Цзян Чэнцзун, Ян Цзэжуй бяньчжу. Бэйцзин: Шицзе чжиши чубаньше, 2005. 326 с.*

Экономика Китая не может не быть одной из крупнейших в мире уже просто ввиду огромной численности населения этой страны. Даже при сравнительно низкой производительности труда и других факторов производства благодаря числу занятых в народном хозяйстве китайский ВВП все равно будет представлять собой весьма значительную величину в сравнении с экономиками большинства стран мира. В дореформенный период это обстоятельство не проявлялось очевидным образом из-за самого характера командно-административной системы, затруднявшего сопоставление экономических показателей Китая и других стран: если в рыночных экономиках ВВП - это стоимость проданных товаров и услуг, то в традиционной плановой системе объемные макроэкономические показатели представляли собой величину произведенной продукции, распределенной директивными методами. Сказывался и закрытый, автаркический характер тогдашнего китайского хозяйства: объемы экспорта и импорта страны измерялись всего несколькими миллиардами долларов, а устанавливавшийся административно валютный курс юаня имел отдаленное отношение к экономическим реалиям.

В условиях реформ и политики "открытости" высокие темпы экономического роста в Китае закономерно повлекли за собой прогрессирующее увеличение удельного веса страны в мировом хозяйстве. Еще в середине 1990-х гг. многие специалисты, использовавшие метод пересчета национальных ВВП по паритету покупательной способности, пришли к заключению: Китай превратился во вторую по размерам экономики державу мира после США. В середине же нынешнего десятилетия в ряде исследований был обоснован вывод о том, что Китай стал и одним из главных "локомотивов" мировой экономики, его вклад в глобальный экономический рост в последние годы тоже уступал только американскому. Присутствие Китая на международных товарных и финансовых рынках становится все более ощутимым. В 2003 г. КНР, опередив Япо-

* Китайский экономический рост и его влияние на мир. Под ред. Цзян Чэнцзуна и Ян Цзэжуя. Пекин: изд-во "Всемирное знание", 2005. 326 с.

стр. 189

нию, вышла на третье место в мире по объему внешней торговли после США и Германии. На высоком уровне стабилизировался приток в Китай прямых иностранных инвестиций. В совокупности все это позволяет говорить о новом уровне его взаимоотношений с внешним миром, качественно более высоком не только по отношению к дореформенному времени, но и по сравнению с серединой 1990-х гг.

Эти принципиальные сдвиги во многом стимулировались изменениями во внешнеэкономической политике китайских властей. До конца 1990-х гг. при всех официальных установках на "открытость" доступ национальных предприятий к внешнеторговой деятельности был строго дозированным, в большинстве случаев он осуществлялся через государственных посредников. Но на рубеже веков китайским руководством была провозглашена стратегия "Идти вовне", предусматривавшая освоение мировых рынков не только путем экспортной товарной экспансии, но и за счет вывоза национального капитала за рубеж и создания производственных площадок в других странах. В рамках адаптации к нормам Всемирной торговой организации (ее членом КНР стала в декабре 2001 г.) произошел переход от разрешительного порядка выхода предприятий на внешние рынки к регистрационному, право на осуществление экспортно-импортных операций получили компании всех форм собственности. В то же время выполнение обязательств перед партнерами по ВТО предполагает целую систему мер по дальнейшей либерализации доступа иностранных товаров и капиталов на внутренний рынок КНР. В результате быстро возрастает роль Китая не только как источника товарного экспорта, но и как импортера.

Тем не менее прогнозы дальнейшего развития событий вряд ли можно строить на основе простой экстраполяции нынешних тенденций. Превращение Китая в одного из крупнейших "игроков" на мировой экономической сцене произошло в условиях, когда фундаментальные внутриэкономические проблемы страны остаются нерешенными. Китай - это все еще развивающаяся страна, переживающая процессы индустриализации и урбанизации. По показателю подушевого ВВП он находится во второй сотне государств мира, в структуре его населения по-прежнему преобладает крестьянство, в большинстве своем бедное. Национальный научно-технический потенциал остается слабым, не приходится говорить, что Китай является одним из технологических лидеров, формирующих глобальные тренды развития. Рыночная трансформация китайского хозяйства происходит сравнительно медленно, недореформированными остаются многие ключевые блоки экономики (госсектор в промышленности, банковская система, земельные отношения в деревне, контроль над внутренней миграцией и т. д.). Если поначалу рыночные реформы воспринимались населением как процесс, улучшающий материальное положение абсолютного большинства общества, то в последнее десятилетие прогрессирующее имущественное расслоение стало источником постоянной социальной напряженности.

В складывающихся условиях активизация взаимодействия Китая с внешним миром оставляет широкий простор для толкований, побуждает задуматься над целым рядом вопросов. Означает ли нынешнее положение вещей, что Китай реально усиливает свое влияние в мировой экономике, или же он втягивается в мировое хозяйство в качестве подчиненного, зависимого "игрока"? Если учесть наличие многочисленных экономических и социальных рисков, то можно ли вообще ожидать, что китайская экономика сохранит нынешние темпы роста? А если нет, и ее, вероятно, ожидают затухание динамики или даже кризисные явления, то что представляет собой экономический рост Китая для остального мира - дополнительные возможности для экономического сотрудничества или источник угроз для стабильности всей глобальной экономики? Эти вопросы активно дискутируются международным экспертным сообществом.

Рецензируемая книга представляет собой сборник материалов симпозиума, проведенного в апреле 2004 г. в Пекине в рамках мероприятий, связанных с заседанием исполкома международной неправительственной организации Тихоокеанского совета экономического сотрудничества (ТСЭС). Организаторами симпозиума с китайской стороны выступили китайская национальная секция ТСЭС и Институт проблем АТР Академии общественных наук (АОН) КНР. Участие в обсуждении приняли как китайские, так и иностранные специалисты, в том числе из англоязычных стран региона. Таким образом, книга дает представление о том, как видится ситуация и изнутри страны, и со стороны зарубежных партнеров Китая.

Вопрос об устойчивости темпов экономического роста в КНР приобрел особую актуальность в связи с очевидным изменением макроэкономической обстановки в стране на рубеже 2002 - 2003 гг. После нескольких лет дефляционного ослабления деловой активности китайская

стр. 190

экономика в 2003 - 2004 гг. снова стала расти годовым темпом в 10%. В среде специалистов начались дискуссии о том, является ли вновь возникшая ситуация очередным "перегревом" экономики и соответственно могут ли и дальше поддерживаться столь высокие темпы экономического роста. На симпозиуме с докладами по этой тематике выступили известные китайские экономисты Фань Ган (директор Института национальной экономики Китайского фонда "Реформа") и Юй Юндин (директор Института мировой экономики и политики АОН КНР).

В характеристике текущих тенденций их мнения не совпали. С точки зрения Юй Юндина, новое ускорение экономического роста свидетельствует об успехе антидефляционной политики властей. О "перегреве" говорить не приходится, имеет место здоровое развитие экономики (с. 69 - 70). Напротив, по мнению Фань Гана, уже с конца 2002 г. экономика вошла в состояние "перегрева", и нынешние темпы экономического роста заведомо неустойчивы. Он считает, что общая причина избыточно высоких темпов осталась той же, что и при прошлых "перегревах": это специфические отношения между государством и предприятиями, минимизирующие инвестиционные риски и порождающие на микроуровне тягу к неумеренному наращиванию инвестиций. Но появились и некоторые новые нюансы. На хозяйственной динамике сказался стимулирующий эффект присоединения страны к ВТО. Впервые одним из двигателей "перегрева" стала инвестиционная активность частных предприятий, чему способствовало недавнее предоставление им законодательных гарантий. Выдвинутая несколько лет назад центральным политическим руководством идея ускорения урбанизации побудила местные власти более активно стимулировать развитие обрабатывающей промышленности на подведомственных территориях. Как следствие, у центрального правительства теперь меньше возможностей сдерживать "перегрев" через урезание инвестиционных программ местных администраций. Но, полагает Фань Ган, рестрикционную политику проводить все же нужно: необходимо обеспечить "мягкую посадку" - привести реальные темпы роста в соответствие с потенциалом экономики (с. 56 - 57).

Вместе с тем в оценке перспектив и Фань Ган, и Юй Юндин были оптимистичны, констатировав, что китайская экономика в настоящее время может устойчиво расти на 8 - 9% в год, т. е. потенциально возможные темпы в любом случае недалеки от наблюдаемых. Оба экономиста отметили, что ресурсы для поддержания экономической динамики существуют благодаря сохранению значительных резервов дешевой рабочей силы; очень высокой норме сбережения; течению урбанизации, которая способствует расширению платежеспособного спроса, в том числе за счет формирования среднего класса; активному инфраструктурному строительству. Эти факторы останутся в силе в течение длительного времени, а, значит, Китай и в обозримом будущем может развиваться высокими темпами.

Но в обоих докладах значительное место было уделено социальным и финансовым рискам, угрожающим стабильности экономического роста. Фань Ган отметил, что избыток трудовых ресурсов в деревне и бедность сельского населения сохранятся еще достаточного долго. Быстро переместить сотни миллионов людей в несельскохозяйственные сферы деятельности заведомо не получится, и социальных конфликтов в ближайшие годы меньше не станет. Юй Юндин обратил внимание на то, что в Китае коэффициент Джини, измеряющий степень социального неравенства, уже давно, еще с начала 1990-х гг., вышел за рамки 0.4, что обычно считается "границей опасности", и это плохо сочетается с самоидентификацией КНР как социалистической страны. В финансовой области главным фактором риска оба докладчика назвали возможное новое накопление "плохих долгов" нереформированной банковской системой. Но и по поводу способности Китая справиться со всеми этими проблемами прогнозы обоих экономистов вполне позитивны. Фань Ган отметил, что социальный взрыв маловероятен, ибо доходы на селе все же растут, пусть и медленнее, чем в городах; серьезный финансовый кризис Китаю тоже вряд ли угрожает, так как в фискальной системе положение остается стабильным. Его поддержал Юй Юндин, констатировавший, что дефицит госбюджета в отношении к ВВП остается под контролем, а с 2003 г. этот показатель стал снижаться (с. 58 - 60, 77 - 78).

Несколько удивительно, что ни Фань Ган, ни Юй Юндин не уделили внимания еще одному традиционно "узкому месту" китайской экономики - дисбалансу между быстрым развитием обрабатывающей промышленности и отставанием топливно-энергетического комплекса, хотя проблема эта за последние годы обострилась. Вслед за резким увеличением в 2003 - 2004 гг. спроса на энергоресурсы в большинстве провинций КНР наблюдались перебои в электроснабжении, а на рынке нефтепродуктов возникали дефициты. Впрочем, на симпозиуме было представлено

стр. 191

несколько докладов, специально посвященных китайской энергетике. Так, Ся Ишань (научный сотрудник Китайского института международных проблем) напомнил, что в энергобалансе КНР и сейчас доминирует уголь (на него приходится до 2/3 всего энергопотребления), это и свидетельствует об отсталости Китая по сравнению с западными странами, где еще в 1950-е гг. основными источниками энергии стали нефть и газ. Однако в абсолютном выражении использование нефти в последние 20 лет быстро росло, и Китай в конце концов сменил Японию в качестве второго по значению в мире потребителя нефти после США. Между тем внутреннее производство ее с 1980-х гг. топталось на месте: нефтедобыча в Китае в 1978 г. составляла около 100 млн. т, а в 2002 г. - 169 млн. т, т. е. за четверть века она увеличилась только на 69%, в то время как ВВП вырос почти в 10 раз (с. 238).

Имеющиеся в Китае извлекаемые запасы нефти относительно ограниченны и сосредоточены в основном в районах с неблагоприятными условиями добычи - в пустынях и на морском шельфе. Поэтому темпы разведки новых месторождений низкие, ввод новых мощностей не компенсирует снижения добычи на уже давно разрабатываемых нефтяных полях. Неудивительно, что с 1993 г. КНР стала нетто-импортером нефти, ввоз ее быстро нарастал, и в 2003 г. за счет импорта покрывалось уже 38% внутреннего спроса. По оценкам, к 2020 г. внутреннее потребление нефти может достигнуть 400 млн. т, и более 50% этой величины будет обеспечиваться за счет внешних источников. Ся Ишань констатировал, что китайская экономика попадает во все большую зависимость от импорта нефти, а соответственно - и от возможных перебоев в поставках, и от колебаний цен на международных рынках (с. 239).

Его поддержал Даниэль Тео (вице-президент компании "Бритиш петролеум - Чайна"), назвавший вызовы, которые стоят перед Китаем в области энергоснабжения, беспрецедентными: нигде в мире еще не приходилось решать столь масштабных задач. Спрос на энергоресурсы и продукцию нефтехимии, отметил Д. Тео, будет и дальше увеличиваться, и не только из-за роста производства в китайской обрабатывающей промышленности, но и вследствие происходящего в ходе экономического развития расширения автомобильного парка страны, электрификации и газификации жилого фонда (с. 101). В числе осуществляемых мер, призванных восполнить нехватку внутренних источников энергоресурсов, и Ся Ишань, и Д. Тео особо выделили активные покупки государственными компаниями нефтегазовых активов за рубежом (в Судане, Габоне, Индонезии, Австралии, Казахстане, Перу). Ся Ишань отметил, что прямые инвестиции дают непосредственный доступ к зарубежным месторождениям и это предпочтительнее с точки зрения национальной энергобезопасности, чем простые импортные закупки нефти (с. 240). Однако, предостерег Д. Тео, при осуществлении такой стратегии есть определенные проблемы. Доступ к зарубежным месторождениям, как правило, возможен только при условии вступления в консорциумы с ведущими западными ТНК, а для того, чтобы выступать в качестве равноправных партнеров в таких соглашениях, нужна собственная мощная технологическая и финансовая база, ее-то китайским компаниям пока не хватает (с. 103).

В любом случае, отметил Д. Тео, китайский спрос на энергоресурсы уже непосредственно влияет на экономическую ситуацию во всем мире: высокие мировые цены на нефть в последние годы - это во многом следствие нового ускорения китайской экономики после 2003 г. Такую постановку вопроса дополнил Пьер Алля (исполнительный директор компании "ГОРО никель - Новая Каледония"), указавший, что активизация импортных закупок Китая после 2003 г. способствовала ценовому разогреву и на мировых рынках черных и цветных металлов. В частности, все новые никелевые проекты в Новой Каледонии сейчас осуществляются именно в расчете на поставки в КНР (с. 94 - 95).

Итак, получается, что само продолжение китайского экономического роста теперь в большой, если не в решающей степени зависит от внешних условий - надежности импортных поставок сырья, прежде всего нефти. Но можно ли сказать, что и другие страны тоже зависимы от Китая в поддержании собственной экономической динамики? Материалы книги свидетельствуют, что нечто подобное уже можно утверждать, хотя и с оговорками, применительно к странам и территориям Восточной и Юго-Восточной Азии.

Сингапурский исследователь Тан Конг Ем (старший экономист представительства Всемирного банка в Пекине) в своем докладе отметил, что в китайском экспорте с середины 1990-х гг. быстро увеличивалась доля электронной продукции, в 2003 г. она достигала 35% (с. 110). В то же самое время происходил быстрый рост импорта в Китай электронных компонентов из других

стр. 192

стран региона. У Таиланда, Малайзии, Филиппин, Тайваня, Южной Кореи доля электроники в их товарном вывозе в КНР резко увеличилась и приблизилась к 50%. Все это позволяет говорить о формировании в регионе электронного кластера, в котором Китай выполняет роль сборщика компьютеров, телевизоров, видеоплейеров и периферийных устройств к ним, а высокотехнологичные компоненты для сборки (оборудование, полупроводники, интегральные схемы) поставляются из других стран АТР. Иначе говоря, применительно к электронике и электротехнике нового поколения ситуация выглядит достаточно нестандартно: отсталость Китая проявляется не в неспособности выпускать готовую продукцию, а, наоборот, в том, что Китай с помощью дешевого труда осуществляет конечную сборку, компоненты для которой поставляют более развитые страны. Хотя, по прогнозу Тан Конг Ема, высокотехнологичные производства будут освоены в КНР уже в ближайшие 10 лет. Он обратил внимание также на происходившее в последние годы увеличение доли поставок в КНР в экспорте соседних азиатских стран, а также в их ВВП. Это и свидетельствует, что Китай стал "локомотивом" для экономики всего региона (с. 120 - 121).

Чжан Юньлин (директор Института проблем ATP AOH КНР) задался вопросом, не привело ли экономическое возвышение Китая к формированию принципиально новой модели развития в восточноазиатском регионе. Прежняя модель "гусиной стаи" во главе с Японией, как известно, основывалась на постепенном выводе экспортных трудоемких отраслей из более развитых стран в менее развитые: сначала из Японии - в новые индустриальные страны, а затем оттуда - в страны АСЕАН. Сбыт продукции при этом осуществлялся главным образом в США. По идее Япония по мере укрепления своих позиций должна была становиться еще одним ключевым экспортным рынком для стран региона, но в реальности этого так и не произошло - сначала из-за жесткой протекционистской политики японских властей, а затем и из-за стагнации японской экономики в 1990-е гг. Поэтому развивающиеся страны региона объективно нуждались в еще одном крупном рынке, что могло бы снизить их зависимость от рынка США.

На первый взгляд и Китай включился в региональное разделение труда как экспортер низкотехнологичной трудоемкой продукции. Но, подчеркнул Чжан Юньлин, траектория развития его страны отличается от случаев Японии и НИС/АСЕАН: масштабы экономики и соответственно внутреннего рынка у Китая намного больше, а потому роль импортозамещения для роста его экономики существенно выше. Для всего региона Китай уже стал не только местом сосредоточения экспортных производств, но и крупным импортером, а также инвестором. Пока, по мнению Чжан Юньлина, о формировании новой модели развития говорить еще рано, все еще сохраняется ситуация "недостающего рынка". Но при сохранении нынешних тенденций новая модель может сложиться в течение ближайших 10 - 20 лет. Взаимные потоки прямых инвестиций между азиатскими странами способствуют активизации торговли внутри самого региона, а не только между странами-производителями и экспортными рынками продукции конечного спроса. В итоге, резюмировал Чжан Юньлин, в АТР может сложиться экономический механизм с двумя "двигателями" - США и Китаем, реализовываться же международное экономическое сотрудничество может как через панрегиональные структуры типа Форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), так и через соглашения о свободной торговле в отдельных субрегионах (с. 153 - 157).

Во всяком случае, в последние годы отношение Китая к попыткам региональной экономической интеграции действительно изменилось. По мнению Ян Цзэжуя (сотрудника китайской национальной секции ТСЭС), этот поворот был подготовлен всей логикой экономического усиления страны. Еще совсем недавно, в 1990-е гг., Китай не проявлял склонности оформлять свое участие в региональных торговых соглашениях просто потому, что уровень либерализации его собственного внешнеторгового сектора был невысоким, и другого страна позволить себе не могла. Теперь же китайская экономика готова эффективно участвовать в международной конкуренции и получать от этого долгосрочные выгоды. Процесс переговоров о либерализации торговли на глобальном уровне, в рамках ВТО, с конца 1990-х гг. стал буксовать. Как следствие, усилился интерес к либерализации на уровне региональном: в последние годы в АТР наблюдается настоящий бум переговоров о создании двусторонних или многосторонних зон свободной торговли. Китай сделал выбор в пользу участия в этом процессе, тем более что в условиях относительного экономического ослабления Японии он может соперничать с ней за лидерство в региональных интеграционных условиях.

стр. 193

Китай уже стал участником нескольких соглашений о торговой либерализации. В 2002 г. была достигнута договоренность о формировании к 2010 г. зоны свободной торговли "Китай-АСЕАН", а в 2003 г. были заключены соглашения "о более тесных торгово-экономических отношениях" с Сянганом и Аомэнем. Перспективными для Китая направлениями регионального сотрудничества Ян Цзэжуй считает также взаимодействие по схеме "АСЕАН + 3" (с участием Китая, Японии и Южной Кореи) и создание зоны свободной торговли в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Что же касается АТЭС, то цели, заявленные его участниками в 1994 г. в Богорской декларации (создание зоны свободной торговли с участием развитых стран АТР к 2010 г., а с участием развивающихся стран - к 2020 г.), кажутся все менее реальными. Внутри АТЭС идут процессы регионализации, а сама эта структура постепенно отходит на второй план в экономической дипломатии стран АТР, в том числе и Китая (с. 252 - 260).

Выступивший на симпозиуме Чжоу Сяочуань (управляющий Народным банком КНР) подтвердил, что Китай готов нести свою долю ответственности за поддержание финансовой стабильности в регионе. В 2000 г. Китай был одним из инициаторов Чиангмайского соглашения, по которому центробанки азиатских стран в случае кризисов ликвидности должны помогать друг другу через систему валютных свопов. В 2003 г. он вошел в число учредителей Азиатского облигационного фонда, задача которого - стабилизация региональных финансовых рынков за счет взаимных покупок азиатскими государствами казначейских обязательств друг друга. Движение к полной конвертируемости китайского юаня пока происходит достаточно медленно, и претендовать на роль региональной валюты он не может. Но Китай уже заключил с Россией, Монголией, Вьетнамом и Мьянмой соглашения об использовании национальных валют в приграничной торговле. С ноября 2003 г. юань официально используется как вторая, параллельная валюта в Сянгане (с. 21 - 22).

Значение экономического роста Китая для развития всего региона, таким образом, действительно уже очень велико, и оно находит воплощение в усиливающемся влиянии страны в институциональных структурах регионального сотрудничества. Но можно ли сказать, что и на глобальном уровне Китай уже стал "центром силы", равновеликим традиционным лидерам - США, Евросоюзу, Японии?

На симпозиуме по этому поводу была высказана скептическая точка зрения, и примечательно, что прозвучала она из уст китайского специалиста. Ли Цзин (сотрудник факультета политологии и международных отношений Пекинского педагогического университета) отметил, что вхождение Китая в "тройку" мировых лидеров по объемам внешней торговли еще не означает, что он стал "торговой супердержавой". Его экспорт по-прежнему растет благодаря дешевизне товаров, тогда как показатели добавленной стоимости остаются низкими. Технологический уровень китайских изделий невысок, даже в легкой промышленности у Китая почти нет собственных международно признанных брэндов. Более половины китайского экспорта приходится на действующие в стране предприятия с иностранным капиталом. Иностранные инвесторы импортируют в Китай сырье и полуфабрикаты, осуществляют здесь их переработку, а затем вывозят продукцию с маркировкой "Сделано в Китае". Но фактически китайской стороне при этом достается только небольшая часть стоимости товара - плата за обработку и налоговые отчисления. Вообще, по мнению Ли Цзина, позитивное влияние внешней торговли и прямых иностранных инвестиций на развитие китайской экономики неизбежно ограничено, так как предприятия с иностранным участием часто не имеют устойчивых кооперационных связей с основным массивом китайской экономики.

В то же время внешнеторговая квота (доля внешней торговли страны в ее ВВП) достигла у Китая в 2003 г. 60.5%, тогда как у США и Японии этот показатель не превышал 25% (с. 296). Для такой крупной экономики, как китайская, столь высокая степень зависимости от внешней торговли является аномальной и чреватой опасностью. Колебания международной конъюнктуры могут мультиплицироваться китайским внешнеторговым сектором, и это может вызвать кризис, подобный тому, что пережили соседние азиатские страны в 1997 - 1998 гг.

В целом, заключил Ли Цзин, китайская внешняя торговля - это классический случай торговли отсталой, зависимой страны (с. 297). Экспорт и импорт могут и дальше расти высокими темпами, к 2010 г. Китай может выйти на второе место в мире по объему торговли и даже поспорить с США за первое. Но при сохранении наличных условий он все равно не станет "торговой супердержавой", опирающейся на экспорт собственной оригинальной продукции с высокой добавленной стоимостью. Положение может измениться только со временем, в случае принципиального

стр. 194

улучшения конкурентоспособности китайских предприятий, а для этого должны произойти фундаментальные изменения внутри самой китайской экономики (с. 298 - 299).

Подведу некоторые итоги. Точки зрения специалистов, представленные в книге, по большому счету не противоречат, а дополняют друг друга, позволяют составить достаточно полное представление об исследуемом предмете. Они свидетельствуют, что взаимодействие Китая с внешним миром в обозримой перспективе заведомо будет непростым. По-видимому, можно согласиться с теми специалистами, которые утверждают, что не существует жесткой предопределенности развития в экономике Китая кризисных процессов; у нее действительно есть потенциал для дальнейшего поддержания высоких темпов роста. Но, добавлю от себя, для того, чтобы сохранить их, гармонизировать рост, выйти из череды постоянных колебаний между "перегревами" и дефляционными замедлениями, китайской экономике нужны дальнейшие институциональные реформы. И тут надо признать, что сами по себе такие преобразования связаны со значительными рисками, в том числе социальными. Возможные неудачи реформенного процесса, наложившись на нарастание макроэкономических трудностей, действительно могут привести к потрясениям, которые почувствуют на себе и соседние страны, и остальной мир.

В любом случае в глобальной экономике неизбежно будет усиливаться напряжение, связанное со все возрастающим спросом Китая на сырьевые ресурсы. Легко сказать, что для решения этой проблемы нужно, чтобы страна перешла к более интенсивной, ресурсосберегающей модели экономического роста. Но как это сделать в ситуации, когда КНР стоит перед необходимостью обеспечить работой огромные массы населения? Ведь до сих пор рабочие места создавались как раз главным образом за счет экспансии низкоэффективных, ресурсорасточительных производств.

Наконец, уже в недалеком будущем, если Китай действительно выйдет на первое место в мире по объему внешней торговли, а возможно, и по абсолютному показателю ВВП, может сложиться весьма нетривиальная ситуация, когда формальным экономическим лидером мира станет относительно отсталая страна. А это, как представляется, может изменить всю архитектонику международных отношений с возможным усилением их конфликтности, ибо чисто экономическое соперничество будет перерастать в углубляющиеся противоречия ценностных ориентации ведущих держав. Задумываться о перспективах подобного развития событий нужно уже сейчас, и отрецензированная книга дает обширный материал для таких размышлений.

Permanent link to this publication: