Экономическая литература прошлых веков - редко используемый востоковедами своеобразный архив не только фактических сведений об экономиках стран Востока, но и серьезных размышлений европейских интеллектуалов о модели развития восточных обществ. В общем, увлекательнейшее для ученого чтение.

Чем может быть полезна современному исследователю-востоковеду российская экономическая литература XVIII в.? Какого рода информация о Востоке публиковалась в ней? Помимо поиска ответов на эти вопросы в предлагаемой статье предпринята попытка проследить процесс осмысления важнейших проблем российско-азиатской торговли отечественными авторами XVIII в.

Разговор о российской экономической мысли следует начать со знакомства с европейской переводной литературой, поскольку эти книги стимулировали размышления отечественных авторов о России и ее связях с Востоком. Значительное влияние на формирование их видения Востока оказала европейская литература, отражавшая воззрения меркантилистов.

Петр I уделял значительное внимание идеологическому обоснованию своих политических мероприятий, и в число книг, переведенных по его повелению, входил и труд немецкого философа и историка С. Пуфендорфа "Введение в гисторию европейскую" (оригинальное издание - 1688; первое русское издание - 1718). Книга в определенной степени была близка воззрениям самого Петра I: Пуфендорф весьма критически характеризовал состояние Российского государства и общества в целом. В качестве образца для подражания перед отечественными читателями его труда представали европейские державы, богатеющие благодаря экономическим связям с Востоком, в частности Голландия. "Дружество Индии Восточной (Нидерландская Ост-Индская компания. - С. С.) наипаче богатства обществу... великими прибытками умножает", производя выгодную торговлю на пространстве "от Базоры [Басры]... даже до последних Иаппонии стран...", - утверждал автор [Пуфендорф, 1723, с. 536 - 537]1. Рачительность голландцев, умелая перепродажа ими восточных товаров другим европейским странам способствовали тому, что Голландии удалось добиться положительного торгового баланса: из нее "более товаров исходит, нежели приходит" [Пуфендорф, 1723, с. 539]. Этот труд лишь в самых общих чертах знакомил отечественных читателей с проблемами европейско-азиатской торговли, но с течением времени образованным россиянам стали доступны и переводы специализированных изданий.

Работа выполнена в рамках исследовательского проекта РФФИ 05 - 06 - 80041-а.

1 При Екатерине II это сочинение Пуфендорфа было переиздано в новом переводе (1767 - 1777 гг.).

стр. 52

В 1747 г. Академией наук был издан "Экстракт Савариева лексикона о коммерции" значительным по тем временам тиражом 1225 экземпляров [Сводный каталог..., 1966, N 6254, с. 82]. Автор работы - французский экономист Жак Савари де Брюлон. Его отец - Жак Савари, сподвижник Кольбера, принимал участие в составлении кодекса торгового права (1673) и написал экономический трактат "Совершенный негоциант". Сам Савари де Брюлон с 1686 г. исполнял обязанности инспектора Парижской таможни, и его работа над "Всеобщим коммерческим словарем" поддерживалась королевской властью [Экстракт..., 1747, историческое предисловие, с. 43].

Секретарь Академии наук Сергей Волчков, выполнивший частичный перевод "Словаря" на русский, отмечал, что читатель благодаря знакомству с трудом Савари сможет "...коммерцию всего земнаго круга, с описанием народов и лутчих государств в свете, усмотреть", а также узнать, "какие где товары... надобны, что где есть, чего в котором государстве не достает, а откуда какой товар выходит...". Составитель "Словаря" преследовал сугубо практические цели: собранная и систематизированная им информация должна была способствовать реализации идей меркантилистов на практике.

По королевскому указу Савари де Брюлон получал ценнейшую информацию от французских консулов и таможенников. Кроме того, он штудировал записки путешественников и миссионеров. Объем сведений был велик, и работа растянулась на долгие годы. В 1716 г. Савари де Брюлон умер, и "Словарь" завершил его брат - аббат Людовик Савари, каноник придворной церкви. Французское издание книги вышло в 1723 г. (дополнительный том в 1730 г.). Перевод на русский язык выполнялся по заказу Коммерц-коллегии, причем текст перевода выверял В. К. Тредиаковский, а значительное денежное вознаграждение в 500 рублей Волчкову было пожаловано сенатским указом [Чулков, 1788, с. 175], т.е. издание книги воспринималось как дело государственной важности.

Причина интереса к этой энциклопедии мировой торговли конца XVII - начала XVIII в. со стороны Российской Академии наук и Коммерц-коллегии заключалась не только в информационной насыщенности книги (это было одно из первых изданий такого рода в Европе), но и в том, что Савари де Брюлон не скупился на похвалу в адрес Петра I, поскольку его экономическая политика соответствовала идеям меркантилистов: российский император "...ревностное попечение имел о приведении всей коммерции... в цветущее состояние" [Экстракт..., 1747, с. 200]2. Таким образом, книга сочетала полезность информации с ее соответствием официальной российской идеологии, а это давало возможность поместить в начале "Экстракта Савариева лексикона" (заметим, что экстракт занимал более 900 страниц) посвящение императрице Елизавете Петровне и соответственно рассчитывать на благоволение с ее стороны в той или иной форме.

Востоку был посвящен целый раздел труда - "Коммерция Азиатская" [Экстракт..., 1747, с. 325 - 483; с. 905 - 937]. Он включал в себя такие статьи, как "Коммерция Аравии", "О Персидском заливе и о происходящей в нем коммерции", "Внутренняя коммерция Персидского государства и подданных оному земель", "Проект коммерции между короною Французскою и Персиею через Российское государство", "Ост-Индская, или всей Восточной Индии общая коммерция", "Китай" с подразделом "Внешняя коммерция Китайского государства", посвященным межазиатской торговле. Были отдельные статьи о Японии, Корее, Яве, Суматре, Молуккских островах, Цейлоне, о деятельности европейских Ост-Индских и Левантийских компаний [Экстракт..., 1747, с. 646 - 681], о левантийской и черноморской торговле и др.

2 Петр I мог знать об этом энциклопедическом труде: в записке князя И. А. Щербатова "Введение о торговле российской" (1724), с которой, возможно, ознакомился Петр I, содержались ссылки на "Всеобщий коммерческий словарь" Савари де Брюлона [Пекарский, 1862, с. 564 - 567].

стр. 53

Как правило, в статьях "Лексикона" перечислялись основные порты и города-центры торговли и ремесленного производства той или иной страны, экспортируемые и импортируемые товары, приводились цены на них, указывались размеры пошлин, давались справки о местных денежных системах, а также системах мер и весов. Естественно, сообщаемые сведения не были равноценными. Объем информации об "обжитых" европейскими купцами Стамбуле, Каире, Александрии намного превышал статьи о Сиаме, Корее, Камбодже.

"Лексикон" предоставлял читателям возможность задуматься и о модели развития восточных обществ. Поскольку текст книги братья Савари скомпилировали из различных источников, то и представленное здесь видение Востока было противоречивым.

Первая тенденция в понимании восточных обществ уходила своими корнями в Средние века, когда строгий и справедливый восточный властитель, установивший в своем государстве относительный порядок, воспринимался в качестве приемлемой альтернативы европейским феодальным междоусобицам (как, например, османские султаны в сочинениях Филиппа де Коммина, Макиавелли и Ивана Пересветова) [Егоров, 1907, с. 9 - 13; Крымский, 1910, с. 151 - 164; Коммин, 1987, с. 262 - 264]. Работы меркантилистов внесли новые черты в эту схему идеализации. В XVII-XVIII вв. драгоценные металлы продолжают перетекать из Европы в Азию, и многие европейские авторы причину такого положения дел усматривают в успешной политике просвещенных восточных правителей, действующих в соответствии с теорией торгового баланса, мудро используя природные ресурсы своих стран и дарования подданных.

Например, об Османской империи в "Лексиконе" сообщалось: "Хотя Христиане Турков за варваров счисляют, однако ж Турецкаго народа главная политика в том состоит, чтоб своих фабрик и мануфактур товары, также дома родящиеся вещи, как возможно продавать, а деньги в государство получать, от чего всякая земля богатеет, а притом того смотрят, чтобы как можно без чужова пробавляться" [Экстракт..., 1747, с. 245]. Сходные черты отмечались также в политике "Китайскаго правительства", в Персии [Экстракт..., 1747, с. 421, 338 - 339] и в Империи Великих Моголов. Она "...всеми к житию человеческому потребными вещьми так изобильна, что без коммерции с чужестранными пробыть и собственным довольством пробавиться может", поэтому "Европейская коммерция в Могольских землях состоит больше всего в золотых и серебреных деньгах, которыя из Европы туда привозят, а выходу им оттуды почти никуды не бывает" [Экстракт..., 1747, с. 370].

Вместе с тем в энциклопедии содержался и другой пласт информации, отражавший положение дел, с которым сталкивались европейские коммерсанты на практике. В статье "Константинополь" был резкий выпад против восточного деспотизма: "Изрядное положение... сего города с красотою и безопасностью тамошняго порта могло б Константинополь учинить первейшим и лутчим по коммерции городом во всем свете, ежели б жители онаго смели купечеством богатиться; токмо они великому раболепству и такой неволе подвержены, что собственных имений своими назвать, и ими постоянно владеть не могут. Также ежели бы Турки для коммерции приезжающих туда чужестранцов не так гордо принимали и не такою жестокостию с ними обходились..." [Экстракт. .., 1747, с. 236]. Выяснялось, что в Смирне "все чужестранные купцы многим и великим нападкам... Пашей, Губернаторов и других нижних чинов Турецких Офицеров подвержены", а Венеция выделяет своему послу определенную сумму денег на "подарки" турецким должностным лицам [Экстракт..., 1747, с. 226, 243] (естественно, российский читатель понимал и понимает о какого рода подарках идет речь). Голландцы во второй половине XVII в. затрачивали значительные средства "на подарки Персидскому двору" [там же, с. 344]. Позже Ш. - Л. Монтескье в сочинении "О духе законов" (1748) даже посвятил отдельную главу этому вопросу (кн. V, гл. 17), выделив процвета-

стр. 54

ющее мздоимство власть имущих как характерную черту восточных деспотических государств.

Когда речь в "Лексиконе" заходила об экономических связях с европейскими государствами, вопрос о "подарках" вообще не затрагивался. Хотя французы и могли попенять на высокие пошлины, взимаемые с иностранных купцов в Британии, а также назвать англичан "грубым народом" [Экстракт..., 1747, с. 146 - 147], то, что Восток - это особый мир, фундаментально отличный от европейского, для составителей "Всеобщего коммерческого словаря" было очевидным. Однако до конца осмыслить собранную информацию и объяснить, каким же образом мудрая экономическая политика восточных государей может сочетаться с "рабством" подданных, необеспеченностью собственности, лихоимством со стороны государственных чиновников, братьям Савари не удалось (да они и не ставили перед собой такой цели). Опубликованные же ими фактические сведения, например помещенный в виде приложения "Генеральный штат всем и всякого звания товарам Марсельской коммерции..." (1688) с указанием годовых объемов торговли и цен различных товаров, в том числе восточных [Экстракт..., 1747, с. 750 - 844], сохраняют значение исторического источника для современных историко-экономических исследований.

Пользе российского купечества должна была послужить и изданная Московским университетом книга Жан-Пьера Рикара "Торг Амстердамской, содержащий все то, что должно знать купцам и банкирам, как в Амстердаме живущим, так и иностранным..." (оригинальное издание - 1723; русское издание - 1762 - 1763). Как и труд Савари де Брюлона, она "вписывала" Россию в систему мировых торговых связей (именно поэтому эти книги были важны для отечественных читателей). Одна из ее глав была посвящена "коммерции Российского государства" [Рикар, 1763, с. 109 - 117].

Рикар приводил системы мер и весов европейских государств, а также России, в сопоставлении с голландской, подробно описывал голландскую денежную систему, порядки кредитования и торговли, действовавшие в Амстердаме. В главе "О компании Восточной Индии..." Рикар опубликовал документ, озаглавленный "Генеральный груз 26 кораблей, прибывших из Индии... в Голландию... в 1720 году, а именно: 20 из Батавии да 6 из Цейлона, с ценою, за какую товары, привезенные оттоль, проданы были...", иллюстрирующий деятельность Ост-Индской компании [Рикар, 1763, с. 57 - 68]. В работе Рикара содержалась информация о торговле в Стамбуле, Смирне, Алеппо, Александрии, Розетте, Каире (системы денежных расчетов, системы мер и весов, ассортимент торговли), однако не слишком подробная.

Книги Савари де Брюлона и Рикара послужили не столько российскому купечеству, сколько отечественным экономистам - в качестве образцов при написании работ по проблемам российско-азиатской торговли. Идеи меркантилизма были популярны среди российских государственных деятелей и ученых, поэтому в отечественной экономической литературе велись поиски ответа на вопрос: каким образом России следует торговать с Востоком? Для того чтобы его найти, изучалась структура российского экспорта и импорта, делались предположения о наиболее перспективных направлениях торговых связей, о том, сможет ли Россия стать посредником в торговле между Европой и Востоком, предпринимались попытки понять психологию восточных купцов.

Информации об экономике восточных стран в распоряжении отечественных исследователей было относительно немного. Зачастую ее извлекали из европейской экономической литературы и записок путешественников. В 1790 г. Ф. В. Каржавин в предисловии к книге Б. Плейстеда и Дж. Элиота "Описание хода купеческих и других караванов в степной Аравии..." язвительно отзывался об отечественных "ханжах" (подразумевались авторы "хождений" на Восток), "...которые в путешествиях своих ничего не разумеют, кроме церквей, риз, сосудов и паникадил" (для паломников путешествие на Восток было прежде всего духовным опытом приобщения к христианским

стр. 55

святыням), указывая на необходимость сбора сведений и об "...обычаях... законах, произрастениях" [Плейстед, Элиот, 1790, предисловие, стр. не указана], т.е. об общественном устройстве и экономиках посещаемых восточных стран.

Вратами Востока для россиян были ярмарки, куда прибывали с товарами восточные купцы: Макарьевская (позже - Нижегородская), Ирбитская, Оренбургская. Поэтому российская экономическая мысль о Востоке в ту эпоху почти не выходила за рамки чисто прикладных вопросов: внимание отечественных исследователей акцентировалось прежде всего на изучении российско-азиатской сухопутной торговли. Ее результаты на фоне успехов европейских колониальных держав к середине XVIII в. выглядели неудовлетворительными. Так, В. Н. Татищев, пребывая в отставке, составил в 1748 г. записку "Представление о купечестве и ремеслах", где утверждал: "...наши купцы и их прикасчики воровством и подлогом в товарех вред государству и разорение купечеству наносят... воровством купцов так прибыточные заграничные торги, китайской и персидской, испорчены, что мы весьма негодные товары от оных ныне получаем...Какое великое множество чаю привозят, но все гнилой и негодной, и едва можно... хорошего сыскать, для того принуждены со вредом государства из Англии, Голландии и Швеции покупать..." [Татищев, 1996, т. VII и VIII, с. 397].

Дело заключалось конечно же не в "воровстве" (или, точнее, не столько в воровстве) купцов и приказчиков. Причины, по которым Татищеву из Кяхты доставляли чай неудовлетворительного качества, носили фундаментальный характер, и к их пониманию российские авторы, писавшие по экономической проблематике, медленно подходили на протяжении последующих десятилетий.

В 1756 г. Академией наук была издана книга Г. - Ф. Миллера "Описание о торгах Сибирских". На первых страницах автор сообщал читателям, "что Сибирские торги из давных лет в России в славе были...", и в современную ему эпоху "...ездят из Москвы и из прочих знатнейших городов Российских купцы в Сибирь, меняют товары свои на тамошние, или за деньги покупают, и не токмо внутри Сибири, но и с пограничными... народами, с Китайцами, Мунгалами, Калмыками и Бухарцами торги отправляют не без знатной своей прибыли, которая тем известнее, чем харчи, как называют, в Сибири дешевле, и чем способнее в такой дальности служат Сибирския болыния реки, от сего провоз товаров гораздо облегчается, и цена всегда умеренна бывает, так что никто о дороговизне Сибирских товаров в России, ни же Российских в Сибири... жаловаться не может" [Миллер, 1756, с. 2 - 3].

В этом предложении содержалась обоснованная мысль: перевозки товаров водным путем гораздо рентабельнее сухопутных, и, как уже отмечалось в научной литературе, при Петре I российское правительство предприняло ряд шагов (не принесших существенных результатов) с целью сделать Россию посредником в торговле между Европой и Востоком. В частности, "непрерывный водный путь, образованный Вышневолоцким каналом, ильменской озерно-речной системой и рекой Волгой, связывал Петербург с Астраханью, Балтийское море - с Каспийским" [Очерки..., 1954, с. 600]3 (от начала до конца суда по этому пути могли проходить только в направлении Петербурга) [Неболсин, 1835, с. 37 - 38]. Миллер, пытаясь проиллюстрировать идеи, популярные у российских властей, приближался к пониманию фундаментальных проблем российско-азиатской торговли.

Дело в том, что еще со Средних веков межазиатская и европейско-азиатская торговля осуществлялась преимущественно морским путем, поскольку морские перевозки были гораздо рентабельнее сухопутных. Кроме того, по ряду причин экономически развитые районы азиатских стран были смещены к югу, к побережьям, поэтому Россия

3 О причинах неудач замыслов Петра I см.: [Петров, 2000, с. 17 - 18].

стр. 56

граничила с "экономическим захолустьем" Востока [Петров, 2000, с. 11 - 20], и развитие коммерческого судоходства могло бы способствовать успехам ее внешней торговли.

Однако, как мог заметить читатель, в процитированном предложении Миллера было и псевдопатриотическое лукавство академика. Ведь беглого взгляда на карту достаточно для того, чтобы убедиться: фраза о доставке товаров в европейскую часть России по сибирским рекам представляла собой по большей части жонглирование словами. Действительно, при транспортировке грузов, например, из Кяхты водные пути использовались, однако значительную часть маршрута приходилось проделывать по суше, что сказывалось на времени пребывания в пути и на цене товаров. Даже век спустя, в 30 - 40 гг. XIX столетия, путь из Кяхты до Нижнего Новгорода занимал около шести месяцев [Неболсин, 1850, с. 362], поэтому по дороге товар мог испортиться, что вызывало законное недовольство Татищева.

Необоснованность сделанных Миллером в начале работы заявлений становилась тем более очевидной, что автор добросовестно зафиксировал цены на основные товары и даже проследил их изменения по регионам Сибири: "Что касается до цены, по которой все.., как Российские, так и иностранные, товары в Сибири продаются, то легко рассудить можно, что для дальняго провозу и других расходов, купцу по дороге случающихся, становятся против Российской цены гораздо дороже, и что цена необходимо умножается в рассуждении дальности расстояния от одного города до другаго... Например, простой белой сахар, котораго у города Архангельска покупается пуд по 5 рублей, в Ирбите и в Тобольске продается обыкновенно по 7 рублей, в Енисейске по 10 рублей, в Иркутске по 14, по 16 и по 20 рублей, а в Якутске иногда по 40 рублей" [Миллер, 1756, с. 68]. Нетрудно было догадаться, что должно происходить с ценами на восточные товары при их транспортировке по Сибири в Европейскую Россию, и Миллер конечно же обратил на это внимание. Он отмечал: "...Китайская фарфоровая посуда, хотя она в Китае продается и весьма дешево, однако на границе при Кяхте покупается еще дороже той посуды, которая на кораблях из Голландии и из Копенгагена привозится в Санкт-Петербург", поэтому с российско-китайской границы "...весьма мало оной приходит в Санкт-Петербург и в другие поморские городы, которые... гораздо дешевле из Голландии снабдены быть могут" [Миллер, 1756, с. 148 - 149]. Российский мелочный товар (посуда, зеркала, ножи, иглы и т.п.), которого ". ..прежде в Китае много исходило", к моменту написания книги пользовался гораздо меньшим спросом, так как "...чаятельно (предположительно. - С. С.) другие европейские народы такия вещи Китайцам ставят дешевле" [Миллер, 1756, с. 67], доставляя товары морским путем.

Эти мысли были рассыпаны по тексту труда Миллера, и свести их воедино и объяснить, в чем сложность положения России по отношению к ее восточным соседям и соответственно на какие реальные перспективы в развитии торговых связей с ними можно рассчитывать, автор не смог.

В тот период экономические связи с Китаем осложнялись тем, что официальную торговлю ценными сортами пушнины (этот товар пользовался наибольшим спросом у китайских купцов) могли вести только казенные караваны [Сладковский, 1974, с. 112]. А это значительно суживало торговый ассортимент частных купцов. В предисловии Миллер благоразумно оговаривал: о "караванном и ревенном торгу", составлявшем государственную монополию, в его книге "...упомянуто мимоходом..." [Миллер, 1756, предызвестие, стр. не указана]. Таким образом, экономические интересы государства выводились им за рамки обсуждения. Правда, он вскользь упоминал о препятствиях для развития торговли, создаваемых государственными караванами [Миллер, 1756, с. 92, 106]. Несмотря на это, при объяснении проблем русско-китайской торговли Миллер, судя по всему видевший их истинные корни, от ответа уходил и сваливал всю вину на "темное царство" русского купечества. Он сетовал, что вопреки теории торгового баланса русские купцы меняют серебро и золото на "тленные" китайские ткани и чай,

стр. 57

а также "...показывают Китайскому купечеству излишнюю горячность тем, что возят товаров на Кяхту столь много, что Китайцы всех разобрать не хотят. И того ради принуждены бывают там жить по целому году и более" [Миллер, 1756, с. 42].

Ситуация, сложившаяся в русско-китайской торговле, была связана и с соотношением морской и сухопутной торговли с Востоком, и с характером отношений между Россией и Китаем, а также между российским государством и купечеством. Выйдя на грань понимания этих проблем, Миллер оставлял читателя в недоумении по поводу взаимоисключающих деклараций в начале книги и собранных им фактов.

Как источник, работа Миллера активно использовалась в современной научной литературе, в частности в монографии М. И. Сладковского о русско-китайской торговле. У Миллера сохранились сведения о товарном ассортименте российского экспорта и импорта, пропорциях обмена товаров (мерилом стоимости в XVIII в., как правило, выступали отрезы ткани "китайки") [Миллер, 1756, с. 137 - 138]. Ценность работы Миллера заключается и в описании "уходящей натуры" русско-китайской торговли: различных сортов китайских тканей, особенностей поведения российских и китайских купцов. Эти страницы его книги, воссоздающие "почти осязаемые ощущения" от соприкосновения с товарами [Петров, 1996, с. 6], помогают понять реалии торга в Кяхте и Цурухайту. Чего стоит такая картина: "Знающий купец смотрит соболей в ясную погоду, когда небо от облаков бывает чисто, и... в светлице пред окном, в которое не светит солнце. Солнечное сияние блеском своим придает соболям глянцу более, нежели каков они имеют от натуры, а притом отнимает у них несколько черноты" [Миллер, 1756, с. 74 - 75, 141].

В 1773 г. вышел в свет отредактированный и дополненный Миллером "Географический лексикон Российского государства..." (он был скомпилирован из разных источников, в том числе из работ самого Миллера, верейским воеводой Ф. А. Полуниным). Издание книги финансировал Х. - Л. Вевер, ранее выполнивший перевод "Торга Амстердамского...". Сведения об экономических связях с Востоком содержались в ряде статей "Географического лексикона..." [см., напр.,: Полунин, 1773, с. 108 - 109 (статья "Иркутск"), с. 172 - 173 (статья "Мангазея"), с. 258 - 259 (статья "Кяхта")], в том числе в статье об Оренбурге. Как сообщалось в предисловии, сведения для нее были взяты составителями из сочинения члена-корреспондента Академии наук, члена Вольного экономического общества П. И. Рычкова "Топография Оренбургская" (1762).

Проследим же процесс осмысления этой информации.

В книге Рычкова под топографией понимался самый широкий круг сведений по географии, истории, экономике и об этнографии Оренбургского края. Опираясь на официальные документы, Рычков описывал историю развития местной торговли с восточными народами, пытался охарактеризовать ее объемы. Например, он приводил сведения о количестве лавок и амбаров на оренбургском "меновном дворе", "...на котором с Азиатскими народами чрез все лето до самой осени торг и мена производятся..." [Рычков, 1762, ч. 2, с. 18 - 19]. Именно эта информация заинтересовала составителей "Географического лексикона..." и была включена в статью об Оренбурге [Полунин, 1773, с. 232 - 233]. Заметим, что за 10 лет, прошедшие после издания работы Рычкова, картина могла несколько измениться.

Рычков опубликовал ведомость казенных и таможенных сборов в Оренбурге с 1738 по 1754 г. с указанием размеров пошлин и их изменений [Рычков, 1762, ч. 1, с. 320 - 321], что позволяет оценить объемы оренбургской торговли с восточными народами (с поправкой на то, что часть торговли носила мелкий меновой характер и поэтому не фиксировалась в документах). Автор перечислял товары, приобретаемые и продаваемые в Оренбурге восточными торговцами, давал краткие характеристики уровней экономического развития туркмен, Хивы, Ташкента, Джунгарии [Рычков, 1762, ч. 1, с. 10 - 48].

стр. 58

Оренбургский наместник И. И. Неплюев, под началом которого долгое время служил Рынков, в 1750 г. пытался убедить российское правительство в необходимости начать торг с Индией через Оренбург [Неплюев, 1998, с. 429]. Эти идеи нашли свое отражение и в сочинении Рычкова. Так, он утверждал относительно соседних "Азиатских областей": "...ежели бы проезд туда и сюда безопасен был от грабительств степных народов, можно бы поспевать... тихою караванною ездою в Хиву в 20, в Бухары в 30 дней, а в самую Индию... ходу на вьюшных лошадях и верблюдах более бы трех месяцов не востребовалось" [Рынков, 1762, ч. 2, с. 13]. (Эти сведения также были включены в "Географический лексикон...") [Полунин, 1773, с. 229]. Соответственно перспективы развития сухопутных торговых связей между Россией и Индией рисовались Рычковым в оптимистических тонах: у торгующих в Оренбурге "бухарцев" (так называли среднеазиатских торговцев вообще) "...начали уже появляться Индейские товары.., что к возстановлению и умножению коммерции с жительствующими в Восточной Индии народами подает несумненную надежду... Ибо... во всей Восточной Индии жительствующие народы надобные им Российские и прочие Европейские товары ниоткуда толь прямо и дешево получить не могут, как из Оренбурга чрез Бухарию, куда купеческим караванам... прямой и способной путь от самих Бухарских купцов недавно проложен" [Рынков, 1762, ч. 1, с. 326 - 327]. Подобные мнения высказывались и в других работах. В частности, перспективам "возобновления" экономических связей с Индией была посвящена книга Ф. И. Соймонова "О торгах за Каспийское море..." [см.: Соймонов, 1765]. Сам Миллер в журнальной статье "Известие о песошном золоте в Бухарин..." (1760) уверял читателей: если бы замыслы Петра I в отношении российского присутствия в Средней Азии осуществились,"...то бы легко было и с Индиею учредить купечество..." [Миллер, 1760, с. 6].

В 1788 - 1789 гг. Н. И. Новиков выпустил переиздание "Географического лексикона..." Полунина, доработанное студентом Московского университета, членом кружка Новикова ("Дружеское ученое общество") Л. М. Максимовичем, под названием "Новый и полный географический словарь Российского государства...".

В статью "Оренбург" были внесены интересные дополнения. В 1788 г. читателя (правда, с извинениями в предисловии) продолжали "кормить" сведениями более чем четвертьвековой давности о состоянии торговли на оренбургском "меновном дворе". Однако затем следовала принципиально новая информация. Сообщалось, что "шелк по сие время привозят только в небольшом количестве, также очень мало хороших Индейских товаров, и может быть для того (потому. - С. С.), что Русские купцы мало покупают, или что Бухарцы, как то сами они сказывают, не имеют прибыли от оных товаров, и по причине двойной продажи и дальняго провоза не могут оных ставить по сносной цене. Притом же в разсуждении Индейскаго торгу должно подумать, что в северной части Индии может быть нет таких фабрик, на которых делают драгоценные товары, а находятся оне... к Индейскому морю ближайшей стране, из которой идут самые лучшие товары; и... хотя бы Бухарские купцы ревностно старались, скупая оные, привозить в Оренбург для продажи: однако не будет надежды, чтобы Европейской морской торг в цене и в доброте вывозимых из Индии товаров превзойти или хотя только с оным сравняться..." [Новый..., 1788, с. 33].

Делая такую вставку, редактор конечно же осознавал важность этой информации. Источники сведений Максимовичем не раскрывались, поэтому определить автора процитированного фрагмента достаточно сложно, однако важен сам факт, что такое понимание проблем российско-азиатской торговли выкристаллизовалось в отечественной экономической мысли. Сопоставив данные о ценах на восточные товары в России и в западноевропейских странах, автор пришел к ясному пониманию причин сложностей сухопутной торговли. Он осознал, что мечтания, характерные не только для отечественной, но и для европейской экономической литературы XVIII в. о том, что Рос-

стр. 59

сии суждено стать посредником в торговле между Востоком и Европой [Экстракт..., 1747, с. 348 - 352], скорее всего так и останутся нереализованными. Дальнейший ход истории подтвердил это.

Статья об Оренбурге, несмотря на то, что "Новый и полный географический словарь..." переиздавался и в 1809 г ., не обратила на себя внимания отечественных авторов, изучавших вопросы торговли с Востоком. Издание Максимовича не носило специализированного характера, и принципиально важный вывод о перспективах российско-азиатской торговли если и не был погребен на страницах энциклопедии, то и широкой известности не получил.

Это вызывает сожаление, поскольку процесс осмысления экономической проблематики шел достаточно сложно. Краткие, ясные, основанные на реальных фактах выводы звучали редко. Широкую известность во второй половине XVIII в. приобретали солидные, увесистые (в буквальном смысле этого слова) труды, такие, как "Историческое описание российской коммерции..." М. Д. Чулкова, вышедшее в свет в 1781 - 1788 гг.

Чулков, воспитанник разночинной гимназии при Московском университете, прошел путь от актера Петербургского театра и лакея при цесаревиче Павле Петровиче до чиновника Коммерц-коллегии и Главного Магистрата. По роду службы Чулкову довелось контролировать деятельность Петербургской биржи, т.е. он был знаком с практической стороной торгового дела [см.: Бондарева, 1982 (2), с. 45 - 49, 67 - 70]. Своим "благодетелем" Чулков называет вице-президента Коммерц-коллегии Н. И. Неплюева, сына вышеупомянутого оренбургского наместника. Работе над "Историческим описанием российской коммерции..." покровительствовали президент Коммерц-коллегии А. Р. Воронцов и Екатерина II, благодаря чему исследователь получил не только доступ к архивам Коммерц-коллегии и Сената, но и средства на издание [Чулков, 1781, т. 1, кн. 1, предуведомление, с. 16 - 19]. Творение получилось весьма объемным - семь томов, делившихся на 21 книгу. Что же мог найти здесь читатель?

В предисловии Чулков отмечал: до выхода в свет его труда "...Российские купцы, те, которые хотели в познании заморской и заграничной торговли... упражняться, имели токмо единый Экстракт из Савариева лексикона путеводителем к сему их намерению..." [Чулков, 1781, т. 1, кн. 1, предуведомление, с. 15]4. Естественно, и для Чулкова эта книга стала одним из важнейших источников информации и образцом. Определенное влияние оказала и "Топография Оренбургская" Рычкова. Вероятно, сама форма изложения материала Рычковым, когда повествование начиналось со времен Киевской Руси (естественно, речь велась не об Оренбурге, а о территории, где он находился), а в качестве вех развития экономических связей служили официальные указы и распоряжения российских властей, сориентировала Чулкова при составлении "Исторического описания...".

Повлияла на его воззрения и книга Рикара. В предисловии Чулков обращал внимание читателей: "...кто захочет в тонкость познать одну только торговлю Амстердамскую, тот должен учиться торговли почти всея вселенныя, да и Аглинская... такова ж внимания требует" [Чулков, 1781, т. 1, кн. 1, предисловие, с. 56]. Мировая торговля представлялась им как единая взаимосвязанная система, определенную роль в которой играет и Россия.

Более того, в "Предуведомлении" отмечалось, что экономическая политика России "...применена (приноровлена. - С. С.) иногда к политическим правилам основательно торгующих Европейцев, иногда снисходительна к ...невежеству и не полированной натуре Азиятцов..." [Чулков, 1781, т. 1, кн. 1, предуведомление, с. 16]. Чулков заявлял о своем стремлении показать,"...чем купец пользоваться и чего остерегаться должен, по

4 Влияние книг Савари де Брюлона и Рикара на концепцию труда Чулкова уже отмечалось [Бондарева, 1982(1), с. 101].

стр. 60

состоянию Азиятскаго народа" [Чулков, 1781, т. 1, книга 1, предуведомление, с. 17]. За этим стояло понимание Востока как особого культурного пространства, где экономическая деятельность и само поведение купца должны подчиняться принципиально отличным от Европы правилам.

Все эти благие намерения по большей части не были реализованы. Чулков сделал ставку на публикацию сведений по истории торговли, а не на их осмысление.

При составлении текста своего труда Чулков использовал более 100 печатных работ, причем статьи по экономической проблематике Миллера, Рычкова, Соймонова, немецкого экономиста И. - Г. - Г. Юсти, опубликованные в издававшемся Академией наук журнале "Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие" (название несколько раз изменялось), были включены в "Историческое описание..." полностью, без указания имен авторов [Бондарева, 1982 (2), с. 179]. Далеко не всегда Чулковым давались ссылки и на источники информации [Фирсов, 1902, с. 34]5.

Значительную и наиболее ценную часть труда составляют документы из архивов Коммерц-коллегии и Сената. Дабы придать своей работе вид связного повествования, Чулков, как правило, опускал выходные данные публиковавшихся документов (наименования и датировки), стараясь при этом соблюдать хронологическую последовательность их появления (вероятно, исходя из порядка расположения листов в архивных делах). Им публиковались не только официально утвержденные документы, но и черновые варианты, проекты и т.д., поэтому приблизительно один и тот же текст на страницах "Исторического описания..." местами повторялся [Бондарева, 1982 (2), с. 180 - 181]. Таким образом, читатель погружался в океан информации, плохо осмысленной самим Чулковым, восприятие которой затруднялось тем, что перемешанные фрагменты книг, журнальные статьи, архивные документы печатались, как правило, сплошным текстом.

Естественно, в "Историческом описании..." нашли свое отражение и вопросы российско-азиатской торговли: с Османской империей, Персией, государствами Средней Азии, киргиз-кайсаками (казахами), Джунгарским ханством, Китаем. Изложение было организовано, исходя из существовавших торговых маршрутов. Например, торговые связи со Средней Азией освещались в двух книгах: "О торговле из Астрахани в Персию чрез Каспийское море, а по левую оного сторону с Бухарцами, Хивинцами и Трухменцами..." (т. 2, кн. 2) и "О торговле в Хиву, Бухарию, Индию, с Киргиз-Кайсаками и другими Степными народами чрез Оренбург..." (т. 2, кн. 3). Дублирование информации поэтому было неизбежным.

Что касается глубины знаний о Востоке, то в "Историческом описании...", как и у Савари де Брюлона, опубликованный материал был весьма разнороден. Для разъяснения текста Чулков использовал развернутые постраничные примечания, и в примечании "Азия" сообщалось, например, что "Азиатцы вообще сладострастны и ленивы, и меньше имеют проворства и остроты разума, нежели Европейцы" [Чулков, 1781, т. 1, кн. 1, с. 2]. О Хиве читатель, наряду с достоверными сведениями, позаимствованными у Рычкова [Чулков, 1785, т. 2, кн. 3, с. 15], узнавал, что она находится "...от Каспийскаго моря на два или на три дни езды на Восток" [Чулков, 1785, т. 2, кн. 3, с. 10] (стоит ли говорить, что расстояние это было, мягко говоря, преуменьшено, да и сама исходная точка отсчета определена весьма условно).

Информация об Османской империи, Персии, Китае, дословно перепечатанная со всеми ее противоречиями из "Экстракта Савариева лексикона" и уходившая своими корнями в европейскую экономическую литературу XVII в., соседствовала с относительно свежими данными из документов Коммерц-коллегии и Сената.

5 Н. Н. Фирсов характеризовал Чулкова как "коллектора", т.е. собирателя информации.

стр. 61

Таким образом хронологический разрыв между сведениями об одной и той же стране мог составлять более века. Например, в примечании "Турция" воспроизводился вышеупомянутый фрагмент из энциклопедии Савари де Брюлона о том, что подданные Османской империи "...великому раболепству и... неволе подвержены...", а иноземные торговцы - "многим и частым нападкам" [Чулков, 1785, т. 2, кн. 1, половина 1, с. 4 - 5]. Однако буквально через страницу в тексте того же самого примечания сообщалось, что в начале XVIII в. "правление Порты показывало купцам всякую милость и не накладывало на товары тяжелых пошлин" [Чулков, 1785, т. 2, кн. 1, половина 1, с. 6].

Сведения же из официальных российских документов рисовали реалии, с которыми сталкивались российские купцы на территориях, подвластных Османской империи, в несколько ином свете. В документе, относящемся ко времени до начала русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг., сообщалось о вымогательствах "подарков" у российских купцов турецкими должностными лицами в крымском порту Еникале (Яникале), а также о том, что "...Турки, Греки и протчия Турецкия подданныя никогда в своем договоре устоять не могут..." (не выполняют условий контрактов),"...и чрез сие многие Российские купцы от незаконных платежей понесли не малой убыток" [Чулков, 1786, т. 2, кн. 1, половина 2, с. 512,511]. Читателю - современнику Чулкова разобраться в том, каким же образом развиваются экономические связи между Россией и Османской империей на момент выхода книги, было крайне сложно.

"Историческое описание..." в целом дает возможность оценить характер сведений, которыми располагало российское правительство, о торговле с восточными народами и сам уровень рассуждений, звучавших в стенах Сената и Коммерц-коллегии, в отношении развития экономических связей с Востоком. В основном это были мысли на тему, как добиться положительного торгового баланса, т.е. воплотить в жизнь идеи меркантилистов и сделать Россию транзитным торговым путем между Европой и Востоком. Интерес для современного исследователя представляют и опубликованные Чулковым цифровые данные6. Однако при обращении к монументальной компиляции Чулкова в качестве источника следует иметь в виду как сложности с определением авторства того или иного фрагмента, так и необходимость уточнять отрезок времени, к которому относится содержащаяся на той или иной странице информация. От исследователя требуется определенная осторожность, поскольку значительное количество материалов публиковалось без должной проработки. Так, замыкающая труд Чулкова "Роспись всем и всякого звания товарам Российской коммерции" была выполнена им по образцу уже упоминавшейся ведомости 1688 г. о Марсельской торговле [Чулков, 1781, т. I, кн. I, предисловие, с. 42], приложенной к энциклопедии Савари де Брюлона, однако сведений ни об объемах торговли, ни о цене товаров российский автор собрать не смог и оставил эти графы ведомости пустыми.

Вероятно осознав, насколько трудно читателям ориентироваться в его труде, Чулков в 1788 г. выпустил "Историю краткую российской торговли". Книга содержала обзор законодательных актов, решений Сената и Коммерц-коллегии по экономическим вопросам. Материал излагался не по направлениям торговли, а в хронологическом порядке, с указанием точных дат. Таким образом, Чулков снабдил читателя своеобразным "ключом" к тексту "Исторического описания российской коммерции..."

6 См.: "Ведомость о начинающейся в Царь-граде коммерции..." с указанием цен на российские товары в Стамбуле, стоимости транспортировки груза из Таганрога и разгрузки по прибытии в Стамбул (предположительно сведения относятся ко времени после заключения Кючук-Кайнарджийского мира) [Чулков, 1785, т. 2, кн. 1, половина 2, с. 485 - 486, вклейка]. См. также: "Ведомость, на сколько с 1768 по 1773 год... из-за Китайской границы в Россию в привозе и за оную в отпуску товаров было по цене" [Чулков, 1785, т. 3, кн. 2, с. 341, вклейка]. Сведения о русско-китайской торговле, опубликованные Чулковым, использовались в [Корсак, 1857, с. 45 - 48].

стр. 62

Заслуги автора в развитии отечественной экономической мысли очевидны, однако для современников были очевидны и допущенные им огрехи, поэтому деятельность и работы Чулкова уже в начале XIX в. воспринимались с известной долей скептицизма. М. М. Сперанский в одной из записок 1802 г. упоминает "Словарь юридический..." Чулкова (книга вышла после смерти составителя), "...в коем на каждой странице встречается десять бессмысленных ошибок" [Сперанский, 1961, с. 19].

На высоком для своего времени уровне было написано "Письмо о китайском торге" А. Н. Радищева. Эта работа уже многократно исследовалась, но для создания более полной картины развития отечественной экономической мысли необходимо остановиться на основных ее идеях.

Радищев служил в Коммерц-коллегии, был знаком с Чулковым, интересовался политэкономической литературой. В письме от 2 мая 1791г., отправленном из ссылки президенту Коммерц-коллегии А. Р. Воронцову, Радищев замечает: "Признаюсь, что мне бы очень хотелось прочесть творения Кондорсэ, а также его комментарии к книге англичанина Смита" (речь идет о французском издании 1791г. "Исследования о природе и причинах богатства народов") [Радищев, 1952, с. 370]. Среди книг, приобретенных после смерти Радищева Комиссией о составлении законов Российской империи, числились французский перевод этого труда Смита, а также ряд работ по политической экономии на французском языке (имена авторов в реестре не указаны) [Барсков, 1920, с. 400, N 64].

В 1792 г. Радищев направил Воронцову письмо, посвященное торговле с Китаем (в 1785 - 1792 гг. по воле цинских властей она была прервана). Ее масштабы и значение для России Радищев оценивал в целом достаточно сдержанно. Теории меркантилистов в свете новых экономических учений представлялись ему несостоятельными: "...в Государстве, изобилующем своими произведениями... внешняя торговля, хотя и имеет быть единым от источников его богатств, но не может... почесться необходимою Государственной силы и могущества опорою... Таким точно должно почитать торг на Кяхте, с Китайцами производимый; он не есть основание благосостояния обширной Сибири..." [Радищев, 1941, с. 5 - 6]. "Началом благосостояния", по мнению Радищева, является земледелие [Радищев, с. 7; ср.: Мелон, 1768, с. 240]. В этих словах просматривается влияние воззрений физиократов. Скорее всего хотя бы в общих чертах Радищев был уже знаком и с идеями А. Смита. Дело в том, что еще в 1786 г. СР. Воронцов, российский посол в Великобритании, отправил своему брату, президенту Коммерц-коллегии, экземпляр "Исследования о природе и причинах богатства народов" с просьбой дать оценку этому труду [Alexeev, 1937, р. 428]. А. Р. Воронцов, покровительствовавший Радищеву [Дашкова, 1985, с. 171 - 172], мог обратить его внимание на те или иные аспекты воззрений шотландского мыслителя. В связи с этим рассуждения Радищева отражают более высокую стадию развития экономической мысли по сравнению с сочинениями Миллера, Рычкова и Чулкова.

Радищев осознал, что традиционные для работ отечественных последователей меркантилизма длинные перечни экспортируемых или импортируемых товаров (без указания объемов торговли) не дают представления о реальной ситуации во внешнеэкономических связях России и других стран. Оперируя цифрами, почерпнутыми из таможенной ведомости, Радищев пришел к выводу: основу российского экспорта составляют всего три вида товаров - "мягкая рухлядь", кожи, мерлушки. Остальные российские товары (десятки наименований) закупаются на незначительные суммы [Радищев, 1941, с. 9 - 10.]. Импортируются хлопчатобумажные и шелковые ткани, а также чай [Радищев, 1941, с. 12]. Проследив направления товаропотоков, Радищев утверждал: после прекращения торга в Кяхте российские товары либо находят другие рынки сбыта, либо становятся более доступными для отечественного потребителя [Радищев, 1941, с. 11 - 12,25]. В свою очередь, "вожделенное всеми питие - чай..." [Радищев, 1941, с. 35]

стр. 63

с успехом доставляется в Россию англичанами, голландцами и датчанами [Радищев, 1941, с. 27]. Китайские ткани могут быть заменены отечественными [Радищев, 1941, с. 19, 28, 33]. Таким образом, прекращение торговли с Китаем практически не сказывается на принципиально важных экономических интересах России [Радищев, 1941, с. 15].

Естественно, он считал, что возобновление торговли будет полезным для экономического развития Сибири. Однако рассуждения Радищева были лишены официозного пафоса и выгодно отличались на фоне работ других отечественных авторов той эпохи. Подчеркивая несостоятельность мыслей, высказанных Миллером и перепечатанных Чулковым, о том, что провоз товаров из Сибири в европейскую часть России "гораздо облегчается" благодаря сибирским рекам, Радищев подробно описывал сложный маршрут перевозки товаров из Кяхты по Сибири и приходил к выводу: "Естественные и непреоборимые причины препятствовать всегда будут, чтобы водяной путь сделался обыкновенным, которым бы производилося сообщение Сибири с Россиею; пространство великое препятствует судам совершать плавание в одно лето, а зима продолжается семь месяцов в Сибири, и воды покрыты льдом" [Радищев, 1941, с. 15].

Соответственно наиболее популярные у отечественных экономистов идеи получили у Радищева иную, более реалистичную трактовку. В своих рассуждениях Радищев оперировал категориями политической экономии (например, "прибавочная цена товара") и смог достаточно четко осмыслить фундаментальные проблемы русско-китайской торговли. В частности, возможности российского участия в транзитной торговле между Китаем и Европой представлялись ему весьма маловероятными. Он указывал, что закупаемые в Китае товары потребляются в самой России и не представляют интереса для европейцев вследствие их дороговизны [Радищев, 1941, с. 14, 18 - 19]. Преимущества европейского "морского торга" с Востоком над российским сухопутным им не были сформулированы столь же ясно, как в энциклопедии Максимовича, но из текста его письма становилось понятным: Россия не может претендовать на роль посредника в торговле между Европой и Китаем. У Смита в "Исследовании о природе и причинах богатства народов" (кн. 1, гл. 3) присутствуют рассуждения о выгодности морских перевозок грузов из Азии по сравнению с сухопутными и отмечается трудность использования речных торговых путей в "современных Татарии и Сибири" [Смит, 1962, с. 31 - 32]. Можно лишь предполагать, успел ли Радищев к 1792 г. подробно ознакомиться с трудом Смита, но его оценки перспектив развития российской сухопутной торговли с Востоком находились на уровне европейской экономической науки того времени.

"Письмо о китайском торге" было опубликовано только в 1811 г., когда торг в Кяхте уже возобновился, поэтому работа утратила свою актуальность для читателей той эпохи, и говорить о заметном влиянии Радищева на современную ему экономическую мысль не приходится: в первые десятилетия XIX в. отечественные экономисты, политические деятели и журналисты, ссылаясь на грандиозные замыслы Петра I, продолжали даже не развивать, а повторять мысли, высказанные еще Неплюевым, Рычковым и Миллером. Сочинения XVIII в., видимо, оказались подзабытыми, и обсуждение проблемы российского посредничества в торговле между Европой и Азией пошло по второму кругу. Поэтому составлялись и высочайше утверждались инструкции для руководителей миссий в Среднюю Азию и Китай с наставлениями о необходимости поисков путей для развития сухопутной торговли с Индией через Среднюю Азию. Адмирал Н. С. Мордвинов уверял в 1816 г. Комитет министров, что перед Россией благодаря этой торговле откроется "златая стезя в Азию"; воображению журналиста, сотрудника булгаринского "Северного Архива" рисовался образ извозчика "с повозкою" кашмирских шалей, лихо доставляющего товар из Индии до Таганрога [подробнее см.: Сопленков, 2000, с. 30 - 48]. Бесперспективность подобных рассуждений, благодаря знакомству

стр. 64

с европейской экономической литературой, для студента Московского университета Максимовича и ссыльного Радищева стала очевидной еще в последние десятилетия XVIII в. В отличие от них российские власти предпочли тешиться иллюзиями, и значительные средства, усилия и даже человеческие жизни были затрачены на бесплодные поиски несуществующей "златой стези в Азию".

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Барсков Я. Книги из собрания А. Н. Радищева // Дела и дни. Исторический журнал. Пг., 1920, кн. 1.

Бондарева Е. А. (1). Источники "Исторического описания российской коммерции" М. Д. Чулкова // История СССР. М., 1982, N 2.

Бондарева Е. А. (2). Социально-экономические взгляды и просветительская деятельность М. Д. Чулкова (К проблеме вклада демократической интеллигенции в культуру русского Просвещения). - Диссертация на соиск. уч. ст. к.и.н. М., 1982.

Дашкова Е. Записки. 1743 - 1810. Л.: Наука, 1985.

Егоров Д. Идея "турецкой реформации" в XVI в. // Русская Мысль. М., 1907. Кн. VII, раздел XIII.

Коммин Филипп де. Мемуары. М.: Наука, 1987.

[Корсак А.] Историко-статистическое обозрение торговых отношений России с Китаем. Сочинение А. Корсака. Казань, 1857.

Крымский А. О "туркофильстве" Европы и Московской Руси XVI в. // История Турции и ея литературы от расцвета до начала упадка. Приложение "А ". М., 1910.

[Мелон Ж. - Ф.] Политической опыт о коммерции. Переведен с Францусскаго. СПб., 1768.

[Миллер Г. - Ф.] Известие о песошном золоте в Бухарин, о чиненных для онаго отправлениях и о строении крепостей при реке Иртыше... // Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1760, генварь.

Миллер Г. - Ф. Описание о торгах Сибирских. СПб., 1756.

[Неболсин Г. П.] Статистические записки о внешней торговле России. Составленные Григорием Неболсиным. Ч. I. СПб., 1835.

[Неболсин Г. П.] Статистическое описание внешней торговли России Григория Неболсина, удостоенное Русским Географическим Обществом полной Жуковской премии. Ч. I. СПб., 1850.

Неплюев И. И. Записки // Империя после Петра. 1725 - 1765. М.: Фонд Сергея Дубова, 1998.

Новый и полный географический словарь Российского Государства, или Лексикон... из достопамятных и достоверных древних и новых источников собранный. Часть IV. М., 1788.

Очерки по истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. Под ред. Б. Б. Кафенгауза, Н. И. Павленко. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1954.

Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. СПб., 1862.

Петров А. М. Запад-Восток. Из истории идей и вещей. М.: Восточная литература, 1996.

Петров А. М. Российская империя и внешняя торговля зарубежной Азии // Зарубежный Восток: вопросы истории торговли с Россией. М.: Восточная литература, 2000.

[Плейстед Б., Элиот Дж.] Описание хода купеческих и других караванов в степной Аравии; с показанием порядка, какой Турецкие, Армянские и Греческие купцы, Еврейские промышленники, также многие Христианские, по большей части Энглишские, торговцы наблюдают в переезде чрез большую и малую степь на пути от Басоры до Алена. СПб., 1790.

[Полунин Ф. А.] Географический лексикон Российскаго государства... из достопамятных известий собранный коллежским асессором и города Вереи воеводою Федором Полуниным, а с поправлениями и дополнениями для пользы общества в печать изданный трудами и с предисловием... Герарда Фридерика Миллера. М., 1773.

[Пуфендорф С.] Введение в гисторию Европейскую. Чрез Самуила Пуфендорфия, на немецком языке сложенное... СПб.. 1723.

Радищев А. Н. - Воронцову А. Р. от 2 мая 1791 г. // Радищев А. Н. Полное собрание сочинений. Т. 3. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1952.

Радищев А. Н. Письмо о китайском торге // Радищев А. Н. Полное собрание сочинений. Т. 2. М. - Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1941.

[Рикар Ж. - П.] Торг Амстердамской, содержащий все то, что должно знать купцам и банкирам, как в Амстердаме живущим, так и иностранным; торг и фабрики славнейших на свете городов, их корреспонденцию и сравнение весов, мер и монет с Амстердамскими...; с полным описанием Восточной и Западной Индейских компаний, и на каких договорах их товары продаются. Ч. 2. М., 1763.

стр. 65

[Рынков П. И.] Топография Оренбургская, то есть: обстоятельное описание Оренбургской губернии, сочиненное коллежским советником и Императорской Академии наук корреспондентом Петром Рычковым. Ч. 1 - 2. СПб., 1762.

Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725 - 1800. Т. III. М.: Книга, 1966.

Сладковский М. И. История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.). М.: Наука, 1974.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1962.

[Соймонов Ф. И.] О торгах за Каспийское море древних, средних и новейших времен; выписано из журнала Его Превосходительства господина Тайного Советника, Сенатора и Ордена Святаго Александра Кавалера, Федора Ивановича Сойманова, и из внесенных во оной дополнений Академии Наук Конференц-Секретаря, Профессора истории и Историографа Г. Ф. Миллера. М., 1765.

Сопленков С. В. Дорога в Арзрум. М.: Восточная литература, 2000.

Сперанский М. М. Проекты и записки. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1961.

Татищев В. Н. Представление о купечестве и ремеслах //Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. VII и VIII. М.: Ладомир, 1996.

Фирсов Н. Н. Правительство и общество в их отношениях к внешней торговле России в царствование императрицы Екатерины II. Очерки из истории торговой политики. Казань, 1902.

[Чулков М. Д.] История краткая Российской торговли. М., 1788.

[Чулков М. Д.] Историческое описание Российской коммерции при всех портах и границах от древних времян до ныне настоящаго и всех преимущественных узаконений по оной Государя Императора Петра Великого и ныне благополучно царствующей Государыни Императрицы Екатерины Великия, сочиненное Михаилом Чулковым. Т. 1 - 7. СПб. - М., 1781 - 1788.

Экстракт Савариева лексикона о коммерции по требованию Государственной Коммерц-коллегии с Францусскаго на Российской язык переведен Секретарем Академии Наук Сергеем Волчковым, а чрез старание действительного статскаго советника, Ея Императорского Величества действительного камергера, ордена Святаго Александра кавалера, Государственной Коммерц-коллегии президента и Ладожского канала главного директора князя Бориса Григорьевича Юсупова, иждивением оной коллегии напечатан при Императорской Академии Наук. СПб., 1747.

Alexeev Michael. Adam Smith and his Russian Admirers of the Eighteenth Century // Scott W.R. Adam Smith as Student and Professor. Glasgow, 1937.

Permanent link to this publication: