DAGHESTAN AND THE WORLD OF ISLAM. Ed. by M. Gammer and D.J. Wasserstein. Vaajakoski: Gummerus Kirjiapaino Oy, 2006. 126 p. (Annales Academiae Scientiarum Fennicae. N 330)*

Рецензируемый сборник статей состоит из докладов, представленных на конференции в Тель-Авивском университете (февраль 2001 г.), в которой приняли участие исследователи из России, Израиля, Германии и Голландии. Не все статьи сборника написаны на одинаковом уровне, но в целом, на мой взгляд, они дают хорошее представление об особенностях бытования ислама в Дагестане.

Так, в статье московского исследователя В. Бобровникова "Абу Муслим в мусульманской истории и мифологии Северного Кавказа" (p. 23 - 44) рассказывается о легендарном герое Абу Муслиме из Хорасана - реальном историческом лице, видном деятеле ранней эпохи Аббассидов, убитом в 755 г. Сам Абу Муслим никогда не бывал на Кавказе и соответственно в Дагестане, тем не менее с его именем до сих пор связан целый ряд священных реликвий, хранящихся в разных местах Дагестана, например сабля, халат и посох Абу Муслима, которые находятся в квартальной мечети Самилакх аварского села Хунзах. В. Бобровников предлагает рассматривать мифологизированный образ Абу Муслима в качестве собирательного действующего лица процесса исламизации на Северном Кавказе. Такой подход представляется плодотворным и позволяет автору выявить тесные связи, существовавшие между Дагестаном (по крайней мере южными его районами) и Ближним Востоком, начиная с VIII-IX вв. и позже, вплоть до включения Дагестана в состав Российской империи. По мнению В. Бобровникова, собирательный образ Абу Муслима складывался на основе черт различных мусульманских миссионеров, не только арабских, но и местных, дагестанских.

Статья дагестанского историка А. Шихсаидова "Политическая история Дагестана в X-XV вв." (p. 45 - 53) рассматривает влияние ислама и процесса исламизации на формирование политических структур в Дагестане. Автор показывает, что распространение ислама происходило постепенно и первоначально охватывало лишь жителей Каспийского побережья, в основном южной части Дагестана. А. Шихсаидов выделяет четыре составляющие исламизации в X-XV вв.: 1) распространение ислама на всей территории края; 2) укрепление сельских обществ; 3) формирование столичных центров небольших государств; 4) создание единого экономического пространства. Дело в том, что в то время Дагестан не имел единого государства, на его территории находились различные небольшие государственные образования и союзы сельских горных обществ, тем не менее между ними существовал определенный баланс сил и интересов, гарантировавшийся, по справедливому мнению автора, общей религией - исламом, иначе говоря, тем, что он называет "компактной исламизацией". К сожалению, в статье не определена географическая территория Дагестана в то время, вернее, то, что под этим имеет в виду сам автор, но, как известно, в течение истории границы Дагестана изменялись.

Статья израильского кавказоведа М. Гаммера "Появление (братств) Халидии и Кадирии в Дагестане в XIX веке" (p. 55 - 67) посвящена новым тенденциям в северокавказском суфизме, возникшем в первой половине XIX в. Анализируя эту статью, необходимо вначале уточнить термины. Халидия - это ответвление известного братства Накшбандия, основанное, как справедливо отмечает М. Гаммер, шейхом Зия ад-Дином Халидом аш-Шахразури (1776 - 1827). В Дагестан оно проникает в 1810-е гг., и со временем.на его идейной базе формируется новое государство (имамат), добившееся наибольших успехов при Шамиле (1834 - 1859). Название статьи не точно отражает ее содержание, так как другое братство, Кадирия, получило распространение главным образом в Чечне и в форме ответвления (вирда) чеченского учителя Кунта-хаджи, которое нередко воспринимается как особая чеченская разновидность суфизма. Автор статьи довольно

* Дагестан и мир ислама. Под ред. М. Гаммера и Д. Дж. Вассерштейна. Ювяскюля: Гуммерус Кирьяпайно Ой, 2006. 126 с. (Анналы Финской Академии Наук. N 330).

подробно рассказывает о деятельности Кунта-хаджи и особенностях формирования его вирда, который начал складываться во второй половине 1850-х гг., в то время, когда имамат Шамиля терпел одно поражение за другим в противостоянии с армией царской России. Связь с Кадирией вирда Кунта-хаджи не вполне очевидна. По традиции считается, что Кунта-хаджи стал шейхом Кадирии во время хаджа. Точное время этого хаджа неизвестно. М. Гаммер полагает, что он был совершен в 1848 - 1849 гг.

Почему существуют сомнения о связи вирда Кунта-хаджи с Кадирией? Дело в том, что выполнение зикра¹ последователями Кунта-хаджи сильно отличается от общепринятого в этом братстве² и сопровождается громким речитативом, пением и быстрым движением по кругу, подчиненным определенному ритму. Достаточно очевидно, что вирд Кунта-хаджи приобрел весьма характерные чеченские особенности. М. Гаммер рассматривает несколько версий причин складывания особого чеченского варианта суфизма. В конце статьи он склоняется в сторону объяснения, основанного на этнических мотивах. Все шейхи чеченской Кадирии были вайнахами, т.е. чеченцами или ингушами, и им соответственно было проще вести проповедь своего вирда на родном языке среди местного населения. Именно это обстоятельство, по мнению исследователя, с которым трудно не согласиться, обеспечило успех учения Кунта-хаджи среди вайнахов и одновременно стало тормозом на пути его распространения в Дагестане, в особенности среди аварцев.

Еще на одну статью сборника хотелось бы обратить внимание читателей - "Дагестанские шейхи и ученые в российской ссылке: связи суфиев, фетвы и поэзия" немецкого исследователя М. Кемпера (с. 95 - 107). Она освещает контакты, особенности деятельности и эпистолярное творчество дагестанских мусульманских ученых (алимов), которые часто подвергались высылке за пределы Дагестана во второй половине XIX в., после окончания Кавказской войны и Дагестанского восстания 1877 г. Последствия высылки не всегда были негативными и нередко способствовали установлению новых плодотворных контактов между дагестанскими алимами и мусульманами в других частях Российской империи, в частности в Казани, и особенно Астрахани. Сравнительно мало известно, что накшбандийская линия (Накшбандия-Махмудия) наиболее известного шейха современного Дагестана Саида-эфенди Чиркеевского не связана напрямую с сильсилей (цепочкой духовных передатчиков братства) виднейших учителей Накшбандии-Халидии Мухаммеда Ярагского, Джамалуддина Казикумухского и Абдуррахмана Согратлинского. Кроме того, Саид-эфенди и покойный шейх Тажуддин Хасавюртовский одновременно известны как последователи братства Шазилия, учение которого становится все более популярным в Дагестане.

Хотя суфизм в Дагестане процветает, но сегодня в нем преобладают другие течения, а не те, что были ведущими большую часть XIX в. Немецкий ученый объясняет, как это произошло. Новая ветвь братства Накшбандия - Махмудия восходит к шейху Махмуду аль-Алмали (1810 - 1877) родом из села Алмалы Джаро-Белоканского округа (современный Северный Азербайджан). Махмуд высылался дважды и во время высылки побывал в Казани и Астрахани, где ему удалось приобрести много новых последователей. В число его последователей попал и шейх Сайфулла Кади Башларов (1850 - 1919) из лакского селения Ницовкра. Он тоже какое-то время находился в ссылке в Астрахани и принял в начале 1910-х гг. разрешение на распространение (иджаза) учения Шазилия от шейха Салиха бен Абдальмалика аль-Ханафи. Таким образом, через Сайфуллу Кади учение братства Шазилия, преимущественно распространенное в Северной Африке, проникает в Дагестан. Так разъясняется загадка, с которой я столкнулся во время проведения полевых исследований в Дагестане в 1998 - 2002 гг., когда вдруг оказалось, что учение братства Шазилия постепенно превращается в наиболее популярное и привлекательное в республике, а известные шейхи проповедуют его наряду с учением Накшбандии. По мнению М. Кемпера, первостепенную роль в появлении новых течений в дагестанском суфизме во второй половине

¹ Зикр (араб. "память, воспоминание") - ритуальное поминание Аллаха, совершаемое суфиями по особой формуле вслух или про себя, сопровождаемое определенными телодвижениями. В основном во время зикра суфии повторяют следующие молитвы: "Алла хай" (араб. "Господь жив"), "Ла илаха илла-Лла" (араб. "Нет божества, кроме Аллаха"), "Аллаху Акбар" (араб. "Аллах - велик"), "Ал-хамду ли-Лла" (араб. "Слава Богу"). Практика зикра базируется на высказываниях Корана: "О вы, кто веруете, поминайте Аллаха частым поминанием" (сура XXXIII, 41) и "И, воистину, в поминании Аллаха находят отдохновение сердца" (сура XIII, 28) (пер. А. Садецкого).

² См., например: Каталог суфийских произведений XVIII-XX вв. из собраний Института Востоковедения им. Абу Райхана ал-Бируни Академии Наук Республики Узбекистан. Штутгарт, 2002, с. 137 - 138.

XIX - начале XX в. сыграло включение края в состав Российской империи и усиление контактов между мусульманами внутри нее.

В конце сборника опубликован материал "Даргинский кодекс обычного права и его значение для лингвистики" (с. 109 - 125) голландской исследовательницы Хельмы ван ден Берг (1965- 2003), скоропостижно скончавшейся в Дербенте во время подготовки рецензируемого издания. Он содержит текст памятника адатного права XVII в. на даргинском языке, его перевод на английский и лингвистические комментарии. Публикация этого кодекса дает новое подтверждение наличия определенной исторической традиции в бытовании литератур на дагестанских языках, в данном случае на даргинском, с использованием арабского алфавита.

В заключение хотелось бы отметить, что инициатива израильских ученых при поддержке Финской Академии наук дает теперь возможность ознакомиться на английском языке с результатами последних достижений в изучении прошлого Дагестана, привлекающего внимание исследователей из разных стран.

Permanent link to this publication: