Критика и библиография. ОБЗОР

Проблемы присоединения южных районов Сибири к России в XVII - начале XVIII в., взаимодействия и взаимовлияния русской и аборигенных культур и формирования современной хакасской народности неоднократно становились объектом дискуссий в отечественной исторической науке. Главный круг источников, освещающих события этого периода, составляют русские исторические документы, основной массив которых собран в XVIII в. Г.Ф. Миллером. В 1995 г. был опубликован наиболее полный свод документов, содержащих важные сведения о событиях, происходивших в Южной Сибири в XVII - первой половине XVIII в. ¹ Анализ данных источников позволил историкам и этнографам проследить последовательность событий в "Кыргызской землице", начиная с первых контактов кыргызов с русскими и кончая угоном значительной части коренного населения в Джунгарию и последующего освоения Минусинской котловины русскими ² . Рассматривались эти события и в аспекте международных отношений между Россией, монгольскими государствами и империей Цин в XVII-XVIII вв. ³ Достаточно много работ подробно освещают проблемы освоения русскими долины Среднего Енисея и взаимовлияния культур русского и коренного населения ⁴ .

Характер присоединения Южной Сибири к России и его последствий для коренных народов оценивались учеными и публицистами в различные периоды не одинаково. В отечественной историографии XVIII-XIX вв. "обретение" Сибири, в том числе ее южных районов, рассматривалось как завоевание в основном с помощью оружия, но иногда и без особых военных усилий. Многие ученые характеризовали енисейских кыргызов как воинственный кочевой народ, оказавший сильное сопротивление русскому продвижению на юг Сибири, отмечали, что после угона кыргызов в Джунгарию Минусинская котловина была окончательно присоединена к России. Они подчеркивали различие между древней культурой "бронзового века", к которой относили почти все виды археологических памятников, приписываемые мифическому народу "чуди", с одной стороны, и культурой воинственных монголов и кыргызов, а также современного коренного тюркоязычного населения - "татар", с другой. Культуру последних нередко оценивали как "жалкую и бедную", а процесс присоединения Южной Сибири к России как объективное и неизбежное следствие развития и распространения европейской цивилизации. При этом, например, Г.Ф. Миллер и И.Г. Гмелин отмечали и негативные последствия для сибирских народов присоединения к России, произвол и мздоимство местной сибирской администрации ⁵ . И.Э. Фишер, не различавший кыргызов и казахов, полагал, что основной причиной сложностей, которые испытывали российские власти в процессе присоединения Южной Сибири, была воинственность кыргызов, доставивших России много хлопот своими набегами и подстрекательством сибирских народов к выступлению против русских ⁶ . В то же время И.Э. Сивере был склонен к идеализации "простоты", "бесхитростности" нравов кочевников, "свободы", царившей, по его мнению, в кочевом обществе ⁷ .

В XIX в. для обоснования присоединения Сибири ученые выдвигали и иные мотивы. Так, П.А. Словцов оправдывал "покорение" Сибири тем, что среди сибирских народов были распространены "дикие" нравы, обычаи и суеверия. Основным стимулом для освоения региона он считал добычу пушнины, а главным фактором успеха - применение огнестрельного оружия ⁸ . Во второй половине XIX в. в результате плодотворной научной деятельности В.В. Радлова,

(c) 2003

стр. 170

проведения им археологических, этнографических и лингвистических исследований в Саяно-Алтае и Центральной Азии, привлечения сведений из средневековых китайских источников и переведенных древнетюркских рунических текстов были сформированы источниковедческая база и современные представления об этнокультурной истории тюркоязычного коренного населения Южной Сибири. В.В. Радлов пришел к выводу, что коренное население Минусинской котловины сформировалось из "различных племен, которые, кочуя, спустились в XVII-XVIII вв. в освобожденную Абаканскую долину" после ухода кыргызов и присоединения этих земель к России ⁹ . Данную точку зрения, основанную на сведениях источников и в значительной степени соответствующую предшествующей историографической традиции, попытался оспорить краевед, археолог-любитель И.П. Кузнецов. По его мнению, кыргызы не могли обитать на сравнительно небольшой площади Минусинской котловины, а "жили гораздо южнее Енисейской губернии, может быть, между хребтами Танну-Ола и южным Алтаем" ¹⁰ .

В начале XX в. среди историков и публицистов "областнического" и марксистского направлений получили распространение критические оценки политики царского правительства в отношении коренных народов, подчеркивавшие негативные последствия для сибирских этносов присоединения Сибири к России. Активные дискуссии о "вымирании инородцев" совпали по времени с переселением в некоторые районы Сибири безземельных крестьян из европейской части страны, проводившимся в русле столыпинской реформы. Например, В.А. Ватин в своих работах акцентировал внимание на "притеснениях" коренного населения Южной Сибири царской администрацией ¹¹ . Как отметил М.Б. Шейнфельд, некоторые оценки были высказаны этим ученым в полемике с официальной историографией ¹² . В то же время В.А. Ватин отмечал, что в течение XVII в. кыргызы неоднократно соглашались перейти в российское подданство, платить дань, а также предлагали построить на их земле острог. Он обращал внимание на существование "довольно оживленного торгового обмена русских с инородцами" ¹³ .

Наиболее резкие оценки политики царских властей по отношению к коренному населению в ходе присоединения Южной Сибири содержатся в работах "областника" Н.Н. Козьмина. Он утверждал, что причиной военных действий между русскими и кыргызами в XVII в. были исключительно "насильства" со стороны томских воевод, ограбивших жену княза Номчи, приехавшую в Томск на переговоры. Ученый высоко оценил деятельность князя Иренака, которая "почти на сорок лет отсрочила катастрофу", хотя отмечал, что уже в середине 1660-х годов князья обсуждали планы "отъехать в калмаки со всеми своими улусами и на киргизской земле не жить" ¹⁴ . Военные действия против русских со стороны кыргызов он называл "борьбой за независимость", но считал, что кыргызские князья находились в зависимости от Алтан- ханов и джунгарских контайшей. Характеризуя кыргызов как "господствующее племя" в каждом из четырех кыргызских княжеств, он утверждал, что "сами кыргызы делились на отдельные племена" ¹⁵ . Однако, попытавшись обосновать историчность принятого в 1923 г. в качестве этнонима для коренного населения термина "хакасы", ученый в предисловии к своей книге, опубликованной в 1925 г., противопоставил "кыргызов" и "хакасов", отнеся их к разным этническим группам; в то же время в тексте первой главы он говорит о государстве "хакасов-кыргызов", отождествляя оба термина ¹⁶ . В дальнейшем Н.Н. Козьмин был вынужден признать свои ошибки и попытался освоить новые методологические установки. Оценивая его научное наследие, М.Б. Шейнфельд пришел к выводу, что, "выявляя положительное содержание в научном наследии Козьмина, необходимо решительно отметать реакционные тенденции в его творчестве, особенно националистические наслоения" ¹⁷ .

В 1950-х годах взгляды и оценки Н.Н. Козьмина по поводу присоединения Южной Сибири к России были подвергнуты резкой критике в работах Л.П. Потапова, который считал неправомерным называть политику кыргызских князей "борьбой за независимость", поскольку они находились в зависимости от монголов и джунгар. Военные действия между русскими и кыргызами Л.П. Потапов объяснял "агрессивностью" кыргызских князей и "ответными мерами" со стороны русских властей. Книгу Н.Н. Козьмина он оценил как написанную с "антинаучных, националистических позиций" ¹⁸ . Выразил он несогласие и с С.В. Бахрушиным, высказавшим в статье о енисейских кыргызах XVIII в. мнение о том, что кыргызы в этот период "возглавляли" процесс слияния енисейских племен в "единую народность" ¹⁹ . Л.П. Потапов утверждал, что кыргызы по языку и культуре отличались от племен кыштымов, а условия для "формирования народности из разнородного и смешанного населения в Минусинской котловине" возникли только после ухода кыргызов и присоединения этих земель к России; что процесс кон-

стр. 171

солидации разных этнических групп в единую маленькую народность завершился только "в конце XIX и начале XX в."; что название "хакасы" было предложено "в самом начале 20-х годов" представителями местной интеллигенции, которые исходили "из ошибочного представления, что минусинские или абаканские "татары" являются потомками древнего населения Саяно-Алтайского нагорья, зафиксированного в китайских летописях под наименованием "хягас"" ²⁰ .

Со времени выхода работ Л.П. Потапова мнение о добровольном присоединении Хакасии к России стало общепринятым. С утверждением и дальнейшим обоснованием такой точки зрения с конца 1950-х годов активно выступал Л.Р. Кызласов. Впервые он изложил ее в статье, посвященной "этногенезу хакасов" в эпоху средневековья, в которой подчеркнул, что "только благодаря добровольному присоединению 250 лет назад Хакасии к Русскому государству хакасы смогли преодолеть вековую раздробленность и угрозу физического уничтожения, смогли сплотиться в единую народность..." ²¹ . В дальнейшем, в 1960-1980-х годах, он неоднократно высказывался о благотворности для коренного населения Южной Сибири "добровольного присоединения" к России, даже в работах, специально не посвященных этой тематике, например, в книгах о таштыкской культуре хунно-сарматского времени, о средневековой истории и археологии Тувы и Южной Сибири в целом, в разделе коллективной монографии по истории Восточной и Центральной Азии, посвященном эпохе средневековья ²² . Оценивая научные изыскания хакасского ученого К.Г. Копкоева, посвященные этой теме ²³ , Л.Р. Кызласов отметил, что "именно этим автором доказан факт добровольного присоединения Хакасии к России" ²⁴ . В книге В.Г. Карцева, ответственным редактором которой он был, утверждается, что инициаторами присоединения Хакасии к России были "рядовые хакасы", после 1703 г. обратившиеся к российским властям с "мольбой" построить на их земле острог ²⁵ . В полемике Л.Р. Кызласова с Н.А. Сердобовым, последний отмечает, что стремление Л.Р. Кызласова к "односторонней оценке "древнехакасского" государства", вытекающей из его концепции о кыргызах как династийном роде "древних хакасов", является искажением истории енисейских кыргызов, вошедших в состав не только современных хакасов, но и "тувинцев, среднеазиатских киргизов, алтайцев" и других народов. Н.А. Сердобов считает, что недопустимо превращать их в "династийный" сеок-род или в "хакасов" ²⁶ . Такое "превращение" неминуемо ведет к умалению роли других народов в истории Южной Сибири. Этим справедливым критическим замечаниям Л.Р. Кызласов пытался противопоставить неуклюжий пассаж о "глубокой древности", в которой "возникали и укреплялись родство, братство и дружба между народами нашей многонациональной Родины", и даже выделенный им особый "хакасский период в истории Тувы" ²⁷ .

В книге по истории Хакасии, в разделе, написанном совместно с К.Г. Копкоевым, Л.Р. Кызласов почти дословно повторил оценку В. Г. Карцева о "мольбах рядовых хакасов" после 1703- 1704 гг., обращенных к российским властям, построить в их землях острог, чтобы "им жить под великого государя державою безопасно". Впрочем, сам период "добровольного присоединения" в этой книге назван "100 лет борьбы за независимость" ²⁸ .

Пожалуй, еще дальше в поисках истоков этой "добровольности" зашел в своих изысканиях И.Л. Кызласов, по мнению которого "древние хакасы" уже в XI-XII вв. сделали свой "выбор предков", когда посылали "древнехакасских землепроходцев" от имени своей "мировой державы" на Русь, очевидно в попытках найти тех, к кому можно было бы "добровольно присоединиться" ²⁹ . Удивительно только, что когда, наконец, в XVII в. русские откликнулись на этот "выбор", мифической "хакасской державе" понадобилось 100 лет войны, чтобы взмолиться о принятии в российское подданство.

Когда в стране "задули ветры перемен" мнение Л.Р. Кызласова по этому вопросу резко изменилось. В работе, дважды опубликованной в 1992 г., "добровольное присоединение" Хакасии к России он впервые назвал "насильственным захватом хакасских земель красноярскими, томскими и кузнецкими казаками" ³⁰ . В книге о древних городах Сибири автор нарисовал впечатляющую картину тяжелых последствий "русского завоевания" для коренных народов Сибири: "Завоевание прервало процесс самобытного исторического развития коренных сибирских народов и этнических групп... Царизм превратил прекрасный и привольный край в "страну суровую и угрюмую". Он сделал из цветущей, почти девственной Сибири страшную для всего цивилизованного человечества страну ссылки и каторги, страну вселенского ужаса..." ³¹ .

стр. 172

Помимо гневных обвинений в адрес "царизма", в этой книге содержится весьма нелестная характеристика некоторых историков Сибири и в целом российской исторической науки, в которой, по мнению Л.Р. Кызласова, господствовали "окостенелые представления о застойной архаичности и консервативности социально-экономических отношений у аборигенных народностей Сибири". Эта "ошибочная традиция, искажавшая историческое прошлое огромного региона Северной Азии", возникнув еще в XVIII в., оказалась "настолько живучей", что до сих пор довлеет над умами историков Сибири. В "официальной советской историографии, не без влияния того же традиционного взгляда, продолжало иметь место принижение уровня социально-экономического развития аборигенных народов Сибири и пренебрежительное отношение к пройденному ими сложному историческому пути". Историков Сибири Л.Р. Кызласов обвинил в предвзятости и некомпетентности. Его поражает степень "безнравственности" некоторых авторов "Истории Сибири" - "сего ученого труда" (кстати, одним из них был и он сам) ³² . Историков русских городов Сибири XVI-XVIII вв. Л.Р. Кызласов обвинил в "бесстыдстве" ³³ , но особенно сильное раздражение у него вызвали взгляды "представителя академических кругов" В.И. Шункова, хотя в 1970-х годах он апеллировал к авторитету этого ученого ³⁴ .

В 1970-х годах Л.Р. Кызласов объявлял себя приверженцем "традиций русской и советской науки", той самой "официальной советской историографии", не усматривая в ней "вируса необъективности и тенденциозности". Его собственные оценки уровня развития коренных народов Южной Сибири ничем не отличались от критикуемых им ныне ученых. В 1980-х годах он писал, что вызванный монгольским завоеванием "огромный интерес", "объясняет, почему в Сибири позднее, в XVI-XVII вв., обитало сравнительно малочисленное население, переживавшее глубокий экономический и культурный упадок" ³⁵ . По мнению Л.Р. Кызласова и его соавтора Н.В. Леонтьева, этот упадок был преодолен хакасами только в советское время, когда "старая национальная культура давно ушла в прошлое", а "немногочисленный хакасский народ из тьмы невежества поднялся к вершинам общечеловеческой культуры" ³⁶ .

В 1996 г. Л.Р. Кызласов опубликовал брошюру, посвященную вопросу присоединения Хакасии к России. Фактически это пересказ известных событий истории Южной Сибири XVI-XVIII вв., почерпнутых из трудов предшественников, с претенциозными комментариями автора. В списке примечаний нет ни одной ссылки на новые архивные материалы ³⁷ . По мнению Л.Р. Кызласова, с похода русских служилых людей в начале XVII в. на правобережье началась "русско-хакасская война", которая, то разгораясь, то затухая, продолжалась "свыше 120 лет". "Хакасское государство оказалось самым крепким оплотом политической власти местных тюркоязычных князей Северной Азии" ³⁸ . Новая оценка "жизнестойкости хакасского государства" действительно впечатляет. Автор именует четыре небольших княжества енисейских кыргызов, разместившихся в долине Среднего Енисея, "хакасской державой", "мощным и устойчивым государственным образованием", сохранявшим "высокоразвитый экономический и военный потенциалы и крепкую политическую организацию". Известно, что в этот период кыргызские князья находились в вассальной зависимости от монголов и джунгар и неоднократно обращались с прошениями о подданстве к московским царям. Представления о реальных масштабах происходивших событий и здравый смысл окончательно изменяют автору, когда он утверждает, что это был "120-летний" период "борьбы двух феодальных государств России и Хакасии". При этом он весьма пренебрежительно отзывается о Сибирском ханстве, назвав его "эфемерным государством" ³⁹ .

Согласно его утверждению, "именно экономическая, политическая и военная мощь Хакасского государства, веками отлаженная работа управленческого аппарата, высочайшее дипломатическое умение искусно лавировать между тремя грозными внешними силами и врагами... - основная причина 120-летней затяжной борьбы Хакасского государства за сохранение многовекового господства над благодатными землями Южной Сибири и ее населением". Причем "силой и мощью" обладало не только "весьма устойчивое хакасское государство", но и "извечный царский род хакасов", обладавший "достоинством, силой духа и свободолюбием". "Фактически правящий род хакасов удалился с исторической арены непобежденным" ⁴⁰ . Странно, однако, что "свободолюбивые" правители "мощного хакасского государства" уже в самом начале "120-летней" борьбы с Россией неоднократно обращались к московским царям с просьбой о подданстве, и дело всякий раз срывалось, по оценке Л.Р. Кызласова, только из-за алчности сибирских воевод. А после угона в Джунгарию в 1703 г. люди "известного царского рода", ос-

стр. 173

тавшиеся на родине, "попрятались и затаились. После многократных погромов, они были полностью деморализованы и не имели никаких сил к сопротивлению" ⁴¹ .

Думаю, при объективном подходе к анализу даже такого скромного круга источников, который был известен Л.Р. Кызласову, можно было бы избежать многочисленных ошибок, противоречий и нелепостей, которыми изобилует его брошюра ⁴² . Не было никакой необходимости выдумывать "120-летнюю русско-хакасскую войну", мифическую "хакасскую державу" и "свободолюбивый царский род". Предки современных хакасов в XVII в. находились на положении кыштымов в княжествах енисейских кыргызов. У них не было ни "царского рода", ни "державы", не вели они ни с кем самостоятельных войн. Военные столкновения между отрядами енисейских кыргызов и русскими объяснялись стремлением каждой стороны собирать ясак с кыштымов. В то же время кыргызские князья, оказывая упорное сопротивление русским, были не против при определенных условиях стать вассалами московского царя, о чем свидетельствуют их посольства. Однако кыргызские княжества уже находились в зависимости от монголов и джунгар, поэтому переход в российское подданство повлек бы за собой крупномасштабную войну, на которую царское правительство, обладая ограниченными воинскими ресурсами в Сибири, пойти не могло.

Многие родоплеменные группы сибирских аборигенов, находившиеся на положение "двоеданцев" или "троеданцев", предпочитали переходить в российское подданство, которое сулило им упорядочение и облегчение податных сборов. Инициатором этого перехода были представители местной знати, за которой признавались сословные привилегии и выплачивалось "жалование" за содействие в сборе ясака. Уже с XVI в. "служилые" иноземцы из числа коренных жителей стали привлекаться на "государеву службу"; они использовались в качестве проводников, переводчиков, участвовали в военных действиях против своих соплеменников. Например, в 1628 г. "хакасы-качинцы", по словам самого Л.Р. Кызласова, "добровольно" сдали свою "Качинскую землицу" енисейским казакам, а затем "часть их перешла из ясачного сословия в разряд царских служивых воинов" ⁴³ . Они принимали участие в войнах с енисейскими кыргызами, сыграв свою роль в присоединении Южной Сибири и христианизации коренного населения. Поступая на царскую службу, местные князья могли рассчитывать на служебную карьеру и получение дворянства, если присягали на верность царю и переходили в православие. Иногда местные князья пытались с помощью российских властей решить в свою пользу острые противоречия между собой ⁴⁴ . Несмотря на существовавший антагонизм и военные столкновения, в XVII в. и позднее шел процесс взаимовлияния русской и аборигенных культур Сибири, о чем свидетельствуют исторические, археологические и этнографические источники. С присоединением к России прогрессивное развитие коренных сибирских народов и культур не прекратилось, а приобрело иную направленность.

Несмотря на разительную перемену своих взглядов на процесс присоединения Хакасии к России от "добровольного присоединения" до "насильственного захвата" и резкую критику в адрес отечественной исторической науки, Л.Р. Кызласов, при случае, не прочь встать в "единый строй" с российскими историками, среди которых он называет Л.П. Потапова и даже "гордится этим" ⁴⁵ . Однако, как было показано выше, взгляды и оценки Л.П. Потапова на характер присоединения Хакасии к России диаметрально противоположны высказываниям Л.Р. Кызласова, опубликованным в последние годы.

Анализируя вопрос о присоединении Южной Сибири к России, необходимо подходить к нему объективно и руководствоваться поиском научной истины, а не политической конъюнктурой. Искусственное разжигание страстей, противопоставление аборигенов и переселенцев нигде не приносило пользы, а только обостряло отношения. Оценки этого процесса должны строиться с учетом анализа всех видов источников по данной теме. Изложенная история вопроса свидетельствует, что это был сложный процесс, имевший и позитивные и негативные последствия для коренного населения и его традиционной культуры.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Бутанаев В.Я., Абдыкалыков А. Материалы по истории Хакасии XVII - начала XVIII вв. Абакан, 1995. С. 246- 250.

² Бахрушин С.В. Енисейские киргизы в XVII в. // Бахрушин С.В. Научные труды. М., 1955. Т. III. Ч. II. С. 176-224; Потапов Л.П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов (XVII-XIX вв.). Абакан, 1952.

стр. 174

С. 39-106; он же. Происхождение и формирование хакасской народности. Абакан, 1957. С. 11-168; Бутанаев В.Я. Этническая история хакасов XVII-XIX вв. // Материалы к серии "Народы Советского Союза". Вып. 3. Хакасы. М., 1990. С. 15-54; Быконя Г.Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII веке. Новосибирск, 1981. С. 55-57.

³ Моисеев В.А. Россия и Джунгарское ханство в XVIII веке. Барнаул, 1998. С. 13-16.

⁴ Бутанаев В.Я. Этническая культура хакасов. Абакан, 1998. С. 83, 91; Скобелев С.Г. Саянский острог - памятник русской эпохи в истории Евразии // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. Новосибирск, 1999. С. 191-193.

⁵ Миллер Г.Ф. История Сибири. T. I. М., 1999. С. 309, 317, 318; Гмелин И.Г. Поездка по Рудному Алтаю в августе - сентябре 1734 года // Кузнецкая старина. Вып. 2. Новокузнецк, 1994. С. 147.

⁶ Фишер И.Э. Сибирская история с самого открытия Сибири до завоевания сей земли Российским оружием. СПб., 1774. С. 53.

⁷ Сиверс И.Э. Письма из Сибири // Фальк И.П. Описание всех национальностей России. Алматы, 1999. С.83-85.

⁸ Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. Новосибирск, 1995. С. 89.

⁹ Радлов В.В. Из Сибири. Страницы дневника. М., 1989. С. 222.

¹⁰ Кузнецов И.П. Древние могилы Минусинского округа. Томск, 1883. С. 36.

¹¹ Ватин В.А. Минусинский край в XVIII в. Этюд по истории Сибири. Минусинск, 1913. С. 1, 2.

¹² Шейнфельд М.Б. В.А.Ватин-Быстрянский как историк Сибири // Ученые Записки ХакНИИЯЛИ. Вып. IX. Абакан, 1963. С. 77-78.

¹³ Ватин В.А. Указ. соч. С. 26, 27, 28.

¹⁴ Козьмин Н.Н. Князь Иренак. Эпизод сибирской истории // Сибирские записки. 1916. N 1. С. 45-58.

¹⁵ Козьмин Н.Н. Хакасы. Историко- этнографический и хозяйственный очерк Минусинского края. Иркутск, 1925. С. 49-70, 77.

¹⁶ Там же. С. VII, 11.

¹⁷ Шейнфельд М.Б. Творческий путь Н.Н. Козьмина // Вопросы этнографии Хакасии. Абакан, 1982. С.183.

¹⁸ Потапов Л.П. Краткие очерки истории и этнографии хакасов (XVII-XIX вв.). С. 62, 63.

¹⁹ Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 176, 224, 189.

²⁰ Потапов Л.П. Происхождение и формирование хакасской народности. С. 8, 278.

²¹ Кызласов Л.Р. К вопросу об этногенезе хакасов // Ученые записки ХакНИИЯЛИ. Вып. VII. 1959. С. 92.

²² Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасско-Минусинской котловины. М., 1960. С. 195; он же. История Тувы в средние века. М., 1969. С. 175; он же. История Южной Сибири в средние века. М., 1984. С. 155-156; он же. Южная Сибирь // История народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней. М., 1986. С. 286-287.

²³ Копкоев К.Г. Добровольное присоединение Хакасии к России // 250 лет вместе с великим русским народом. Абакан, 1959. С. 19-37.

²⁴ Кызласов Л.Р. Еще раз о терминах "хакас" и "кыргыз" // Советская этнография. 1971. N 4. С. 66.

²⁵ Карцов В.Г. Хакасия в период разложения феодализма (XVIII - первая половина XIX в.). Абакан, 1970. С. 4-5.

²⁶ Сердобов Н.А. О некоторых вопросах этнической истории народов Южной Сибири // Советская этнография. 1971. N 4. С. 35, 58.

²⁷ Кызласов Л.Р. Еще раз о терминах "хакас" и "кыргыз". С. 67.

²⁸ История Хакасии с древнейших времен до 1917 года. М., 1993. С. 192, 170.

²⁹ Кызласов И.Л. Выбор предков // Ежегодник института Саяно-Алтайской тюркологии. Вып. II. Абакан, 1998. С. 84-85.

³⁰ Кызласов Л.Р. О титуле государя хакасов "ажо" и времени исчезновения рунической письменности на Енисее // Северная Евразия от древности до средневековья. СПб., 1992. С. 218; он же. О титуле государя хакасов "ажо" и времени исчезновения рунической письменности на Енисее // Востоковедение в Башкортостане: История. Культура. Уфа, 1992. Вып. II. С. 47.

³¹ Кызласов Л.Р. Письменные известия о древних городах Сибири. М., 1993. С. 129.

³² История Сибири. Л., 1968. Т. I. С. 284-291.

³³ Кызласов Л.Р. Еще раз о терминах "хакас" и "кыргыз". С. 61, 66.

³⁴ Кызласов Л.Р. Письменные известия о древних городах Сибири. С. 3-6.

стр. 175

³⁵ Кызласов Л.Р. Борьба народов Южной Сибири против иноземных завоевателей в ХIII в. // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 98.

³⁶ Кызласов Л. Р., Леонтьев Н.В. Народные рисунки хакасов. М., 1980. С. 83.

³⁷ Кызласов Л.Р. О присоединении Хакасии к России и страницы истории и современность. Вып. 2. Абакан- Москва, 1996. С. 55-59, примеч. 1-65.

³⁸ Там же. С. 2.

³⁹ Там же. С. 34-35.

⁴⁰ Там же. С. 40.

⁴¹ Там же. С. 52.

⁴² Худяков Ю.С. Перелистывая "страницы" // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. Новосибирск. 1999. С. 218.

⁴³ Кызласов Л.Р. Хакасы и казаки // Страницы истории и современность. Вып. 1. Абакан-Москва, 1994. С. 57.

⁴⁴ Козьмин Н.Н. Хакасы. С. 52.

⁴⁵ Кызласов Л.Р. Домыслы и факты // Ежегодник Института Саяно-Алтайской тюркологии. Вып. V. Абакан, 2001. С. 218; он же. Историки народов Сибири и их антиподы // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2001. N 3. С. 14.

Permanent link to this publication: