Лексика турецких пословиц, за исключением небольшого количества работ турецких лингвистов и фольклористов, посвященных анализу использования в паремиях определенных слов, остается неизученной. В статье представлены некоторые результаты статистического анализа лексики более пяти тысяч турецких пословиц. Подобное исследование предоставляет возможность лучше понять языковую картину мира турецкого и, шире, тюркских народов. С появлением подобных работ на материале пословиц других народов можно будет провести сопоставительные исследования языковой картины мира в ее фольклорном отображении.

В пословицах любого народа содержится экстралингвистическая информация, запечатленная в словах, называющих и характеризующих предметы и явления жизни носителей соответствующей культуры, их повседневного взаимодействия и общения, реалии окружающей действительности. Лексика в пословицах - не сиюминутная, навеянная актуальным состоянием дел в политике, общественной жизни, искусстве, быте, моде. В ней находят отражение феномены относительно долговременные или постоянные, связанные с этнокультурными особенностями жизни народа, чертами национального характера, религией и историей.

Статистический анализ лексики турецких пословиц является ценным источником как для рассмотрения традиционной языковой картины мира, так и для изучения языковой и культурно-исторической эволюции носителей соответствующей традиции. На основании такого анализа лексики можно сделать различные выводы о духовной и материальной жизни людей, причем в данном случае не только турок, но и других тюркских народов в связи с безусловным существованием общетюркского фонда паремий.

Ю. Н. Караулов, анализируя коммуникативные потребности, выдвигает идею прецедентных текстов и характеризует их роль в структуре языковой личности [Караулов, 1987, с. 216 - 237]. Под прецедентными текстами понимаются: 1) значимые для личности в познавательном и эмоциональном отношениях; 2) имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные широкому окружению данной личности (включая ее предшественников и современников); 3) обращение к которым неоднократно возобновляется в дискурсе данной языковой личности. Знание прецедентных текстов служит показателем принадлежности к данной эпохе и ее культуре, а их незнание, наоборот, является предпосылкой отторженности от нее.

Ю. Н. Караулов считает, что сложные и противоречивые отношения знаний и значений, складывающиеся в картине мира языковой личности, реализуются в коммуникации. В коммуникативной деятельности важнейшую роль играют мотивационные факторы. Как показывает проведенное Ю. Н. Карауловым исследование, "прецедентные для данной языковой личности тексты сплетаются в довольно плотную сеть, "пропустив" через которую ее дискурс, <...> мы получаем "в остатке" те проблемы, которые данная личность считает жизненно важными, <...> мы получаем набор черт

стр. 80
ее индивидуального характера, отраженный с помощью тех же прецедентных текстов; мы получаем, наконец, систему и чисто прагматических критериев и оценок, с которыми языковая личность подходит к жизненным ситуациям, <...> а соответственно, и совокупность мотивов, определяющих ее позицию и образ действий" [Караулов, 1987, с. 235]. Весь этот опыт, приобретенный языковой личностью через тексты, закреплен в тезаурусе.

Пословицы составляют один из наиболее стабильных и значимых фрагментов корпуса прецедентных текстов, особенно если речь идет о культурных и этнических традициях. Так, И. А. Седакова отмечает, что в связи с характерной для клишированных изречений лаконичностью "становится очевидной <...> семантическая нагруженность каждого слова" в паремиях [Седакова, 1999, с. 157].

По утверждению Ю. И. Левина, "паремиологам хорошо известно, что значения подавляющего большинства пословиц представляют собой универсалии: для почти любой пословицы данного народа можно почти всегда найти синоним среди пословиц любого другого народа; различия касаются почти исключительно предметно-образной сферы, не затрагивая значений" [Левин, 1984, с. 122].

В основу статистического анализа лексики в настоящей работе положен корпус турецких паремий, насчитывающий 5274 пословицы (сборник пословиц М. Юртбаши [, 1993]). В них использовано 2782 различных слова, для каждого из которых была подсчитана частотность употребления. В наш статистический анализ не включались глаголы и нефинитные глагольные формы по причине их широко распространенной десемантизации при использовании в функции предикатов и полипредикативных центров пословиц. В скобках указываются частотные индексы соответствующих лексических единиц.

При анализе лексики турецких пословиц четко видно, что их основное действующее лицо - человек, причем и как разумное живое существо, и как лицо социальное, действующее в рамках семейных и социальных отношений. Наиболее распространены слова insan (127), adam (108) и (56). Пытаясь определить разницу между ними, А. Чайковская [Чайковская, 1999, с. 150] отмечает, что слово связано с представлением о человеке как о существе по преимуществу физиобиологическом, наиболее близко связанным с матерью-природой. Следующая ступень - insan - человек, рожденный женщиной, "сын человеческий", существо мыслящее, духовное, наделенное сознанием и волей, зрелый человек со всеми атрибутами своих сил и способностей, где разница между мужчиной и женщиной сильно нивелирована. Слово adam маркирует человека как существо социальное, действующее по установленным обществом этическим нормам, выполняющее различные социальные, иерархически обусловленные обязанности, где вновь существенной становится разница между полами.

На наш взгляд, в современном турецком языке можно провести более четкую дифференциацию по гендерному признаку между словом insan, обозначающим и мужчину, и женщину, и словом adam, в подавляющем большинстве случаев обозначающим только мужчину (здесь можно провести аналогию с английской лексемой man, которая может обозначать как мужчину, так и человека вообще, т.е. мужчину и женщину, но при этом против использования этого слова для обозначения человека вообще активно борются представительницы феминистских движений, которые однозначно расценивают его значение как 'мужчина'). Лексема используется в основном как счетное слово.

При рассмотрении корпуса турецких пословиц становится очевидным, что есть сугубо "мужские" области и занятия (по крайней мере, именно так они воспринимаются носителями турецкого языка), например торговля, война, государственная служба, воспитание сыновей, наука и т.д., где употребляется только слово adam, а есть так называемые общечеловеческие ценности, где гендерные различия не являются значимыми, поэтому в таких пословицах используется слово insan. Что же касается лексемы

стр. 81
, то в подавляющем большинстве случаев она, как уже отмечалось, имеет функцию счетного слова.

Для турецкого общества иерархия внутри семьи играет очень важную роль. Турецкий фольклорист Н. Муаллимоглу указывает на то, что "при вдумчивом прочтении турецких пословиц мы видим, что старое турецкое общество, а в большой степени и современное, - общество патриархальное. Отец - глава семьи. Возраст и жизненный опыт пожилых людей высоко уважаются. Сыновья ценятся больше, чем дочери, так как они передают честь семьи и семейные традиции последующим поколениям. Но это не означает, что женщина - человек второго сорта. Даже после принятия ислама тюрки продолжали жить моногамно. Полигамия в Турции никогда не была широко распространена. В турецком языке практически нет пословиц, оскорбительных для женщин или порочащих их. <...> Во многих пословицах ясно проявляется то уважение, которое оказывается матерям в турецком обществе" [].

Показателен пример существенной статистической разницы между обозначениями дяди по отцовской и материнской линиям ( 'дядя со стороны матери' встречается в пословицах 12 раз, amca / ammi 'дядя со стороны отца' - 5 раз). В рамках строго патриархальной турецкой системы родства и структуры семейных отношений ситуация с явным статистическим преобладанием в паремиях дяди по материнской линии по сравнению с братом по отцовской линии может получить объяснение как отражение более архаичной системы, в которой преобладал счет родства не по отцовской, а по материнской линии. Исторический анализ тюркской системы родства и системы терминов родства является предметом специальных исследований. Отметим только, что статистические данные турецких паремий указывают на возможность реконструкции системы родства бифуркативно-сливающего типа, в которой не различаются прямая и коллатеральная линии родства, но представлена оппозиция отцовской и материнской линий. В этом случае общему обозначению для отца и братьев отца противопоставлен термин, обозначающий брата матери. В этом плане можно отметить, что отсутствие статистических различий для обозначений сестры отца и сестры матери вполне соответствует зафиксированной в исследованиях по системам родства исторической тенденции, когда утрата оппозиции по отцовской и материнской линиям фиксируется прежде всего для терминов женского рода, при сохранении соответствующей оппозиции в мужском роде (подробно дискуссию об исторической типологии систем родства см.: [Алгебра..., 1995], особенно [Крюков, 1995]).

В целом, по результатам анализа 150 самых распространенных понятий в турецких пословицах, семантический класс "Человек, семейные отношения, социальный статус" занимает первое место среди выделенных нами семантических классов как по разнообразию представленных понятий, так и по количеству слов.

В пословицах широко представлена семантическая группа "Анатомия и физиология человека и животных". Многие слова, входящие в этот класс и относящиеся к наиболее частотным по нашей базе данных, например 'голова' (162), el 'рука' (140), göz 'глаз' (99), являются составляющими фразеологических оборотов и именно в таком качестве используются в пословицах. Также для этих лексем характерно функционирование в качестве различного рода метафор, что, видимо, следует отнести к универсальным, а не специфическим в этнокультурном отношении чертам. В этом случае действует тот же механизм, что и в случае цветообозначений (см. ниже), т.е. наиболее пригодными для жанра паремий оказываются те лексемы, у которых метафорическая функция является наиболее развитой.

В семантическом классе "Религия" в нашей статистической базе данных на первом месте с большим отрывом находится слово Allah (158), что совершенно естественно для мусульманского общества. Но в рассмотренных пословицах зафиксированы еще пять обозначений Бога ( - 17 употреблений, Mevla - 14, Halik' - 2, Mabut - 1, Rab - 1). По статистике, самое высокое место среди них занимает лексема , от-

стр. 82
носящаяся к древнетюркскому лексическому фонду. Она, в частности, зафиксирована в древнетюркских рунических надписях (более глубокие этимологические построения на общеалтайском уровне или даже гипотезы о параллелях с шумерским языком выходят далеко за рамки настоящей статьи). Существенно, что в эпоху кардинальных лингвистических реформ при Ататюрке, получивших название "языковая революция", это слово было использовано для вытеснения арабизма Allah. Остальные слова из этого списка являются арабскими заимствованиями, используемыми лишь в специальных религиозных контекстах, что получило отражение в их минимальных статистических индексах, за исключением лексемы Mevla. Здесь можно отметить, что в целом полученные статистические данные хорошо соотносятся с материалами исторической лексикологии турецкого языка.

Турки на протяжении всей своей истории уделяли очень большое внимание животному миру. Так, в древнетюркской антропонимии фауна представлена очень разнообразно [Сравнительно-историческая грамматика..., 2001, с. 718]. Н. Муаллимоглу, отмечая, что животные являются основным объектом для метафор в турецких пословицах, говорит, что не знает другого языка, настолько же богатого пословицами с упоминанием животных, как турецкий []. Среди 150 наиболее распространенных в пословицах понятий двадцать относятся к семантическому классу "Животные, птицы, насекомые" и обозначают конкретные виды животных, птиц и насекомых, в то время как более широкие общевидовые обозначения 'птица' и 'рыба' по количеству употреблений занимают шестое и пятнадцатое места соответственно в этом семантическом классе. При этом лексема hayvan 'животное' даже не попала в число 150 самых распространенных понятий. Здесь необходимо отметить, что вообще в традиционных культурах обозначения конкретных видов животных заметно преобладают над более широкими общевидовыми обозначениями.

Вполне закономерно, что в пословицах народа-кочевника первое место в семантическом классе животных занимает слово at 'лошадь', 'конь' (148). Для носителей турецкого языка собака в первую очередь выражает целый набор отрицательных характеристик, и именно в таком качестве слова köpek и it 'собака' (72 и 63 соответственно) встречаются в подавляющем числе случаев их употребления в пословицах. Следующими по частотности в этом классе являются слова 'осел' (98) и kurt 'волк' (70), что тоже легко объяснимо - осел на протяжении многих веков был главной тягловой силой, волк же - священное животное для всех тюрков.

Что касается скотоводства, то крупный и мелкий рогатый скот представляет типичный набор тюрка-скотовода на протяжении всей истории. Хотя предки тюрок разводили и верблюдов, верблюдоводство у большинства тюрок, кроме туркмен, части казахов, киргизов и небольших групп у других народов, сошло на нет [см.: Сравнительно-историческая грамматика..., 2001, с. 424]. Частую встречаемость слова deve 'верблюд' (60) в турецких пословицах можно объяснить, с одной стороны, наличием общетюркского паремийного фонда, с другой стороны, важностью верблюда для транспортировки грузов - практически во всех пословицах, где употребляется слово deve, упоминается дорога, караван и т.п. В пословицах находит отражение существующая в турецком языке, как и в любом языке скотоводческого народа, богатая и дробная терминологическая система деления животных по возрасту, породам, мастям, физиологическим и анатомическим особенностям.

В турецких паремиях очень широко используются числительные. Как отмечают исследователи, "древние (письменные) и современные тюркские языки хранят некие архаические традиции, в которых некоторые числа несут в себе особую символику. К таковым относятся числа первого десятка - 3, 4, 7, 8, 9, а также 12 и 40" [Сравнительно-историческая грамматика..., 2001, с. 580]. Эти числа широко используются в пословицах, причем числительные 1, 2, 40, 9 и 1000 входят в число 150 самых распространенных понятий в турецких пословицах. Турецкий лингвист М. Ярдымджи,

стр. 83
рассматривая употребление чисел в традиционной тюркской культуре, так описывал их символические значения: "Цифра "один" в исламе выражает Аллаха, Аллах один и един. <...> Цифра "три" имеет важное значение в шаманизме, согласно верованиям которого мир состоит из трех сущностей. Также цифра "три" широко используется в тюркской мифологии - три божества, происхождение тюрков от трех кочевых племен и т.д. <...> Цифра "пять" символизирует пять молитв в день в исламе, наличие пяти пальцев на руке. Слово "Аллах" в арабской графике каллиграфы пишут преимущественно в форме руки с пятью пальцами. <...> Цифры "семь", "девять", "двенадцать" и "сорок" несут для турок особый смысл благодаря важности этих цифр как в исламе, так и в народной тюркской культуре" [].

Числительное "два" (51) встречается в пословицах как противопоставление числительному "один" (120). Что касается большого количества употреблений числительного bin 'тысяча' (31) и его противопоставлений числительному bir 'один' в пословицах, то, по мнению Н. Муаллимоглу, это можно объяснить "аллитерацией и благозвучием турецких слов bin и bir, а не относить этот факт на счет восточной любви к преувеличению, как думают некоторые" [].

Следующим по частотности употребления в турецких пословицах идет понятие "слово", выраженное лексемами söz и kelam 'слово', 'речь' (107 и 6 соответственно). Среди слов, обладающих наиболее высоким индексом, по данным лексико-статистического анализа турецких пословиц, необходимо специально отметить те, которые можно считать универсальными, т.е. не связанными с конкретной природной средой и социокультурными парадигмами. В турецких пословицах они представлены такими лексемами, как söz, kelam 'слово', 'речь', 'дело', 'работа' (109), yer 'место', 'земля' (89), yol 'дорога' (76) и рядом других.

Показательным примером того, насколько точно данные статистического анализа лексики паремий отражают соответствующую традиционную картину мира, может служить слово su 'вода', относящееся к наиболее частотным в нашей статистической базе данных (104 употребления). В турецких пословицах это символ безусловной ценности, заслуживающей самого хорошего отношения, что совершенно естественно для природной среды с преобладанием сухого жаркого климата и постоянного дефицита воды (см., например, пословицу ölümü sudan olur 'Дешевый осел умирает от воды' (т.е. от чего-то хорошего, от чего умереть нельзя)). Для сравнения можно отметить, что в русской фольклорной традиции вода является символом опасности, угрозы, местом обитания враждебных человеку сверхъестественных сил, что также соответствует природной среде обитания создателей и носителей этой традиции.

Еще одним семантическим классом в корпусе турецких паремий, представляющим несомненный интерес в плане изучения традиционной картины мира и культурно-исторических особенностей общества носителей соответствующих традиций, являются цветообозначения. В рамках рассматриваемой нами лексической базы данных этот семантический класс занимает достаточно скромное место. Только два цветообозначения - kara 'черный' (49) и ak 'белый' (19) - характеризуются высокой частотой употребления в корпусе турецких пословиц. Причиной статистической исключительности именно этих двух цветообозначений является их употребление в метафорических значениях, а именно для обозначения соответственно положительной и отрицательной эмоциональной оценки. В то же время синонимичные цветообозначения, не имеющие этой метафорической функции, имеют крайне низкие статистические индексы или вообще не встречаются в рассматриваемом нами корпусе пословиц. Аналогичное явление, т.е. существенная роль в общей функциональной нагрузке цветообозначений таких оценочных параметров, как хороший - плохой, полезный - вредный, красивый - уродливый и т.п., вообще характерно для языков мира и может рассматриваться в качестве особой семантической универсалии.

стр. 84
Вполне ожидаемыми оказались статистические результаты для семантических классов, отражающих традиционную экономику, хозяйственный уклад, образ жизни и культуру носителей рассматриваемой паремиологической традиции. Необходимо особо отметить исключительное богатство и разнообразие семантического класса "продукты питания, напитки". Этот вопрос требует дальнейшего изучения, в частности анализа пищевых кодов у тюрков. Наличие большого количества употреблений металлов и изделий из них в пословицах можно объяснить скорее всего тем, что культура тюркских народов издревле "характеризуется активным знанием и использованием навыков металлургии и горно-рудного дела" [Сравнительно-историческая грамматика..., 2001, с. 401].

В заключение необходимо отметить, что значимость проведенного статистического анализа лексического состава турецких пословиц заметно возрастет с появлением подобных работ на материале паремий других народов, что даст возможность для сопоставительных исследований языковой картины мира в ее фольклорном отображении.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алгебра родства. Сборник статей. Вып. 1. СПб., 1995.

Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

Крюков М. В. Синхронно-диахронный метод и концепция трансформационной многолинейности систем родства // Алгебра родства. Вып. 1. СПб., 1995.

Левин Ю. И. Провербиальное пространство // Паремиологические исследования. Сборник статей. М., 1984.

Седакова И. А. Эпитет в структуре и семантике болгарских пословиц и загадок (Опыт сравнительного анализа) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Загадка как текст. Сборник статей. Ч. 2. М., 1999.

Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М., 2001.

Чайковская А. Понятие "ЧЕЛОВЕК" в лексике турецкого языка // Вопросы тюркской филологии. Сборник статей. Вып. IV. М., 1999.

N. The Turkish delights, a treasury of proverbs and folk saying // http://www.ottomansouvenir.com/Turkish_Proverbs/Turkish_Proverbs_3.htm)

M. Geleneksel kültürümüzde ve dilinde // (http://www.turkoloji.cu.edu.tr/HALKBILIM/18.php)

M. A Dictionary of Turkish Proverbs. Ankara, 1993.

Permanent link to this publication: