Халид-Саид Ходжаев - талантливый тюрколог, один из первых профессиональных узбекских языковедов, первый в СССР переводчик и комментатор уникального лингвистического памятника XI в. - тюркского словаря Махмуда Кашгарского. Его имя, безусловно, значимо в истории тюркологии. Однако до недавнего времени оно было забыто, а его биографию приходилось выяснять по крупицам.

Один из авторов этой статьи Ф.Д. Ашнин (1922-2000) заинтересовался деятельностью Х.-С. Ходжаев в связи с изучением истории тюркологии в России и СССР. Было известно, что он автор книги "Сравнительная грамматика османского, узбекского и казахского языков", изданной в 1926 г. в Баку на турецком языке Обществом обследования и изучения Азербайджана. И все. Много лет мы искали и саму книгу, и данные о ее авторе. В московских библиотеках книга отсутствовала.

Об авторе этой книги еще было известно, что в 1926 г. он участвовал в работе I Всесоюзного тюркологического съезда, проходившего в Баку, его имя встречается в опубликованных материалах съезда. Из них следовало, что Х.-С. Ходжаев - узбек, к 1926 г. постоянно живший в Баку, был персонально приглашен на съезд, т.е., видимо, к тому времени он уже зарекомендовал себя как тюрколог (однако его книга в материалах съезда не упоминается и, вероятно, она вышла в свет уже после съезда). В то же время на съезде Х.-С. Ходжаев выступал три раза и только на узбекском языке, русские резюме его выступлений отсутствуют, что свидетельствует о недостаточном в то время знании докладчиком русского языка. Еще было краткое упоминание об ученом в одной из статей акад. А.Н. Кононова: "В середине 30-х годов Азербайджанский филиал Академии наук создал во главе с Х.-С. Ходжаевым комиссию по переводу "Дивана" Махмуда Кашгарского на азербайджанский язык. К 1939 г. перевод был завершен и в том же году отредактирован С.Е. Маловым и А.Н. Кононовым" ¹ . Как будет показано ниже, в этой справке не все точно. Последние достоверные прижизненные сведения о Х.-С. Ходжаеве относились к 1936 г., когда его книга, вышедшая десятью годами раньше, подверглась разносной критике (об этом ниже); из того, о чем писал А.Н. Кононов, прямо не вытекало, что Х.-С. Ходжаев в 1939 г. был жив. О дальнейших годах - ничего. Можно было лишь догадываться о трагической судьбе ученого, но информации об этом не было.

Фамилия Х.-С. Ходжаева отсутствовала в известном "Биобиблиографическом словаре отечественных тюркологов" А.Н. Кононова. В начале 1980-х годов автор готовил словарь ко второму изданию, в связи с этим один из авторов этой статьи, Ф.Д. Ашнин, решил ему помочь. Неожиданно удалось найти книгу Х.-С. Ходжаева, изданную в 1926 г., она оказалась в личной библиотеке одного из тюркологов. А о ее авторе по- прежнему ничего не было известно. Мы начали писать знакомым тюркологам в Баку, Ташкент, Алма-Ату.

Откликнулся бакинский языковед Акрем Джафар. В ответном письме от 30 ноября на наше письмо от 10 ноября 1983 г. он сообщил о том, что в Баку живет дочь

стр. 118

Х.-С. Ходжаева Бехиджа, по мужу Мамедова. А вскоре, 25 декабря, сама Бехиджа-ханум, которой Акрем Джафар передал наш адрес, написала письмо и выслала бандероль с копиями документов, хранившихся в семье. Приведем отрывки из ее письма.

"Мы всей семьей благодарны Вам и считаем себя обязанными за то, что Вы хотите напомнить людям, в частности тюркологическому миру, о Халид-Саиде. Акрем-муаллим любезно познакомил меня с содержанием Вашего второго письма к нему". Далее Б.Х. Мамедова, рассказывая о своей семье, заключила: "Вот кратко о тех, кто остался после покойного Халид-Саида, человека с трагической судьбой, преждевременно ушедшего из жизни, вернее, которого ушли из жизни. Он ушел 4-го июня 1937 года, а спустя 20 лет, т.е. в 1957 году он был реабилитирован посмертно решением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 16 мая 1957 года "за отсутствием состава преступления" - это точная формулировка справки, которую нам выдали, датой его смерти надо считать 12 октября 1937 года". Рассказав все, что было ей известно о родственниках отца, Б.Х. Мамедова писала: "Я встречалась и была хорошо знакома с людьми, которые были либо его студентами, аспирантами или знали его близко. Да и сама помню кое-что о нем. То, что не могло быть отражено в скупых справках и бумагах. Его знали как очень доброго и знающего человека. Лекции его бывали настолько интересными и содержательными, что запоминались надолго, и спустя десятки лет эти люди с волнением рассказывали, вспоминали о нем".

12 января 1984 г. дочь Х.-С. Ходжаева написала нам еще одно письмо, где сообщала дополнительные сведения об отце. Письма и присланные документы содержали существенные сведения, но многого все-таки не хватало, особенно данных о трагической гибели ученого. И лишь в 1998 г. нам удалось ознакомиться со следственным делом Х.-С. Ходжаева N Пр 26762, хранящимся в Архиве Министерства национальной безопасности Республики Азербайджан в Баку ^* . Следственное дело, сведения, сообщенные Б.Х. Мамедовой, присланные ею документы (они хранятся в личном архиве Ф.Д. Ашнина, в Москве) в совокупности дают представления о жизни ученого.

Халид-Саид Ходжаев родился в 1888 г. в кишлаке Кош-Курган в 25 км от Ташкента, месяц и число рождения не указаны в деле и не были известны Б.Х. Мамедовой. Семья была крестьянской и, по словам дочери, "его родня всегда гордилась и гордится тем, что у них в роду был такой ученый человек". Она же сообщала в 1983 г., что племянники Х.-С. Ходжаева живут и в Кош-Кургане, и в Ташкенте, "и по-своему довольно толковые люди, в основном относятся к сельской интеллигенции".

О детстве и юности будущего ученого почти ничего не известно. Как пишет его дочь, Х.-С. Ходжаев окончил медресе в Ташкенте. Но судьба его сложилась так, что после 1911 г. он очень мало жил на родине, хотя связи с Узбекистаном у него сохранились. Из протоколов допросов видно, что Х.-С. Ходжаев почти не общался с оставшимися в Кош-Кургане родственниками. Он знал, что его родителей уже нет в живых, но дату смерти отца указывал неопределенно: "в 1930-1931 году", а год смерти матери указать не смог (л. 7). Там же сказано, что он был старшим из четырех братьев и сестер; два брата и сестра, родившиеся с 1907 по 1910 г., в 1937 г. жили в Узбекистане; по данным Б.Х. Мамедовой, никого из них к 1983 г. уже не было.

В 1911 г. в судьбе Х.-С. Ходжаева произошел поворот, определивший его последующую жизнь и дальнейшую деятельность: его направили учиться в Стамбульский университет. Позднее этот факт следствие использовало в качестве доказательства его "пантюркизма" и "связей с турецкой разведкой". По свидетельству Х.-С. Ходжаева (л. 8), в Турции он находился в 1911-1913 и 1914-1918 гг., а историко-литературный факультет университета окончил в 1917г. Нам не известно, чем он занимался в

^* Авторы статьи выражают благодарность руководству архива за предоставленную возможность изучить дело. Далее при ссылках на дело будет указываться лишь номер листа.

стр. 119

1913-1914 гг. (возвращался на родину?). Окончив университет, Х.-С. Ходжаев еще год пробыл в Турции, нет никаких данных и о том, что он делал в эти годы.

С 1918 г. связана самая неясная часть биографии ученого. Из Турции он не возвращается в Среднюю Азию, а оказывается в Азербайджане. Возможно, во время гражданской войны добраться до Ташкента было сложно, а Азербайджан в 1918г. ненадолго был захвачен турецкими войсками, и туда можно было попасть из Стамбула. Об этом периоде жизни Х.-С. Ходжаев в первом допросе писал кратко: "С 1918 по 1920 г. преподавал в Кировабаде" (л. 8) (в те годы и сейчас - город Гянджа). Позже, когда ученый уже был сломлен, он был вынужден давать такие показания: "В 1918г. я совместно с группой студентов Стамбульского университета (из числа б. жителей Российской империи) по инициативе лидера пантюркизма Абдул Рашида Ибрагимова был направлен в Азербайджан вместе с турецкой армией Нура Паши. Мы были назначены в специальной отдел турецкой армии "Шуба и Maxcyc'a" (военная полицейская служба), руководимый Бахайдын Пашой, который одновременно с этим являлся начальником полицейского управления (контрразведки) мусаватского правительства в Азербайджане. Использовать нас по разведывательно-политической работе не удалось, т.к. вначале нас, после приезда в Азербайджан, отправили по сбору продналогов для турецкой армии, а затем, спустя 1-1 1/2 месяца, турецкая армия была вынуждена эвакуироваться" (л. 19). В протоколе другого допроса добавлено: "Совместно с "Шуба и Махсус'и" выехали в распоряжение Нура Паши в г. Гянджу около 30 человек в 2-х группах: туркестанская (5 чел.) и кавказская (21 чел.)" (л. 28).

В этих показаниях трудно отделить правду от измышлений. Не следует верить показаниям о службе в турецкой контрразведке: в 1937 г. такое полагалось писать. Кстати, если бы все это действительно происходило, то Х.-С. Ходжаев пострадал бы не в 1937 г., а намного раньше. Но вряд ли вызывает сомнения тот факт, что он приехал в Азербайджан вместе с турецкой армией в многонациональной группе выпускников и студентов Стамбульского университета (он называет узбеков, казахов, туркмена, лезгина), достоверно выглядит и упоминание об участии в "сборе продналогов для турецкой армии".

После эвакуации турецких войск Х.-С. Ходжаев остался в Азербайджане, сначала в Гяндже, потом переехал в Баку. В 1921 г. он все-таки уехал в Ташкент, "где также преподавал" (л. 8), но пробыл там лишь год. Мы не знаем, с чем было связано его желание вернуться в Азербайджан, может быть, с лучшими условиями работы, а может быть, в Ташкенте ему предъявлялись какие-то обвинения. Во всяком случае в 1922 г. Х.-С. Ходжаев покинул родину навсегда.

Как писал ученый в "Анкете арестованного", он "с 1922 г. по день ареста постоянно преподавал в вузах г. Баку" (л. 8). Вскоре он женился на азербайджанке, что еще больше связало его с Баку. Дочь Бехиджа родилась в 1925 г.

В анкете, написанной в 1935 г., Х.-С. Ходжаев указывал, что преподавал в разные годы в Азербайджанском государственном университете, в Педагогическом институте, в Индустриальном техникуме, в Гидротехникуме, на рабфаках. Его дочь пишет: "Он начинает свою педагогическую деятельность в одном из нефтяных районов Баку -рабочем поселке Балаханы, где обучал грамоте рабочих, преподавал на рабфаке... Свою преподавательскую работу он продолжал до конца - работал в техникуме (им. Агамалы оглы), вузах Баку и на аспирантских курсах".

В 1920-1930 гг. Баку был ведущим культурным центром не только Азербайджана, но и всех тюркских народов СССР. Там работали как местные ученые, так и видные представители интеллигенции самых разных тюркских национальностей (едва ли не все они погибнут в 1937 г.). В Баку обучались студенты из других республик СССР, в том числе из Узбекистана. Х.-С. Ходжаев играл роль связующего звена между азербайджанской и узбекской интеллигенцией. Как пишет Б.Х. Мамедова, "его огромной

стр. 120

заслугой было и то, что в 20-е годы по его инициативе большая группа молодых узбеков и узбечек в течение ряда лет направлялась на учебу в г. Баку, где они получали свое первоначальное, а некоторые позже и высшее образование. Он помогал многим из них и материально, некоторые даже подолгу проживали у него дома. Среди них были такие видные личности Узбекистана, как Халима Насырова - народная артистка СССР (первая узбечка - оперная певица. - Ф.А., В.А., Д.Н. ), Хады Зарифов - видный ученый-филолог и фольклорист... и многие другие". В деле упомянуто и о том, что в 1925-1926 гг. Х.-С. Ходжаев заведовал общежитием узбекского представительства в Баку, где жили узбекские студенты (л. 9).

Х.-С. Ходжаев принимал деятельное участие в языковом строительстве, выступая сторонником латинизации алфавитов тюркских языков. Именно этому вопросу в первую очередь был посвящен упоминавшийся выше I Всесоюзный Тюркологический съезд, в котором он активно участвовал. По вопросам реформирования письменностей на тюркских языках ученый был тесно связан с председателем Всесоюзного центрального комитета нового алфавита С. Агамали оглы. Б.Х. Мамедова пишет, что "они были очень хорошими друзьями, сотрудничали вместе (вопрос алфавита), и Агамали оглы очень ценил и уважал его как специалиста и человека". Проблемам латинизации азербайджанского письма была посвящена специальная книга Х.-С. Ходжаева.

Но самой значительной публикацией ученого стала "Сравнительная грамматика османского, узбекского и казахского языков". Как уже говорилось, книга была издана на турецком языке. Еще когда мы ничего не знали о биографии автора, можно было предположить, что учился он в Турции: его уровень владения турецким языком очень высок. Книга показывает эрудированность ее автора в тюркологии и знание им сравнительно-исторического метода.

Х.-С. Ходжаев занимался не только языкознанием. Как пишет Б.Х. Мамедова, у него были и работы по литературе, преимущественно азербайджанской. "Халид-Саид был прекрасным знатоком Физули, отличным толкователем его поэзии. Он и сам пробовал себя в поэзии, и некоторые его стихи выходили в журналах того времени... В списке его научных трудов отмечен перевод романа узбекского писателя Джулкун-бая "Минувшие дни"... Почему-то, однако, он не включил другой свой перевод турецкого писателя Решад Нури Гюнтекина "Чалы кушу" - "Птичка певчая". Первый перевод этого произведения принадлежит Халид-Саиду". Во всех случаях, по-видимому, речь идет о переводах на азербайджанский язык.

До 1937 г. Х.-С. Ходжаева, как видно из его анкет, не арестовывали и не увольняли с работы. В следственном деле зафиксировано лишь снятие ученого с должности заведующего общежитием. Однако обычных по меркам тех лет проработок и обвинений в "идейных ошибках" было достаточно. Вот опубликованная за год до гибели Х.-С. Ходжаева статья: "В 1926 г. была издана "Сравнительная грамматика османского, узбекского, казахского языков" Х.-С. Ходжаева. В этой книге автор, путем формально- сравнительного метода, ограничивается доказательством родства этих трех языков и тем самым поддерживает теорию "прародины и праязыка"" ² . Напомним, что тогда принятой догмой были идеи академика Н.Я. Марра о ненаучности и "буржуазности" самого понятия родства языков и праязыка. Авторами статьи были крупнейший бакинский языковед того времени, выдающийся крымско-татарский ученый Б.В. Чобан-заде и азербайджанский языковед нового, советского поколения Г. Багиров. Обоих скоро арестуют, как и критикуемого ими Х.-С. Ходжаева, Б.В.Чобан-заде расстреляют, Г. Багиров вернется спустя много лет после колымских лагерей и ссылок ³ .

Не следует упрекать Б.В. Чобан-заде за приведенную цитату уже потому, что главным примером "враждебных методологических построений" в статье названы работы 1920- х годов самого Б.В. Чобан-заде, а себя вместе со своим соавтором он

стр. 121

клеймил яростнее, чем Х.-С. Ходжаева. О том, как действительно относился Бекир Вагапович к узбекскому коллеге, свидетельствует его "Отзыв о научно-педагогической деятельности тов. Халид Саида Ходжаева", сохранившийся у Б.Х. Мамедовой и относящийся к тому же времени, что и цитировавшаяся статья - отзыв помечен 2 декабря 1936 г. В нем сказано: "Тов. Ходжаев является одним из квалифицированных лингвистов-востоковедов. Тов. Ходжаев в совершенстве владеет арабским, персидским, тюркским (азербайджанским. - Ф.А., В.А., Д.Н. ), узбекским языками и хорошо знает русский язык. У тов. Ходжаева 14 научных работ, среди которых особенно следует отметить его последнюю работу о синтаксисе тюркского языка. В этой работе тов. Халид-Саид использовал все основные труды восточных и русских лингвистов по теории синтаксиса и собранный им самим в течение многих лет богатый материал по синтаксическому строю тюркского языка". В. Б. Чобан-заде ставил вопрос о присвоении Х.-С. Ходжаеву звания доцента и степени кандидата наук без защиты диссертации. Предложение, по-видимому, не осуществилось: в следственном деле он нигде не назван доцентом или кандидатом наук.

Б.Х. Мамедова пишет, что "в последние годы своей жизни Халид-Саид Ходжаев работал на должности научного сотрудника 1-го разряда сектора истории Азербайджанского филиала Академии наук СССР. Одновременно он вел преподавание различных лингвистических дисциплин (стилистика и грамматика тюркских языков, чтение памятников и другие) на филологических факультетах вузов и на аспирантских курсах города Баку". Из документов видно, что в Филиале Академии наук он работал с 1 сентября 1934 г.

Сохранился отчет Х.-С. Ходжаева о своей научной работе, из которого видно, что в 1930-е годы он написал несколько крупных трудов, большинство из которых не дошло до нас. Из 13 перечисленных им работ, помимо сравнительной грамматики, была издана в 1933 г. лишь "Краткая стилистика азербайджанского языка" и в 1928 г. в Крыму Всесоюзным центральным комитетом нового алфавита публиковались его "Воспоминания о работе по новому алфавиту". В отчете, датированном 19 ноября 1935 г., перечислены готовый к изданию "Подробный синтаксис", 14 п.л. (см. выше отзыв о нем Б.В. Чобан-заде); "Теория стилистики", 14 п.л.; "Лекции по джагатай-ской литературе", около 5-6 п.л. (курс лекций, прочитанных в АзГУ); "Теория тюркской литературы", 18-20 п.л.; "Краткий обзор истории Туркестана", 8-7 п.л.; "Грамматика иранского (персидского. - Ф.А., В.А., Д.Н .) языка", 6-7 п.л.; "Комментированное исследование орхонской надписи" с переводом на азербайджанский язык, художественные переводы. Как пишет Х.-С. Ходжаев, рукописи его книг использовались для преподавания в АзГУ и в Азербайджанском педагогическом институте.

Но главной темой занятий ученого в последние годы его жизни был словарь Махмуда Кашгарского ("Диван лугат ат-турк"). Этот уникальный лингвистический памятник XI в., выполненный в традициях арабской грамматики, дает обширный материал по разным тюркским языкам и диалектам того времени. Рукопись словаря была найдена и впервые издана в Турции. В СССР в 1930-е годы словарь еще не издавался и не комментировался. И первым им занялся Х.-С. Ходжаев. А.Н. Кононов допустил неточность, когда писал о "комиссии во главе с Х.-С. Ходжаевым". Как сообщила Б.Х. Мамедова, ее отец "разрабатывал эту проблему один, о чем свидетельствуют документы, а редакторами этого труда были академик Крачковский и профессор Ма-лов, с которыми Халид-Саид не раз встречался (он ездил в Ленинград к ним)". В следственном деле зафиксирована по крайней мере одна такая поездка летом 1936 г.

О своей работе писал сам Х.-С. Ходжаев в упомянутом выше отчете: "Научное комментированное исследование с переводом (с арабского на тюркский язык) словаря Махмуда Кашгарского. Работа приблизительно 70-80 п. листов... Кашгарский впервые вообще переводится на какой бы то ни было язык и исследуется тоже впер-

стр. 122

вые по принципам современной востоковедческой науки. Означенный труд готовится к изданию по поручению Аз. филиала Академии наук СССР. Первый том уже готов, а остальные тома подготовляются. Для характеристики исключительного значения книги Кашгарского мною прилагается специальная моя статья по вопросу о Кашгарском, характеризующая этот исторический документ со всех сторон".

Указанная статья объемом 11 машинописных страниц сохранилась и была прислана нам вместе с другими документами дочерью Х.-С. Ходжаева. Это единственное, что дошло до нас из того, что сделал ученый при исследовании знаменитого словаря.

В отчете названа и другая работа Х.-С. Ходжаева "Историческая грамматика тюркского языка", о которой сказано: "Рукопись - приблизительно 12 п. листов - готовится к печати. Книга эта является исторической грамматикой общего тюркского языка до 11 века. Она составлена на основании исторического труда известного ученого Махмуда Кашгарского. Труд составляется по специальному поручению Аз. филиала Академии наук СССР".

Как видно из многих изученных нами следственных дел, где постоянно упоминается труд Х.-С. Ходжаева в области перевода словаря XI в., этой работе в академическом филиале придавалось большое значение. В апреле 1937 г. перевод с комментариями был готов; до какого этапа была доведена работа над "Исторической грамматикой тюркского языка", мы не знаем. О переводе словаря стало широко известно не только в Азербайджане, но и в других тюркских республиках СССР, о чем, в частности, свидетельствует сохранившееся у дочери Х.-С. Ходжаева письмо ее отца секретарю Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) Кумукову. Об истории этого письма рассказывала Б.Х. Мамедова: "Письмо ... является ответом на просьбу согласиться разрабатывать проблему перевода словаря Махмуда Кашгарского на кабардинский (по-видимому, на балкарский. - Ф.А., В.А., Д.Н. ) язык. Должна сказать, что аналогичные предложения поступали и из других мест, в частности, из Алма-Ата и др. Объясняю это тем, что Халид-Саид не только в Советском Союзе, но и вообще был первым, кто работал над переводом этого словаря". Вот письмо Кумукову:

"Письмо Ваше от 4ДП 37 г. получил и с большим удовлетворением прочел его. Извиняясь за поздний ответ, сообщаю для Вашего сведения следующее:

1) Единственный экземпляр труда Махмуда Кашгарского найден в Стамбуле и там он размножен.

2) Я приступил к переводу и переработке этого труда с 1-го сентября 1935 года и закончил его в апреле месяце с.г.

3) В настоящее время я занят подготовкой к печати этого труда и к 1-му июля с.г. надеюсь препроводить редакторам в Ленинград академику Крачковскому и профессору Малову.

4) В АЗФАН'е имеется только один экземпляр этого труда и поэтому не могу послать такового, для ознакомления же Вас с характером и содержанием этого труда посылаю Вам статью по этому вопросу.

5) Проездом в Ленинград (25 июня) я с удовольствием могу сделать остановку в Нальчике и сделать подробное сообщение, если у Вас будет желание и интерес поподробнее ознакомиться с содержанием этой книги в связи с отношением этой книги к кумыкскому и карачаево-балкарскому языку. Заранее прошу известить меня об этом.

Заканчивая свое письмо, выражаю свою готовность быть всячески полезным Вам в этом деле. Прошу принять мой братский и искренний привет. Ходжаев Х.С."

Письмо датировано 1 июня 1937 г. и, по-видимому, отослано не было - через два дня, 3 июня, был выписан ордер на арест Х.-С. Ходжаева, а в ночь на 4 июня ученый был арестован. Ему было 49 лет.

стр. 123

В те месяцы, когда заканчивалась работа над переводом словаря Махмуда Кашгарского, в Баку раскручивалось "Дело N 12493", по которому пострадали несколько сот человек. Первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана (в прошлом председатель Азербайджанской ЧК) М.Д. Багиров и его ближайший помощник нарком внутренних дел Азербайджана Ю.Д. Сумбатов фабриковали обвинения против соперников Багирова в азербайджанском руководстве, подключая к делу виднейших представителей азербайджанской интеллигенции, а также других тюркских народов, живших в Баку ⁴ . Аресты в Азербайджанском филиале Академии наук начались с января 1937 г., тогда в числе других был арестован Б.В. Чобан-заде. В марте арестовали видного татарского историка Г.С. Губайдуллина. В итоге после нескольких волн арестов с января 1937 по апрель 1938 г. пострадали практически все сотрудники филиала, тюрки по национальности (из сотрудников иных национальностей почти все уцелели).

В течение февраля-апреля 1937 г. следователи собрали показания на Х.-С. Ходжаева, добытые от ранее арестованных сотрудников филиала. Его включили в очередную группу предназначенных к аресту. В одну ночь с ним были арестованы видные писатели Гусейн Джавид, Ахмед Джавад, Микаил Мушфик, Санылы.

По сравнению со следственными делами Б.В. Чобан-заде, Г.С. Губайдуллина и других, дело Х.-С. Ходжаева невелико: 97 листов, из которых последние 35 добавились в период реабилитации. Ученый не был отнесен к числу "руководителей организации". Состав дела стандартен: предшествовавшие аресту документы - постановление об избрании меры пресечения (л. 1-3) и ордер на арест (л. 4); протокол обыска (л. 5), где отмечено изъятие турецких газет и журналов; "Анкета арестованного" (л. 7), протоколы допросов (л. 8-38), показания против Х.-С. Ходжаева других арестованных (л. 39- 51); "протокол объявления об окончании следствия" (л. 52); обвинительное заключение (л. 53-55), расписка арестованного о получении обвинительного заключения (л. 57); протокол судебного заседания (л. 58); приговор (л. 60); справка о приведении приговора в исполнение (л. 61). Все, как и в тысячах других дел.

В деле зафиксированы пять допросов, происходивших в июне - июле 1937 г. Три первых вел следователь С.С. Зыков, два последних - он же вместе со следователем Петруниным. Зыков в деле Р. Ахундова (т. I, л. 106) ⁵ характеризуется как "специалист по интеллигенции", одновременно он "работал" и с Г.С. Губайдуллиным.

Первый протокол от 5 июня 1937 г. (л. 8) содержит лишь биографические данные Х.-С. Ходжаева. На другой день, на следующем допросе (л. 9-10) подследственный категорически отрицал предъявленные ему обвинения. Перелом произошел на третьем допросе, отраженном в деле, 21 июня. Х.-С. Ходжаев заявил, что с 1916 г. по день ареста "стоял на пантюркистских позициях" (л. 10); что вошел в "организацию" в 1926 г. после приезда в Баку Г.С. Губайдуллина, который дал ему задание вести работу среди узбекских студентов в Баку (л. 10-11). Однако на требование перечислить всех, кого он "обработал в пантюркистском направлении", он ответил: "Я прошу следствие дать мне возможность подумать об этом, т.к. я сейчас плохо себя чувствую" (л. 11). Возможно, Х.-С. Ходжаев к этому моменту настолько был избит, что уже ничего не мог сказать.

Следующий допрос (л. 7-21) продолжался с 7 до 9 июля. В течение трех дней подследственного заставляли говорить два сменявших друг друга следователя, его показания перемежаются репликами Зыкова и Петрунина: "Прекратите сопротивление", "Опять говорите неправду", "Настаиваем на признании". Именно тогда ученого заставили дать упоминавшиеся выше показания о "работе в турецкой контрразведке" в 1918 г. Ему пришлось перечислять и стамбульских студентов, с которыми он в 1918 г. приехал в Азербайджан; и "обработанных" им бывших бакинских студентов-узбеков, к тому времени вернувшихся на родину; и лиц, с которыми в Баку имелась "контрреволюционная пантюркистская связь". О судьбе лиц из двух первых групп нам ничего

стр. 124

не известно, а среди бакинских "контрреволюционеров" фигурируют и уже арестованные, и те, чей арест еще предстоял, в частности Г. Багиров, а также ученик Б.В. Чобан- заде А. Демирчизаде, который арестован не будет.

Еще важное заявление: "Я вел пропаганду пантюркизма в своих произведениях, в частности в переведенной мною книге Махмуда Кашгарского" (л. 18). О "контрреволюционности" словаря XI в. приходилось заявлять и другим подследственным. Губай-дуллин показал, что в нем "дается пантюркистская концепция по этнографии и лингвистике тюркских народов" (Дело Пр N 25993, Г.С. Губайдуллин, л. 68) ⁶ .

Последний отраженный в деле допрос (л. 28-31) проходил два дня: 14 и 15 июля. В основном он посвящен связям Х.-С. Ходжаева с турецким консульством в Баку, через которое он получал "задания".

Материала для осуждения ученого было достаточно, и Х.-С. Ходжаев перестал интересовать следствие. После 15 июля почти в течение двух месяцев дело ничем не пополнялось, следствие возобновилось лишь в связи с предстоявшим приездом в Баку "тройки" Военной коллегии Верховного суда СССР. 13 сентября Ю.Д. Сумбатовым было утверждено обвинительное заключение. В нем Х.-С. Ходжаев назван одновременно членом "всесоюзной контрреволюционной пантюркистской организации" и "старым турецким разведчиком" (л. 53-54). Ему, как и многим другим, приписывалась подготовка "вооруженного отторжения национальных республик от СССР и создание единого тюркско-татарского государства" (л. 55).

"Тройка" из Москвы (И.О. Матулевич - председатель, И.М. Зарянов, Я.К. Жигур) приехала в Баку в октябре и заседала три дня - с 11 по 13 октября 1937 г. До Х.-С. Ходжаева очередь дошла во второй день, 12 октября, его дело рассматривалось пятнадцать минут - с 15.10. до 15.25. Как почти все из тех, чьи дела рассматривались в эти дни, он был приговорен "к высшей мере уголовного наказания". Б.Х. Мамедова считала днем смерти отца 12 октября 1937 г., поскольку в реабилитационной справке указывалась лишь дата осуждения, но не дата расстрела. Однако в следственном деле указано, что приговор был приведен в исполнение днем позже - 13 октября. В тот же день казнили Б.В. Чобан-заде, Г.С. Губайдуллина, Ахмеда Джавада и многих других. Приговоры в связи с большим числом осуждаемых выносились в течение трех дней, а расстреливать было удобнее всех вместе в последний день работы "тройки".

В день казни Х.-С. Ходжаева была арестована и его жена Сара Рза кызы, учившаяся в 1937 г. в профсоюзной школе. Как писала она позже, ее досрочно освободили из лагеря 15 мая 1941 г., но потом она "12 лет скиталась по районам и деревням, так как ограничена в местожительстве" (л. 65). Двенадцатилетняя дочь после ареста родителей воспитывалась у бабушки по матери и у теток. Как вспоминала она в 1983 г., при аресте матери конфисковали даже альбом с семейными фотографиями, случайно сохранилось лишь одно фото Х.-С. Ходжаева, которое после ареста сослуживцы нашли в ящике его рабочего стола и передали семье.

После амнистии 1953 г. С.Р. Ходжаева получила разрешение жить в Баку, но не имея там жилплощади, проживала с семьей сестры из трех человек в комнате размером 11 м ² (л. 65). Она дважды писала прокурору Азербайджана - 14.12.1954 (л. 63) и 08.04. 1955 (л. 65-66), но лишь после второго заявления начался пересмотр дела ее мужа. Никто из перечисленных Х.-С. Ходжаевым в качестве "обработанных" им узбекских студентов, по данным КГБ Узбекистана, не значился среди осужденных (л. 85). Опрошенные азербайджанские ученые - Али Абдулла оглы Султанлы, Фейзул-ла Самед оглы Касум-Заде, М.А. Ширалиев, Микаил Гасан оглы Рафили (еще в 1919 г. учившийся у Х.-С. Ходжаева в гимназии в Гяндже) - дали покойному положительные отзывы (л. 87-91). Особо отметим одну справку. Сотни тысяч людей были уничтожены по сфабрикованным обвинениям в "шпионаже", но существовал Особый архив НКВД-МВД, где фиксировались данные о действительных шпионах. В январе 1956 г.

стр. 125

был сделан запрос в этот архив, в ответе было написано, что о шпионской деятельности Х.-С. Ходжаева с 1918 по 1937 г. "сведений не обнаружено" (л. 85). Дело о реабилитации в данном случае шло очень медленно, и лишь 16 мая 1957 г. Верховный суд СССР постановил отменить приговор (л. 97). Эта же дата стоит и в справке, полученной семьей.

Вдова Х.-С. Ходжаева умерла в 1975 г. Судьба их дочери, судя по тому, что она писала нам в 1983 г., сложилась вполне благополучно: в 1983 г. она преподавала английский язык на кафедре иностранных языков АН Азербайджана, ее муж заведовал кафедрой экономики промышленности в Высшей партийной школе Азербайджана, дочь Афруз - музыковед, кандидат наук, была научным сотрудником Института архитектуры и искусства АН Азербайджана.

Что касается следователя, проводившего допросы Х.-С. Ходжаева, то о нем в одном из следственных дел сказано (данные 1954 г.): "Зыков Сергей Семенович, 1904 г.р., из крестьян, образование - незаконченное среднее, со слов не судим, подполковник, начальник следственного управления пожарной охраны МВД Азербайджанской ССР" (Дело Ахундова, т. I, л. 90).

Вместе с ученым погибли и его труды, уничтоженные НКВД Азербайджана. Как сказано выше, лишь меньшая часть его рукописей была опубликована. Погиб и перевод словаря Махмуда Кашгарского. Хотя в следственных делах и говорилось о "контрреволюционности" словаря, но в 1939 г. в Азербайджанском филиале Академии наук СССР решили заново начать его перевод. Именно тогда, когда Х.-С. Ходжаева уже не было в живых, и была создана комиссия, о которой упоминал А.Н. Кононов. Как свидетельствовал Акрем Джафар в письме Ф.Д. Ашнину от 25 декабря 1983 г., коллектив возглавил старейший бакинский востоковед профессор П.К. Жузе, еще в 1920-е годы писавший о словаре. Среди переводчиков были Сеид Низами, Ис-миханов, А. Демирчизаде, А. Алескерзаде, в редактировании участвовали Джалал Эфендиев и М.Р. Эскерли. Именно этот перевод, а не перевод Х.-С. Ходжаева редактировал А.Н. Кононов вместе с С.Е. Маловым в 1939 г. Новый перевод был завершен в 1941 г., но, как писал Акрем Джафар, "печатание этой книги было сочтено нецелесообразным". В 1946-1947 гг. перевод вновь готовился к печати, но и тогда издавать его не решились. Наконец, в 1956 г., как сказано в том же письме, "вопрос об издании перевода "Дивана" опять был поставлен, и новая редакция, с учетом норм современного азербайджанского литературного языка, его новой орфографии, терминологии и т.д., была поручена А. Демирчизаде, Акрему Джафару, Дж. Эфендиеву. В основу новой редакции положена фотокопия рукописи "Диван"". Новый вариант был закончен, но азербайджанскому переводу словаря фатально не везло. "Почему он не был издан, об этом я должен Вам написать целый роман", - писал Акрем Джафар. В итоге единственным в СССР переводом словаря стал узбекский, изданный в 1960- 1963 гг. А азербайджанского издания (как и русского) нет и поныне.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Советская тюркология. 1973. N 1. С. 4.

² Труды Азербайджанского филиала АН СССР. Баку, 1936. Т. 30. С. 186.

³ См.: Ф.Д. Ашнин, В.М. Алпатов. Дело профессора Б.В. Чобан-заде // Восток (Oriens). 1988. N 5. С.125-134.

⁴ Подробнее об этих трагических событиях см.: Ф.Д. Ашнин, В.М. Алпатов. Указ. соч.; они же. Дело Рухуллы Ахундова // Восток (Oriens). 2000. N 2. С. 91-109.

⁵ Следственное дело Р. Ахундова N Пр 16629 в пяти томах хранится в Архиве Министерства национальной безопасности Азербайджана в Баку.

⁶ Следственное дело Г. Губайдуллина N Пр 25993 в трех томах хранится там же.

Permanent link to this publication: