В статье рассматриваются вопросы использования данных этнографии в археологических исследованиях. Опираясь на работы отечественных этнографов, можно выделить ряд особенностей традиционного искусства народов Севера и Сибири. На основании этих особенностей намечены подходы к его изучению, применимые в процессе анализа мелкой пластики верхнего палеолита.

Ключевые слова: верхний палеолит, искусство малых форм, мелкая пластика, орнамент, традиционное искусство.

Введение

До конца 50-х - начала 60-х гг. XX в. существовала общепринятая тенденция интерпретировать палеолитические древности со ссылками на данные этнографии. Затем появился призыв полностью отказаться от этнографического компаративизма и искать объяснения изучаемых археологических материалов в них самих (см., напр.: [Laming-Emperaire, 1962; Leroi-Gourhan. 1965, 1995]). В настоящее время наблюдается отход от обеих крайностей, продолжается поиск оптимальных путей взаимодействия между археологией и этнографией (см., напр.: [Интеграция археологических и этнографических исследований, 2001, 2008; Томилов, 1999; Шер, 2006, с. 19 - 21]).

В исследованиях пещерного искусства активно развивается идея о связи древних изображений с шаманизмом, измененным состоянием сознания (с привлечением данных нейропсихологии и этнографии) [Clottes, Lewis-Williams, 2001; Lewis-Williams, 2003; Clottes, 2011, p. 68 - 142], изучаются акустические свойства пещер и их связь с возможными обрядами охотничьей магии [Reznikoff, 1987, 2010]. Высказаны предположения о том, что первобытное искусство по своей природе близко к фольклору и, по аналогии с ним, содержит мифоэпические формулы, которые являются ярким признаком культуры и передвигаются вместе с ее носителями в пространстве и времени [Шер, 2000, с. 81 - 82].

В процессе изучения искусства малых форм возникает сложность восстановления его археологического контекста, поскольку значительная часть известных нам образцов была найдена до конца 60-х гг. XX в. и археологические отчеты того времени не всегда содержат необходимые сведения. В связи с этим исследователь вынужден черпать информацию исключительно из имеющегося предмета, что ведет к доскональному описанию находок [Абрамова, 1962, 2005, 2010], созданию типологий отдельных категорий изображений по метрическим параметрам [Гвоздовер, 1985], попыткам расшифровки знаковых записей на поверхности скульптуры [Фролов, 1981, с. 71 - 109; Ларичев, 2003, 2008], поиску аналогий в материалах стоянок Западной и Восточной Европы, Центральной России, Сибири [Абрамова, 1960, с. 22 - 23; McDermott, 1996; Первобытное искусство, 1998, с. 80; Демещенко, 1999, с. 104, 108; Mussi, 2000, р. 371 - 374; Dupuy, 2007, р. 279; Волкова, 2011, с. 41 - 42; и др.]. Даже на уровне описания мелкой пластики используются термины, заимствованные из этнографии и заведомо

стр. 31
несущие определенную смысловую нагрузку: "амулет", "жезл начальника", "магическая трещотка", "копьеметалка"идр. (см., напр.: [Руссо, 2003, с. 12, 52, 61]). Возможно, это говорит о том, что язык исследователя первобытного искусства находится на стадии перехода от научного жаргонизма к первичной формализации лексики [Шер, 1978, с. 44].

В изучении искусства малых форм основными направлениями, опирающимися на этнографические свидетельства, на современном этапе являются этноархеология, экспериментальная археология и комплексные исследования. Цель этноархеологии в западной науке была определена как реконструкция социокультурных явлений. Ее основной задачей стало изучение закономерностей и механизмов превращения этнографической культуры в археологическую. Познание этих закономерностей и механизмов резко увеличивает возможности воссоздания на археологических материалах социокультурного облика древнего населения. Экспериментальная археология предполагает реконструкцию прошлого людей в ходе эксперимента, воссоздающего ту или иную ситуацию, с участием исследователей.

В качестве источника для реконструкции особенностей первобытного мышления этнографические труды первых комплексных экспедиций представляются более достоверными, поскольку уровень интеграции современных и традиционных обществ с каждым годом становится все выше, свидетельства аутентичной материальной и духовной культуры аборигенов все труднее различить. Результаты ранних исследований доказывают связь скульптуры с фольклором и мировоззрением древних людей (см., напр.: [Штернберг, 1936]). Убедителен пример, приведенный Д. А. Сергеевым: созданные в первых веках нашей эры скульптурные изображения из моржового клыка, найденные в Эквенском могильнике, тесно связаны с традиционными представлениями современного эскимосского населения об окружающем мире. Одна находка представляет собой амулет, на котором в числе других животных с одной стороны изображена голова косатки, а прямо напротив - голова сухопутного хищника, волка. Это парное изображение не случайно. И в наше время китобои считают косаток своими покровителями: киты, преследуемые этими хищниками, часто сами выбрасываются на берег и становятся легкой добычей охотников. Местные жители не могли понять, куда исчезают косатки зимой, когда море покрывается льдом. Стремление объяснить их исчезновение привело к представлениям о превращении косатки в волка на зимний период. Поэтому волк стал священным и неприкосновенным, ему не мстили за убийство оленей: "Зимой косатки берут у людей оленей, а летом отдают китами" [Сергеев, 1970].

Скульптура, напоминающая верхнепалеолитическую, встречается у аборигенов Сибири. В связи с этим целесообразно обратиться к работам отечественных этнографов, посвященным ее подробному анализу (напр.: [Иванов, 1970]), что позволит заимствовать опыт специалистов в области традиционного искусства и определить некоторые подходы к изучению верхнепалеолитической изобразительной деятельности, не обращаясь к прямым аналогиям.

Мелкая пластика эпохи верхнего палеолита и традиционное искусство

Вариабельность форм. Скульптура верхнего палеолита представляет два основных образа - животного и человека. У народов Сибири мы встречаем подобные антропо- и зооморфные изображения. Проводить семантические параллели в данном случае очень сложно и не совсем корректно. Опираясь на этнографические сведения, невозможно делать выводы о том, что именно, например, обозначала та или иная верхнепалеолитическая фигурка женщины. В работах, посвященных культуре и быту народов Сибири, отмечено: скульптура изображала духов, души предков, существа, в которых видели источник болезни, и т.д.; она делилась на бытовую (куклы) и религиозную [Иванов, 1949, с. 9, 163 - 164; 1979, с. 150 - 155; Анисимов, 1950, с. 30, 32]. Таким образом роль данных изображений была многообразной и дифференцированной. Предположительно так может быть объяснено наличие в материалах одного верхнепалеолитического памятника разного рода фигурок женщин, как, например, на стоянках Мальта (неподалеку от Иркутска), Гагарино (в верховьях Дона) и др. [Герасимов, 1958, с. 30 - 50; Абрамова, 1962, с. 28 - 29, 44 - 51; Тарасов, 1972, с. 200; Липнина и др., 1997].

Трансформация значения и особенности использования материала. По мнению СВ. Иванова, значение каждого изображения могло меняться во времени и в зависимости от обстоятельств, контекста использования, а функции, выполняемые аналогичными изображениями, но изготовленными из разных материалов, могли различаться. Интересно отметить случай трансформации неутилитарного предмета из Мальты -стержня, изготовленного из бивня мамонта и "орнаментированного" поперечными прорезанными линиями (рис. 1). На одном его конце верхний слой был удален для того, чтобы просверлить отверстие. Видимо, и здесь поверхность стержня изначально была также "орнаментирована", поскольку по краям остались небольшие углубления от имевшихся ранее поперечных линий. Возможно, это свидетельствует об использовании данного предмета сначала в качестве статуэтки, а затем "превращении" его в подвеску, что, вероятно,

стр. 32

Рис. 1. "Орнаментированный" стержень со стоянки Мальта.

Рис. 2. Экспериментально изготовленная из мела фигурка женщины костенковского типа (автор Ю. С. Волкова).

говорит об изменении семантической и функциональной категории изображения с течением времени.

Физические свойства материала и особые представления, связанные с ним, играли большую роль в жизни аборигенов Сибири [Смоляк, 1976, с. 138]. Среди верхнепалеолитических предметов неоднократно встречаются изделия из бивня мамонта, форма и поверхность которых сымитированы под иной природный материал, специфическую текстуру (ракушки, зубы, рыбная чешуя, внутренняя часть бивня мамонта и др.) [Бибикова, 1965; Taborin, 1990, р. 31, fig. 2; Chollet, Airvaux, 1990, p. 82, fig. 7; White, 1997, p. 96, 109; Волкова, 2010]. Можно предположить, что имитируемые материалы представляли особую ценность для людей той эпохи в силу своей редкости, особых физических и тактильных свойств или иных неизвестных нам причин.

Показательны изображения со стоянки Костёнки I, выполненные из бивня мамонта и мягкого камня. По мнению некоторых авторов, результаты изучения фрагментов каменных женских статуэток указывают на то, что данные фигурки, в отличие от изготовленных из бивня мамонта, были сознательно разломаны [Абрамова, 1966, с. 90; Дюпюи, 1999, с. 152 - 154; Дюпюи, Праслов, 1999, с. 29]. Возможно, эти различия как раз и обусловлены назначением, ритуальной функцией предметов, использовавшихся для более и менее долговременных целей. По данным Дж. Хана, работа по изготовлению копии фигурки лошади из Вогерхельда заняла более 40 часов, что для охотников-собирателей немалый срок. Можно предположить наличие прямой связи между временем, необходимым для создания статуэтки, и длительностью ее использования [Halm, 1990, р. 173 - 183]. Согласно проведенным нами экспериментам, изготовление фигурки костенковского типа из мела с помощью кремневой пластины в среднем занимает не более пяти часов (рис. 2). Следовательно, для создания скульптуры из бивня требуется в 8 раз больше времени, что, возможно, действительно влияет на ее ценность в глазах создателей. На гравветтийских стоянках Моравии также отмечено преднамеренное разрушение терракотовых статуэток, связываемое исследователями с обрядами охотничьей магии [Svoboda, 1999, р. 262 - 263].

Интересно проследить разные контексты и способы использования одного материала - терракоты. Во Французских Пиренеях применялись различные технологии изготовления художественных предметов из глины - моделирование, скульптура, гравировка. В Моравии зафиксирована преимущественно скульптура, антропоморфная и зооморфная, выполненная по определенному канону, причем отпечатки пальцев на материале говорят о том, что эти изделия делали женщины и дети. Следовательно, можно отметить вариабельность использования глины: индивидуальный поход к созданию художественных предметов во Французских Пиренеях и более стандартизированные действия с данным материалом в Моравии [Boureaux, 2004; Bougard, 2010].

Контекст находок. В гроте Гримальди обнаружены скопления женских фигурок в тайничках. Р. Уайт предположил, что они были спрятаны для будущего использования беременными женщинами во время родов, которые случались не так часто в небольших охотничьих группах [White, 1997, р. 116 - 117]. О нахождении верхнепалеолитических скульптурных изображений в древних тайничках, "ямках-хранилищах" писали и отечественные исследователи [Замятнин, 1935, с. 36, 63; Ефименко, 1958, с. 346 - 350; Амирханов, Лев, 2003, с. 24 - 26; 2007; и др.]. В этнографических работах мы встречаем много свидетельств о специальных местах, предназначенных для хранения скульптурных изображений.

стр. 33

Рис. 3. Фрагмент скульптурной поделки из бивня мамонта со стоянки Мальта.

Рис. 4. Обломки скульптурных поделок из бивня мамонта со стоянки Мальта.

Таким образом, можно предположить существование "жизни" скульптурных изображений внутри коллектива их создателей, изменение и дополнение их семантического значения.

Внешний вид. В этнографических работах можно найти попытки связать функциональное назначение скульптуры с ее внешним видом. Например, в отдельных случаях появление упрощенных "стержневидных" изображений человека объясняется тем, что на эти фигурки надевали "одежду", поэтому не было необходимости их доделывать [Иванов, 1979, с. 158]. По мнению С. А. Демещенко, отверстия в нижней части фигурок птиц и женщин со стоянки Мальта, возможно, делались для удобства восприятия: если подвеску носили на шее или поясе, то, взяв ее в руки, человек оказывался "лицом к лицу" с данным изображением [2008].

Известно, что в традиционных культурах нюансы в передаче того или иного образа играют определяющую роль. По свидетельству С. В. Иванова, у народов Амура при болях в животе изготовлялась фигурка медведицы с небольшим вздутием в брюшной части. При общем недомогании гольды делали из дерева изображение сидячего медведя, тело которого покрыто стружками [Иванов, 1937, с. 12]. Изображения разных типов передавали разные болезни, например, крайне худощавые фигуры - чахотку, опухшие - водянку [Зеленин, 1936, с. 262]. У орочей при сердечных или других внутренних заболеваниях изготовляли фигурку горбатого человека, при расстройстве желудка - человеческую фигурку, у которой нет ног, руки сделаны только до локтя, а внутри от шеи до низа живота просверлено сквозное отверстие. Изображение человека с "прицепными" руками и ногами делали в случае ревматических болей [Ларькин, 1964, с. 94 - 95].

Общие классификации женских статуэток базируются на особенностях телосложения (см., напр.: [Абрамова, 1966, с. 13 - 15; Елинек, 1982, с. 372 - 373]), локальные типы выделяются на основании форм заготовок [Хлопачёв, 1998; 2006, с. 120 - 132]. Можно наметить иной подход, обращая внимание на различные нюансы исполнения, не только свидетельствующие об индивидуализации женского образа [Аникович, 2000; Демещенко, 2000], но и позволяющие объединять изображения в группы.

Орнамент-декор. Отдельным направлением в изучении искусства эпохи верхнего палеолита является анализ "орнамента" на предметах утилитарного и неутилитарного назначения. В этом плане полезным будет опыт этнографических исследований. Например, С. В. Иванов считал наиболее правильным анализ не отдельных элементов орнамента, а их сочетаний, поскольку отдельные элементы, как правило, носят универсальный характер и встречаются в разных художественных традициях [Иванов, 1952, с. 86; 1963, с. 5 - 43; 1964, с. 145]. Выводы исследователя подкреплены данными, полученными в результате изучения нейропсихологии людей. Так, Д. Льюис-Уильямс и Т. Доусон выделяют шесть типов простейших знаков, которые носят универсальный характер и связаны с энтоптическим зрением: решетки, параллельные линии, пятна/точки, зигзаги, волнистые линии, меандры [Lewis-Williams, Dowson, 1988, p. 203]. По мнению СВ. Иванова, именно совокупность технических приемов исполнения орнамента является одним из важнейших признаков родства и культурных взаимоотношений народов, признаком, характеризующим культуру [1958, с. 19 - 23].

Обращаясь к работам, посвященным изучению "орнамента" на верхнепалеолитических предметах, среди простейших его элементов мы встречаем "линии" и "точки" (см., напр.: [Taborin, 1990, р. 21]). Если среди первых выделяют несколько типов, то последние остаются просто "точками" или "ямками" [Sauvet, 1990, р. 87]. Учитывая замечания СВ. Иванова, можно оспорить такой односторонний подход. Так, анализ "орнаментированных" предметов из Мальты позволяет выделить по крайней мере два разных

стр. 34
устойчивых вида нанесения точек: с прочерченными линиями и парные.

"Орнамент" в виде точек с линиями встречается на центральной подвеске из составного ожерелья [Абрамова, 1962, табл. LVI, 5], пластине с отверстием в центре [Там же, табл. LI, 2] и на обломке неопределенного предмета из бивня мамонта (рис. 3). Отличительной чертой данного сочетания элементов является создание рельефа. А. К. Филиппов предположил, что линии выскабливались острием от высверленной ямки [2004, с. 115]. Подобной технологии нанесения "орнамента" не встречено ни на одном памятнике. Таким образом, она может стать достаточно достоверной характеристикой изобразительной традиции Мальты.

"Орнамент" в виде парных точек присутствует на двух женских статуэтках [Абрамова, 1962, табл. XLVI, 8; XLVII, 9], мелкой подвеске из составного ожерелья [Там же, табл. LVI, 2] и на обломках неопределенных предметов из бивня мамонта (рис. 4). В описании костюма эвенков встречается специальный головной убор с отверстием в задней части, через которое выпускалась коса [Василевич, 1969, с. 134]. У народов Севера и Сибири узоры на голове женских фигурок передают особенности прически или головного убора [Слободин, 2002, с. 145 - 149]. Можно предположить, что и у статуэток из Мальты при помощи "орнамента" изображены косы, причем у одной из них коса ниспадает на грудь. Однако это предположение представляется не совсем корректным, т.к. парными точками "орнаментированы" и совершенно иные предметы: подвеска и обломки изделий из бивня мамонта.

В целом принцип выделения устойчивых сочетаний элементов орнамента и технологии их нанесения можно применять при сравнении предметов искусства с различных памятников эпохи верхнего палеолита для определения особенностей локальных изобразительных традиций и выявления их родства, возможного культурного взаимодействия [Федорова, 1995, с. 15; Амирханов, Лев, 2004, с. 318].

Выводы

Таким образом, можно наметить несколько особенностей традиционного искусства, которые могут оказаться полезными при изучении верхнепалеолитической мелкой пластики:

1) значение одного и того же скульптурного изображения могло меняться во времени, а также в зависимости от контекста и материала, из которого оно изготовлено;

2) внешний вид древней скульптуры напрямую связан с ее функциональным назначением;

3) нюансы в передаче одного и того же образа могут влиять на его значение;

4) сочетания отдельных элементов орнамента и их техническое исполнение являются характерным признаком локальной изобразительной традиции.

Учитывая эти особенности, не обязательно обращаться к прямым этнографическим аналогиям. Можно предположить, что основные принципы создания и применения скульптурных изображений носят универсальный характер и могут быть использованы при интерпретации верхнепалеолитической мелкой пластики.

Список литературы

Абрамова З. А. Палеолитическое искусство Сибири. -Черемхово: Черемховский рабочий, 1960. -40 с.

Абрамова З. А. Палеолитическое искусство на территории СССР. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 85 с. - (Археология СССР. Свод археологических источников).

Абрамова З. А. Изображения человека в палеолитическом искусстве Евразии. - М.; Л.: Наука, 1966. - 224 с.

Абрамова З. А. Животное и человек в палеолитическом искусстве Европы. - СПб.: Европейский дом, 2005. - 352 с.

Абрамова З. А. Древнейший образ человека: каталог по материалам палеолитического искусства Европы. - СПб.: Петербург. востоковедение, 2010. - 303 с.

Амирханов Х. А., Лев С. Ю. Статуэтка бизона с Зарайской стоянки: археологический и знаково-символический аспекты изучения // РА. - 2003. - N 4. - С. 14 - 28.

Амирханов Х. А., Лев С. Ю. Статуэтка бизона с Зарайской стоянки // Проблемы каменного века Русской равнины. - М.: Науч. мир, 2004. - С. 299 - 321.

Амирханов Х. А., Лев С. Ю. Новые произведения палеолитического искусства с Зарайской стоянки // РА. -2007. - N1. - С. 22 - 35.

Аникович М. В. Общество и личность в палеолите - что могут сказать об этом археологические данные // Культура: социум и индивид. - СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2000. -С. 103 - 112.

Анисимов А. Ф. Семейные охранители у эвенков // СЭ. - 1950. - N3. - С. 28 - 43.

Бибикова В. И. О происхождении мезинского палеолитического орнамента // СА. - 1965. - N 1. - С. 3 - 8.

Василевич Г. М. Эвенки: Историко-этнографические очерки (XVIII - нач. XX в.). - Л.: Наука, 1969. - 304 с.

Волкова Ю. С. О "природном" источнике возникновения орнамента // Материалы докладов V (L) Российской (с международным участием) археолого-этнографической конференции студентов и молодых ученых, г. Иркутск, 4 - 9 апреля 2010 г. - Иркутск, 2010. - С. 397 - 398.

Волкова Ю. С. К проблеме существования "праязыка" на территории Евразии в эпоху верхнего палеолита (контуры гипотезы) // Археология Южной Сибири. - Кемерово: Кем. гос. ун-т, 2011. -Вып. 25. - С. 41 - 45.

Гвоздовер М. Д. Типология женских статуэток костенковской палеолитической культуры // Вопр. антропологии. - 1985. - N75. - С. 27 - 66.

Герасимов М. М. Палеолитическая стоянка Мальта // СЭ. - 1958. - N3. - С. 28 - 52.

стр. 35
Демещенко С. А. Относительная хронология палеолитического искусства малых форм и художественно-стилистические традиции // Международная конференция по первобытному искусству. - Кемерово: Никалс, 1999. -С. 96 - 109.

Демещенко С. А. Искусство палеолита (к вопросу об индивидуализации) // Культура: социум и индивид. - СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 2000. - С. 163 - 164.

Демещенко С. А. Семантическая интерпретация археологических артефактов // Homo Eurasicus: В глубинах и пространствах истории. - СПб.: Астерион, 2008. - С. 191 - 201.

Дюпюи Д. Новый подход к изучению женских статуэток из Костёнок I и Авдеево // Локальные различия в каменном веке: тез. докл. на Междунар. конф., посвящ. 100-летию со дня рождения С. Н. Замятина. - СПб., 1999. -С. 15 - 154.

Дюпюи Д., Праслов Н. Д. Фрагментация женских статуэток из камня в Костёнках I // Особенности развития верхнего палеолита Восточной Европы: тез. докл. на Междунар. конф., посвящ. 120-летию открытия палеолита в Костёнках. - СПб., 1999. - С. 29 - 30.

Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. - Прага: Артия, 1982. - 560 с.

Ефименко П. П. Костёнки I. - М.; Л.: Наука, 1958. -452 с.

Замятнин С. Н. Раскопки у с. Гагарина (верховья Дона, ЦЧО) // Изв. ГАИМК. - 1935. - Вып. 118. - С. 26 - 77.

Зеленин Д. К. Культ онгонов в Сибири. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. -436 с.

Иванов С. В. Медведь в религиозном и декоративном искусстве народностей Амура // Памяти В. Г. Богораза (1865 - 1936): сб. ст. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. - С. 24 - 44.

Иванов С. В. О значении двух уникальных женских статуэток американских эскимосов // Сб. МАЭ. - 1949. -Т. 11. - С. 162 - 170.

Иванов С. В. Материалы орнамента к проблеме культурно-исторических связей хантов и манси // СЭ. - 1952. -N3. - С. 85 - 99.

Иванов С. В. Народный орнамент как исторический источник // СЭ. - 1958. - N 2. - С. 3 - 23.

Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. - М.; Л: Изд-во АН СССР, 1963. - 500 с.

Иванов С. В. К вопросу о методике собирания и изучения произведений народного изобразительного искусства // СЭ. - 1964. - N4. - С. 136 - 146.

Иванов С. В. Скульптура народов севера Сибири XIX -первой половины XX в. - Л.: Наука, 1970. - 296 с.

Иванов С. В. Скульптура алтайцев, хакасов и сибирских татар XVIII - первой четверти XX в. - М.: Наука, 1979. - 194 с.

Интеграция археологических и этнографических исследований: сб. науч. тр. - Нальчик; Омск: Изд-во Ом. гос. пед. ун-та, 2001. - 254 с.

Интеграция археологических и этнографических исследований: сб. науч. тр. - Одесса; Омск: Изд-во Ом. гос. пед. ун-та, 2008. - 342 с.

Ларичев В. Е. Пожирающий время (скульптурное изображение планетарного божества мальтийской культуры) // Древние культуры Северо-Восточной Азии: Астроархеология. Палеоинформатика. - Новосибирск: Наука, 2003. -С. 187 - 200.

Ларичев В. Е. Первообразы луны (расшифровка знаковых записей на скульптурах Мальты и семантика воплощенных в них образов) // Антропоген: Палеоантропология, геоархеология, этнология Азии. - Иркутск: Оттиск, 2008. - С. 90 - 101.

Ларькин В. Г. Орочи: (историко-этнографический очерк с середины XIX в. до наших дней). - М.: Наука, 1964. - 174 с.

Липнина Е. А., Медведев Г. И., Новосельцева В. Н., Ков Н., Кун Д., Ситливый В., Шмыгун П. Е. Новое антропоморфное скульптурное изображение из мальтинского палеолитического местонахождения // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. -Т. 3. - С. 24 - 25.

Первобытное искусство. - Кемерово: Изд-во Кем. гос. ин-та искусств и культуры, 1998. - 210 с.

Руссо А. Глоссарий палеолитического искусства. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - 80 с.

Сергеев Д. А. Мотивы эскимосского фольклора в древнеберингоморской скульптуре (первые века нашей эры) // Фольклор и этнография. - Л.: Ин-т этнографии АН СССР, 1970. - С. 105 - 114.

Слободин С. Б. Уникальная находка корякской статуэтки с северного побережья Охотского моря // История и культура Востока Азии: (мат-лы Междунар. науч. конф. к 70-летию В. Е. Ларичева). - Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2002. - Т. 2. - С. 145 - 149.

Смоляк А. В. Представления нанайцев о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. - Л.: Наука, 1976. - С. 129 - 154.

Тарасов Л. М. Скульптура гагаринской палеолитической стоянки // МИА. - 1972. - N 185: Палеолит и неолит СССР. - Т. 7. - С. 193 - 201.

Томилов Н. А. Этноархеология: новые направления российской науки // Вестн. Омского университета. - 1999. -Вып. 2. - С. 5 - 9.

Федорова Е. Г. Орнамент как признак "своей" и "чужой" вещи // Чужая вещь в культуре: мат-лы науч. конф. -СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 1995. - С. 14 - 16.

Филиппов А. К. Хаос и гармония в искусстве палеолита. - СПб.: Ленингр. обл. обществ. организация "Сохранение природного и культурного наследия", 2004. - 224 с.

Фролов Б. А. О чем рассказала сибирская мадонна. - М.: Знание, 1981. - 112 с.

Хлопачёв С. А. Два подхода к построению фигуры женских статуэток на восточно-гравветийских стоянках Русской равнины // Восточный граввет - М.: Науч. мир, 1998. - С. 226 - 233.

Хлопачёв Г. А. Бивневые индустрии верхнего палеолита Восточной Европы. - СПб.: Наука. - 2006. - 259 с.

Шер Я. А. О развитии языка археологии // Проблемы археологии II: сб. ст. в память проф. М. И. Артамонова. - Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1978. - С. 44 - 48.

Шер Я. А. Первобытное искусство: факты, гипотезы, методы и теория //Археология, этнография и антропология Евразии. - 2000. - N 2. - С. 77 - 87.

Шер Я. А. Первобытное искусство: учеб. пособие. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006. - 350 с.

Штернберг Л. Я. Первобытная религия в свете этнографии: исследования, статьи, лекции. - Л.: Изд-во Ин-та народов Севера ЦИК СССР, 1936. - 568 с.

стр. 36
Bougard E. The use of clay in the Upper Palaeolithic of Europe. Symbolic applications of a material. - Oxford: BAR, 2010. - P. 36 - 48. - (BAR Intern. Ser., N 2069).

Boureaux C. -J. L'Homme et l'argile au Paleolithique superieur dans l'espace Francocantabrique. Prehistoire, Art et Societes // Bull. de la Societe Prehistorique Ariege-Pyrenees. -2004. - N59. - P. 93 - 108.

Chollet A., Airvaux J. Bases objectives de la chronologie de 'art mobilier Paleolithique en Poitou // L'art des objets au Paleolithique: Colloque international Foix - Le Mas-d'Azil, 16 - 21 novembre 1987. - P.: Direction du Patrimoine, 1990. -T. 1: L'art mobilier et son contexte. - P. 77 - 82.

Clottes J. Pourquoi Part prehistorique? - P.: Gallimard, 2011. - 330 p.

Clottes J., Lewis-Williams D. Les chamanes de la prehistoire. - P.: La maison des roches, 2001. - 237 p.

Dupuy D. La statuaire gravettienne, du geste au symbole: These de doctorat Nouveau Regime. - Marseille: Universite de Provence, 2007. - Vol. 1. - 320 p.

Hahn J. Modelage et peinture dans 'art mobilier // L'art des objets au Paleolithique: Colloque international Foix - Le Mas-d'Azil, 16 - 21 novembre 1987. - P.: Direction du Patrimoine, 1990. - T. 2: Les voies de la recherche. - P. 173 - 185.

Laming-Emperaire A. La Signification de l'art rupestre paleolithique. - P.: Picard, 1962. - 424 p.

Leroi-Gourhan A. Prehistoire de l'Art occindental. - P.: Mazenod, 1965. - 400 p.

Leroi-Gourhan A. Brigitte et Gilles Delluc Prehistoire de l'art occidental. - P.: Citadelles & Mazenod, 1995. - 624 p.

Lewis-Williams D. The Mind in the cave. - L.: Thames & Hudson, 2003. - 320 p.

Lewis-Williams, J.D., Dowson T. The signs of all times: entoptic phenomena in Upper Palaeolithic art // Current Anthropology. - 1988. - Vol. 29. - P. 201 - 245.

McDermott Le R. Self-Representation in Upper Paleolithic Female Figurines // Current Anthropology. - 1996. - Vol. 37, N2. - P. 227 - 275.

Mussi M. Echoes from the mammoth steppe: the case of the Balzi Rossi // Hunters of the Golden age. - Leiden: University of Leiden, 2000. - P. 355 - 374.

Reznikoff I. Sur la dimension sonore des grottes a peinture du Paleolithique // Comptes Rendus de l'Academie des Sciences. Ser. II/3. - 1987. -Vol. 304. -P. 153 - 156.

Reznikoff I. La dimension sonore des grottes paleolithiques et rochers a peintures Pre actes du congres, IFRAO Ariege. -Pleistocene art of Europe. - Tarascon-sur-Ariege: Lacombe, 2010. (DVD).

Sauvet G. Les signes dans l'art mobiier // L'art des objets au Paleolithique: Colloque international Foix - Le Mas-d'Azil, 16 - 21 novembre 1987. - P.: Direction du Patrimoine, 1990. -T. 2: Les voies de la recherche. - P. 83 - 99.

Svoboda J. L'art Gravettien en Moravie: context, dares et styles // L'anthropologic. - 1999. - T. 99, N 2/3. - P. 258 - 272.

Taborin Y. Le decor des odjets de parure // L'art des objets au Paleolithique: Colloque international Foix - Le Mas-d'Azil, 16 - 21 novembre 1987. - P.: Direction du Patrimoine, 1990. -T. 2: Les voies de la recherche. - P. 19 - 39.

White R. Substantial Acts: From Materials to Meaning in Upper Paleolithic Representation // Beyond Art: Pleistocene Image and Symbol. - San Francisco: California Academy of sciences, 1997. - P. 93 - 120.

Материал поступил в редколлегию 11.04.11 г., в окончательном варианте - 27.03.12 г.

стр. 37

Permanent link to this publication: