения) учебного заведения при монастыре. Позднее в бурятском ламаизме слово "дацан" стало названием самого монастыря" [Буддизм, 1992, с. 109]. К толкованию данного термина В. П. Андросовым: "Дацан (тиб.) - название монастырских комплексов в тибето-монгольском буддизме и, в частности, в Бурятии" [Буддизм, 1992, с. 112] необходимо уточнение - вместо слова "в Бурятии" правильнее сказать "в бурятском": дацанами называются буддийские храмы не только в Бурятии, но и на других территориях, где проживают буряты (Агинский дацан, Читинский дацан). Названием буддийского монастыря у калмыков с первой половины XIX в. является слово "хурул". В поэме "Цаг-залач" Д. Кугультинов употребляет термин "хурул", который Ю. Нейман переведен как "пагода" ("Повелитель Время").

В сказке "Цветок, одолевший бурю" злая старуха, оказавшаяся впоследствии Мусом (чудовищем), использует в своих действиях с усыпленными ею же братьями Альмы (главной героини) предмет кюрде, значение слова объяснено сразу в тексте: "кюрде, священный свиток..." (с. 461). Калмыцкое слово "кюрде" имеет значение "цилиндр с молитвенным текстом".

Словом "аршан" называются освященные вода и пища, слово это санскритского происхождения: санскр. arsaan имеет значение "нектар", "священная (святая) вода". Окропление аршаном, его вкушение - составляющие многих обрядов, в том числе и буддийских. В хурулах была специальная должность подающего аршан-царвучи. Термин "царвучи" утрачен. Слово "аршан" нередко используется в калмыцких сказках. В произведениях Д. Кугультинова слово "аршан" встретилось по два раза в стихотворениях "Волга" и "То, что воздух душистый, степной" и один раз в поэме "Директор": 1) .. .воротясь из дальних стран, /Твою водицу из горсти / Пью, как целительный аршан; 2) ...как благостный аршан,.. ("Волга") [Кугультинов, 1988, I, с. 94 - 95].; 3) То, что воздух душистый, степной- / Все равно что аршан молодящий, - А) Вправду, молодости аршан / Степь влила в меня, годы убавя ("То, что воздух душистый, степной") [Кугультинов, 1988, II, с. 84]. К слову "аршан", употребленному в стихотворении "То, что воздух душистый, степной", дается постраничная сноска: Аршан - нектар. В поэме "Директор": Пах воздух вовсе не шафраном, /Но он мне сладостным аршаном / Казался, и его я пил, /Как воду родника в степи (Не дат., пер. Д. Долинского и В. Стрелкова) [Кугультинов, 1988, II, с. 442]. Поэт Д. Кугультинов использует индивидуально-авторские сравнения: волжская вода, как целительный, как благостный аршан; воздух степной, что аршан молодящий; воздух казался сладостным аршаном; аршан, как вода родника в степи. В приведенных примерах употребляется калмыцкое слово "аршан", так как оно не имеет в русском языке эквивалента.

Е. Э. Хабунова, приводя убедительные аргументы в пользу того, что в эпосе "Джангар" арза - ритуальный напиток, обладающий магическим свойством, проводит параллель между эпической арзой и аршаном: некоторыми свойствами они совпадают [Хабунова, 2001, с. 113]. Арза - дважды перегнанная крепкая молочная водка. В чашах, которые несли шесть чудесных рагни - девушки-феи чище, чем слеза, /Сладко пенилась арза ("Повелитель Время", с. 523), как указано в оригинальном тек-

стр. 73

сте - цацлын идян - арз ("Цаг-залач", с. 257), т.е. это напиток для окропления, пища, предназначенная богам.

Ни один обряд, ни один праздник (особенно Цаган-Сар, борцоки - сакральные подарки-символы в праздник весны) не обходится у калмыков без приготовления национального мучного блюда - борцуков. Первая порция борцуков предназначается бурханам- богам. Слово "борцук" упоминается в поэмах "Равные солнцу" и "Повелитель Время". В поэме "Равные солнцу" (пер. Л. Пеньковского) [Кугультинов, 1976, I] борцуки - обязательный элемент даров, которые привозят гости, чтобы сосватать невесту: Жирных борцуков там горы.., (с. 354). Значение слова объяснено в сноске: Борцуки - лепешки на животном жире или масле. Пример из поэмы "Повелитель Время": Предвкушал Хаджи, как вдруг / Теплый борцук захрустит!.. / Лучшие дары земли / Девушки гостям несли (с. 523). Борцуки имеют разную форму, форма выражает определенное значение.

Девушки-рагни несли еду, как сказано, подобную аршану; перечислено несколько блюд с указанием ритуальной посуды, в которой они находились, в числе этих блюд названы арза и борцуки. Вся эта пища с уважением была преподнесена хану Хамбалу и князю Хаджи.

Из белой кибитки между гор, в которой жили Мать Жизни и шесть рагни и из которой навстречу хану Хамбалу и Хаджи-нойону вышли с лучшими дарами земли шесть рагни... хура грустный звук / Чуть звучал из-под кошмы ("Повелитель Время", с. 522). Из всех музыкальных инструментов упоминается хур - древний традиционный смычково-струнный инструмент монгольских народов, у бурят это ритуальный атрибут, средство магического воздействия, посредник между божественным миром и человеком [Демин, 2000, с. 18]. В буддийской канонической литературе имеются сведения, что праведников в рае будды Амитабхи небесные девы услаждают звуками хуров [Ламаизм в Бурятии, 1983, с. 91].

В оригинальном тексте (в поэме "Цаг-залач") слова хуур, аршан, арз, борцук употреблены в одном контексте, имеющем ритуальное значение. В переводе (в поэме "Повелитель Время") сохранены слова хур, арза, борцук, слова аршан нет. Из буддийских терминов - наименований сакральных артефактов (будда, арза, аршан, борцук, дацан, кюрде, хуур) в калмыцком языке не употребляются слова будда и дацан (пагода). В калмыцком языке в значениях "бог", "божество" используется слово бурхн, в значении "буддийский монастырь" - слово хурул. Термины "будда", "дацан" (пагода) привнесены в русский текст переводчиком.

Поэтическая молитва Д. Кугультинова. Образцом поэтической молитвы является следующий текст из поэмы Д. Кугультинова "Бунт разума": И в теченье долгих-долгих лет / Люди мира каждый свой рассвет / Начинали сладостным стихом Древности: - Ом-мани-бад-мехом! /Боги, нам дарующие блага! / Удержите от дурного шага / Тех, кто вздумает начать войну! / Ниспошлите мир и тишину!.. / Все благие!.. Дайте нам подмоги! / Разум - ясный, справедливый, строгий! / Сердце, что не ведает тревоги, / Солнцем озаренные дороги, / Счастье золотое на пороге, / Сладостные ниспошлите боги! / Да не будет мир объят грехом! / Мы поем: Ом-мани-бад-мехом! (с. 288).

Ом-мани-бад-мехом - санскритский текст самой популярной во всех буддийских странах магической мантры. Эту молитвенную формулу произносят, перебирая четки, буддисты всех национальностей. По мнению Н. Л. Жуковской, мантра состоит из шести самостоятельных слогов: ом ма ни пад ме хум; каждый из них ассоциируется с одним из шести миров Вселенной. Н. Л. Жуковская продолжает: "Довольно часто в литературе ее пишут в виде четырех слогов: "Ом мани падме хум" и даже переводят "Ом, ты сокровище на лотосе", что вполне соответствует реальному значению на языке санскрит входящих в нее слов: мани - драгоценность, жемчужина; падма - цветок лотоса. Высшие слои буддийского духовенства и образованные буддисты через

стр. 74

пропевание этой мантры стремятся к достижению просветления. Для рядовых буддистов она - обычная повседневная молитва" [Буддизм, 1992, с. 198 - 199]. В тексте поэмы Д. Кугультинова "Ухана буцлт" мантра состоит из шести слогов, написанных через дефис: Ом-ма-ни-бад-ме-хом!, приведена дважды (с. 372). Мантра существует в разных звуковых вариантах, кроме приведенных выше, тибетцы произносят ее - Ом мани пемэ хум, калмыки - Ом маань ведняхн / маань медняхн (о, господи! о, боже!), но "сила и воздействие мантр зависят не от точности их произношения, а от духовной установки, знания и ответственности произносящего их человека" [Музраева, 2003, с. 46 - 47; Анагарика Говинда лама, 1993, с. 209 - 210]. В калмыцкой сказке "Арджи-Бурджи хан" фиксируется вариант - Ом мани падма хум. Рядовые верующие калмыки не знали ни тибетского языка, ни санскрита, они заучивали молитвы наизусть. Устная форма бытования молитв, их передача от поколения к поколению по памяти вела к искажению канонических текстов и возникновению вариантов.

В поэме Д. Кугультинова фрагмент текста-источника интегрируется в текст-носитель, по типу межтекстовых связей это цитата. Использование поэтом молитвы подчеркивает ее действенность, усиливает процесс переживания героя. Мантра создает в тексте высокую тональность, поддержанную другими элементами текста: сочетаниями "Боги, нам дарующие блага", "Ниспошлите мир и тишину", "Все благие!", "Сладостные боги". Указанные элементы текста служат включению читателя в тему, связанную с мольбой и обращениями к богам о мире. У одних читателей цитата, вызывая воспоминание другого текста - молитв, активизирует фрагмент имеющегося индивидуального опыта; для других - открывает новое ментальное пространство. При помощи этой магической словесной формулы обращаются к Богу с различными просьбами. Автор, отсылая читателя к текстам молитв, освобождается от необходимости еще долго что-то рассказывать и доказывать. Поэтической молитвой Д. Кугультинов завершает сказку "Железная птица". Стилистическая функция цитаты усилена ее положением в заключительной части сказки, она повторяется дважды, контекстуально актуализирована: служит усилению торжественного звучания текста. Кроме этого, данная формула в тексте поэмы Д. Кугультинова выполняет следующие функции: а) придает тексту эмоциональную окрашенность, б) отсылает к претексту Древности, в) характеризует индивидуальный стиль автора. Важно подчеркнуть, что молитвенная формула используется в произведении, написанном в 1965- 1970 гг., русский перевод поэмы датируется 1970 г.

Молитвенная формула может употребляться как в связи с религиозными верованиями, так и вне обязательной связи с ними. Нередко она редуцирована до первых трех слогов. Приведу примеры: 1) Вот чем она обернулась, беда! / Все рассказала дома Герел. / Поволновались родные тогда... / -О, маани, о, маани! /Боже спаси! Боже нас сохрани! - / В ужасе мать шептала не раз- / Ну и Церен!.. И силен и смел! / Дочку от гибели страшной спас!.. - В данном использовании слова о, маани, о, маани - редуплицированный вокатив. Повторы обращений - средство эмоционального усиления, цель которого достижение большего воздействия на адресата речи. Выражение о, маани, о, маани является устойчивым выражением, перешедшим в междометия. Значение калмыцких междометий передается приведенными рядом с ними русскими эквивалентными выражениями: Боже спаси, Боже сохрани: имеется в виду решительное отрицание беды, которая могла случиться. Вокативы сопровождаются постраничной сноской, что они - "начало буддийской молитвы" ("Сар-Герел", с. 286). 2) Вскрикнула Герел: - О, маани! - / И, молитвенно сложив ладони, / Как ее прабабки искони, / Перед Солнцем замерла в поклоне: (с. 291). Здесь о, маани! - о, боже! - обращение к Солнцу: Герел почитает Солнце как Бога. Слово "маань" еще употребляется в значении "название одной из буддийских молитвенных формул" или в широком значении "молитва". См., например, в оригинальном тексте поэмы "Сар-Герл".

стр. 75

3) В примерах из поэмы "Цветок, одолевший бурю" (с. 451 - 452, 482) слово "маани" является междометием, выражающим: а) изумление, удовлетворение - Вода - блестяща и мягка - / Лепечет ей: - Взгляни!.. - / Альма над гладью озерка / Склонилась... "Маани!" / Прелестнейшее существо / Ей улыбнулось вдруг. / - А я ведь, право, ничего! - /Альма сказала вслух; б) озабоченность - Друг за другом братья встали: / - Маани! Мы долго спали. /За работу нам пора!.. На мой взгляд, в стихотворении Золото матери" (с. 284) слово "маани" является обращением, а не междометием: ... Увидев, что таил платок, / Она взволнованно сказала: "О, маани! И вдалеке / Я для бурханов не чужая!" / Лежал, искрясь, в ее руке, /...Червонец! Слова матери: О, маани! И вдалеке / Я для бурханов не чужая - являются молитвой: есть вокатив, выражение в косвенной форме благодарности. По семантическому типу это молитва-хваление.

Таким образом, начало буддийской мантры используется калмыками в двух значениях: в качестве вокатива, т.е. слово "маань" имеет значение "бог", другое его значение - "текст особого жанра". Указанные примеры употребления слова "маань" -явления метонимии. Использование Д. Кугультиновым чаще отдельного слова, чем всей мантры, во многом определяется задачами особой ритмической организации поэтического текста.

В поэзии Д. Кугультинова буддийский мир является составной частью калмыцкого менталитета, он представлен двумя уровнями: лексико-фразеологическим и культурно-семантическим. Первый уровень проявляется в употреблении буддийских терминов, теонимов, молитвенной формулы. Указанная лексика составляет значительную часть того речевого материала, который в поэзии Д. Кугультинова демонстрирует национально-культурные особенности языка. Для раскрытия темы статьи нами даны различного рода комментарии - энциклопедические, фоновые, национально-культурологические. Без этих комментариев читатели могут или не заметить немаловажных деталей, или не понять смысла калмыцких слов, так как некоторые из них в словарях отсутствуют, а имеющиеся в словарях разъясняются в них в недостаточной мере. Данные комментарии будут полезны для облегчения понимания содержания художественных произведений Д. Кугультинова. Без знания культурных реалий, особенностей менталитета калмыков не будут в полной мере поняты произведения Д. Кугультинова как национального поэта, так как указанные языковые средства характеризуют Д. Кугультинова как представителя своего народа.

Второй уровень представлен введением в текст образов, деталей - предметов, обычаев, праздников, поведенческих характеристик.

Эмпирические результаты современных социологических исследований [Имкенова, 1999, с. 63 - 64; Намруева, 2001, с. 276; Намруева, 2003, с. 275 - 277] показывают, что респонденты калмыки в число важных критериев их этнической принадлежности обязательно включают религиозный критерий. Буддийская религия определяется ими как фактор духовного возрождения калмыцкого народа.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Анагарика Говинда лама. Основы тибетского мистицизма. СПб., 1993.

Бакаева Э. П. Добуддийские верования калмыков. Элиста, 2003.

БАМРС: Большой академический монгольско-русский словарь. В 4-х томах. М., 2001 - 2002.

Буддизм. Словарь / Под общ. ред. Н. Л. Жуковской и др. М., 1992.

Демин А. Г. Монгольские смычковые инструменты, их роль и место в культуре народов Центральной и Восточной Азии. Автореф. канд. дисс. Улан-Удэ, 2000.

Джамбинова Р. А. Литература Калмыкии: каноны буддизма // Буддийская культура и мировая цивилизация на пороге III тысячелетия. СПб. - Элиста, 2000.

Джамбинова Р. А. Литература Калмыкии: проблемы развития. Элиста, 2003.

Имкенова А. Б. Этническая идентичность калмыков. Элиста, 1999.

стр. 76

КРС: Калмыцко-русский словарь. 26000 слов / Под ред. Б. Д. Муниева. М., 1977.

Кёглтин Дава. Гурвн ботьта уудяврмудин хурангу (Кугультинов Давид. Собрание сочинений в 3-х томах). Элиста, 1981 - 1982.

Китинов Б. У. Священный Тибет и воинственная Степь: буддизм у ойратов (XIII-XVII вв.). М., 2004.

Кугультинов Д. Н. Собрание сочинений в 3-х томах. М.: Художественная литература, 1976 - 1977.

Кугультинов Д. Н. Собрание сочинений в 3-х томах. М.: Художественная литература, 1988.

Кугультинов Д. Н. Собрание сочинений в 3-х томах. Норильск, 2002.

Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX веков. Структура и социальная роль культовой системы. Новосибирск, 1983.

Музраева Д. Н. О молитвенных текстах дхарани (по материалам тибетской коллекции Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН (КИГИ РАН) // Монголоведение. Элиста, 2003. N 2.

Наднеева К. А. Буддизм в Калмыкии: нравственные основы. Элиста, 1994.

Намруева Л. В. Проблемы социокультурной реальности в Республике Калмыкия // Вестник КИГИ РАН. Элиста, 2001.

Намруева Л. В. К вопросу о когнитивном компоненте этнической идентичности (по результатам анкетного опроса) // Вестник КИГИ РАН. Элиста, 2003.

ОСРЯ: Орфографический словарь русского языка. М., 1992.

Пюрбеев Г. Ц. Толковый словарь традиционного быта калмыков. Элиста, 1996.

Пюрбеев Г. Ц. Концепт судьбы в культуре монгольских народов // Теегин герл. 1998. N 6.

Пюрвеев В. Д. Поэзия мысли // Теегин герл. 1997. N 2.

Сампиев И. М. Этнокультурные ценности репрессированных народов: характер и последствия трансформаций // Национальная политика Советского государства: репрессии против народов и проблемы их возрождения. Элиста, 2003.

Семенова Н. М. Прописная или строчная? // Большой словарь русского языка. М., 2000.

СИС: Словарь иностранных слов. М., 1987.

Словарь индо-тибетского и российского буддизма: главные имена, основные термины и доктринальные понятия / Сост. В. П. Андросов. М., 2000.

Солонин Ю. Н. Культура и проблема сакральности // Буддийская культура и мировая цивилизация на пороге III тысячелетия. СПб. -Элиста, 2000.

Таванец С. Д. Буддийское мировоззрение калмыков в диалоге христианской и буддийской культур // Вестник КИГИ РАН. Элиста, 2001.

УСИСРЯ: Универсальный словарь иностранных слов русского языка. М., 2000.

Хабунова Е. Э. Мотив пира "арзиин сююр" в героическом эпосе "Джангар" // Проблемы современного калмыковедения. Элиста, 2001.

Ханова О. В. Этнокультурные ценности репрессированных народов: утраты и проблемы их возрождения // Национальная политика Советского государства: репрессии против народов и проблемы их возрождения. Элиста, 2003.

Эрдниев У. Э. Калмыки. Элиста, 1985.

Permanent link to this publication: