New York: CASSELL, 2000. 198 p.*

(c) 2002

Книга сомалийского романиста Нуруддина Фараха увидела свет через два года после награждения его Нойштадской (Neustadt) международной премией за заслуги в области литературы, которую многие считают второй по престижности после Нобелевской. Н. Фарах как первый африканский писатель, получивший эту премию, в книжном обозрении "Нью-Йорк Таймс" за 1999 г. был назван "наиболее выдающимся африканским новеллистом за последние 25 лет" ¹ .

Фарах родился в 1945 г. в Сомали. После выхода в 1992 г. его трилогии "Вариации на тему африканского диктаторства", в которой он разоблачает коррупцию сомалийского диктатора генерала Сияда Барре, его преследовали и даже пытались убить. Он стал персоной нон грата на родине. Его романы, написанные по-английски, запрещенные в Сомали, нелегально переводили на сомалийский язык, их заучивали наизусть - недаром сомалийцев называют "нацией поэтов".

Рецензируемая книга написана в популярном сейчас жанре "life story", документального романа. Основную часть его составляют откровения сомалийцев, находящихся в диаспоре. Работа над романом заняла несколько лет, хотя все интервью были собраны довольно быстро. Свою основную задачу автор видел в том, чтобы попытаться выработать объективную оценку

* Нуруддин Фарах. Вчера, завтра (голоса сомалийской диаспоры). Нью- Йорк: КАССЕЛЛ, 2000. 198 с.

стр. 179

происходящего в мире беженцев и иммигрантов и привести мнения всех сторон. Книга, написанная сомалийцем о сомалийцах, позволяет читателям увидеть внутреннюю сторону жизни сомалийской диаспоры, несколько отличную от той, о которой говорят и пишут международные организации и средства массовой информации.

Фарах описывает жизнь сомалийской диаспоры в Италии, Британии, Швеции и Швейцарии. Первые две страны некогда были "хозяевами" Сомали, две другие - стали пристанищем для многочисленных беженцев из африканских стран, в том числе из Сомали. Каждую главу Фарах начинает с момента появления сомалийцев в этих странах и истории складывания взаимоотношений с их гражданами.

Еще в период колониального господства Италия не стремилась к близкому контакту с сомалийцами, считая их низшей расой. В какой-то степени такое отношение сохраняется и поныне, поскольку, чтобы получить статус беженца на Аппенинах, нужно доказать факт действительной угрозы клановых гонений. Двадцати семьям это удалось сделать во время первых нескольких месяцев после начала гражданской войны в Сомали, когда все были уверены, что эта война - противостояние двух основных кланов ² . Большинство иммигрантов считаются "гостями" (visitors), которые, впрочем, могут устроиться на работу. Несколько десятков сомалийских граждан осели в Италии еще в 1970-е годы, когда уехали туда на заработки (в качестве домашних слуг, сиделок, поваров и т.п.). Домашние слуги, нанятые после начала гражданской войны, значительно образованнее первых иммигрантов, благодаря чему могут повысить свой социальный статус.

Изменение спроса на рынке труда в последние годы привело к тому, что большие шансы трудоустройства получают молодые женщины (готовые к созданию семьи, но вынужденные покинуть родину). Это заметно сказалось на традиционном статусе женщины в сомалийском обществе и психологическом состоянии народа в целом. Когда речь заходит о положении женщин в сомалийской диаспоре, автор обращается к читателям словами самих женщин. Этот прием дает ему возможность скрыться за хрупкими женскими спинами от недовольства сомалийских мужчин, которым не дает покоя практичность соотечественниц, готовых пожертвовать многим ради своих семей, тем более что в условиях традиционно большой семьи "нахлебников" хватает. "Моя дочь путана!" - с горечью восклицает сомалиец, при этом ясно осознавая, что живет на попечении дочери. Жилище в Италии, как отмечает Фарах, многие сомалийцы получают лишь потому, что их родственницы устраиваются работать в качестве прислуги. Это становится еще одним поводом для предвзятого отношения к ним со стороны "приживал".

Демонстративная гордость, независимость, самолюбие (на сомалийском языке все это обозначается словом kibir) - качества, от которых, по мнению Фараха, стоит отказаться в первую очередь, если сомалийцы стремятся успешно адаптироваться в чужом обществе и при этом, как это ни странно звучит, сохранить этническую идентичность. Однако сомалийский опыт показывает, что в большинстве случаев этническая идентичность заменяется клановой (а в некоторых случаях и религиозной), которая подпитывает kibir. Вместе с тем, об этом Фарах не говорит, но это явствует из повествования, клановая поддержка становится залогом выживания диаспоры, или, по крайней мере, наиболее удачливых кланов, а не только индивидуумов.

В Великобритании сомалийцы появились еще в конце XIX в. Когда в судоходстве начали использовать в качестве топлива уголь, белые оказались не в состоянии долго выдерживать нагрузки, которые выпадали на долю кочегаров в котельных, где температура достигала нередко 50 С. Выход был найден в завозе молодых работоспособных мужчин из северных, находящихся под британским протекторатом районов Сомали.

Нестабильность в Сомали (особенно с начала 1990-х годов) породила поток беженцев из районов, бывших под протекторатом Великобритании. И хотя их образование значительно выше, чем у их предшественников, прибывших в Англию в начале века, их квалификация должным образом не признавалась. Несмотря на недоброжелательное отношение англичан к беженцам, особенно чернокожим, Лондон остается мечтой для многих сомалийцев. Газеты пестрят рассказами о нападениях расистов на беженцев и о предвзятом отношении полиции к иммигрантам. Многие сомалийцы объясняют свое пребывание в Великобритании прежде всего тем, что здесь они получают возможность выучить основной язык мирового общения, независимо от их статуса. Особенно это подчеркивают главы семей, чьи дети начинают говорить по-английски: "Мы слышали, что деньги - это плохо, а образование - это хорошо. Мы предпочитаем образование на английском любому европейскому языку...".

стр. 180

В Швейцарии первые 30 сомалийцев получили статус беженцев в конце 1970-х годов, спасаясь от репрессий С. Барре. Для большинства беженцев эта страна стала последней надеждой после долгих скитаний в поисках убежища. Женева гордится своим лояльным отношением к иммигрантам, особенно к беженцам, и соблюдением буквы закона. Но получить официальный статус беженца здесь крайне трудно. Большинство сомалийцев имеют удостоверение типа "F", которое дает право его обладателю на ежемесячное пособие, но не позволяет официально устроиться на работу. Такие люди проживают обычно в домах в сельской местности, где им очень трудно найти постоянную работу.

Позднее еще одной группе из 30 сомалийских граждан удалось получить статус беженцев: они были эвакуированы из лагерей беженцев в Кении и рекомендованы Управлением верховного комиссариата ООН по делам беженцев, как наиболее уязвимая категория граждан. Фарах начал свое путешествие с Кении, проводя интервью в лагерях сомалийских беженцев. Он приводит рассказы соотечественников об их злоключениях, тема которых позже неоднократно варьируется в романе. Главы о пребывании сомалийцев в Кении наполнены нескрываемой болью автора за свой народ, за свою страну.

В Швеции сомалийцы - наиболее многочисленная группа граждан из африканских стран. В наилучшем положении оказались те, кто иммигрировал сюда в 1950 - 1970 годы - отношение к ним поначалу было вполне доброжелательным. Но затем наступил период разочарования, причем взаимного. Прежде всего оно охватило "гостей" из Гамбии, где отдыхавшие там шведы щедро раздавали приглашения местным знакомым, но у себя дома принимали их крайне сдержанно. "Загостившихся" неоднократно приходилось депортировать из страны или помещать в "африканские гетто" - так называют сами иммигранты лагеря из беженцев. Лагерная же администрация расселяет беженцев по расовому признаку. Считается, что если выходцы из африканских стран будут жить вместе, то порядка будет больше. Правда, в последнее время во многих лагерях уже принимают во внимание необходимость размещать беженцев по этническому признаку, а в особых случаях учитывать и клановую принадлежность. Местные подростки периодически поджигают и разрисовывают стены лагерей граффити, в грубой форме предлагая беженцам вернуться на родину. Респонденты неоднократно говорили Фараху, что предпочли бы оказаться в шведской тюрьме, где, по их мнению, условия жизни намного лучше, чем в лагерях беженцев. Среди причин, побудивших автора написать эту книгу, он называет нашумевшее дело сомалийского подростка, который предстал перед шведским судом за убийство одного из нападавших на него расистов в местном универмаге. Описание подобных ситуаций можно встретить на страницах газет и в работах исследователей, выполняемых по заказам международных благотворительных или гуманитарных организаций. В романе Фарах дает собственную трактовку происходящего.

По мнению критиков, на страницах романов Фараха ³ всегда присутствует взаимодействие и борьба противоположностей: людей и животных, мужчин и женщин, благополучных и неблагополучных стран и народов. Однако в данном романе такие противоположности выявить крайне трудно. Параллели между настоящим и прошлым Сомали здесь отсутствуют - ностальгии по прошлому своей родины автор не испытывает. Быть может, автор пытается выявить клановые противоречия? Противоречия между традиционным и современным обществами? Или противоречия "отцов" и "детей"? Отцов, сохранивших верность своим идеалам и готовых бороться за воссоздание Сомали. И молодого поколения, которое, пройдя через испытания режима С. Барре, утратило веру в справедливое правительство и пополняет местные вооруженные группировки. В соседних африканских странах сомалийских беженцев из-за многочисленности среди них попрошаек называют keen - "дай". Внутри же собственной страны они ничего не просят, просто грабят, включая милиционеров, блюстителей порядка.

Фарах не равнодушен к настоящему и будущему своей родины, для которой он стал изгнанником. "Когда у власти находился С. Барре, было четко ясно, кто твой враг. С тех пор многое изменилось. Все стало сложнее и запутаннее. Появилось так много мини сиядов барре, и я не на их стороне", - говорит писатель.

Жанр документального романа, на мой взгляд, выбран Фарахом не случайно: слишком остры затрагиваемые в книге проблемы - религиозные и клановые изменения, драматическая эволюция социальных связей в сомалийском обществе. Будь он иностранным наблюдателем, не согласные с мнением, высказанным им в своей книге, сомалийцы с легкостью обвинили бы

стр. 181

его в "империалистических намерениях" перессорить сомалийцев между собой, ослабить и завоевать Сомали. А тут - соотечественник, да еще пользующийся международным признанием.

Обстановка в Сомали и настроения внутри сомалийской диаспоры не безопасны для откровенных высказываний, хотя сомалийская пословица гласит: "Пока не поговорим, не договоримся". Тем не менее прямая речь автора на страницах книги присутствует довольно редко: говорят его герои, мужчины и женщины, пессимисты и оптимисты, молодежь и старики.

Книга Нуруддина Фараха позволяет читателям проникнуть во внутренний мир сомалийской диаспоры и если не понять ее проблемы, то, по крайней мере, узнать о них.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Gray St. Farah: the Novelist and the Nomad // Publishers Weekly. August 23, 1999.

² Волнения, перешедшие в гражданскую войну между кланами, начались после падения диктаторского режима С. Барре в 1991 г.

³ В ближайшее время в США будут переизданы три романа Н. Фараха: "Родословные" ("Maps", 1986), "Дары" ("Gifts", 1993) и "Тайны" ("Secrets", 1998).

Permanent link to this publication: