Ассоциация этнографов и антропологов России - научное общественное объединение, образованное в 1990 г., когда на очередной Всесоюзной конференции по итогам полевых этнографических и антропологических исследований в г. Алма-Ате было принято решение об учреждении Всесоюзной ассоциации этнографических и антропологических наук. В 1992 г. на конференции этнографов в г. Саранске Всесоюзная ассоциация была преобразована в российскую ¹ .

Главным мероприятием Ассоциации является проведение конгрессов этнографов и антропологов России. Под эгидой Ассоциации и при активном участии Института этнологии и антропологии РАН, а также региональных научных центров состоялось пять таких конгрессов. I конгресс проходил в г. Рязани в 1994 г., II - в г. Уфе в 1997 г., III - в г. Москве в 1999 г., IV конгресс - в г. Нальчике в 2001 г. [Курило, Стишева, 1996; Губогло, 1998; Дубова, 2000; IV Конгресс..., 2001; О работе конгресса, 2002].

9 - 12 июня 2003 г. в г. Омске состоялся очередной V Конгресс этнографов и антропологов России. Он был организован Ассоциацией этнографов и антропологов России, Институтом этнологии и антропологии РАН, Омским государственным университетом, Омским филиалом Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН и Сибирским филиалом Российского института культурологии. В работе конгресса участвовали свыше 300 ученых, которые представляли 54 города России. В их числе были ученые Академии наук, преподаватели вузов, работники музеев, специалисты из разного рода общественных и независимых исследовательских центров, органов власти. В работе конгресса приняли участие также гости из стран СНГ и дальнего зарубежья.

Безусловно, такая форма сотрудничества российских этнографов/этнологов и антропологов как регулярный общероссийский конгресс имеет важное значение. Обмен научной информацией и научными достижениями, обсуждение проблем, возможность знакомства ученых из разных регионов - все это позволяет этнографам/этнологам и антропологам осознать свое профессиональное единство, продемонстрировать "цеховую" солидарность, подчеркнуть свой общественный статус. Хотя конгресс имеет российскую прописку, его влияние выходит за рамки Российской Федерации и охватывает как страны СНГ, так и все те международные центры, которые изучают бывший "советский блок". Для этнографов/этнологов и антропологов, воспитанных в русскоязычной научной традиции, российская научная школа, имеющая почти 200-летнюю историю, остается по- прежнему ориентиром в исследовательском поиске.

Одна из важных функций конгресса - очертить то дисциплинарное и проблемное пространство, которое этнография/этнология и антропология занимают в современной российской науке. Что интересует современных исследователей, какие темы являются приоритетными, как дисциплина реагирует на запросы общества и государства - все эти вопросы стоят в повестке дня общероссийского форума и раз в два года он пытается дать на них ответы.

Современное состояние этнографии/этнологии ² как научной дисциплины и как социального института можно назвать переходным. В начале 1990-х годов это состояние было охарактеризовано как кризис ³ . Причем одной из главных составляющих этого кризиса был и остается нерешенный вопрос о том, что изучает этнография/этнология [подробнее см. Соколовский, 2003]. Конечно, слово "кризис" надо взять в кавычки, поскольку споры о предмете науки были всегда и в каком-то смысле этнография/этнология всегда пребывала в "кризисе". Однако очевидно, что разброд и разномыслие в последнее десятилетие достигли своего критического максимума.

Внутри этнографической/этнологической науки нет единого мнения о том, каков ее основной предмет и вообще что отличает этнографию/этнологию от остальных гуманитарных дисциплин.

¹ В настоящее время Ассоциация находится в процессе своего становления. Она имеет коллективное и индивидуальное членство, включает в себя несколько региональных отделений.

² Я оставляю за рамками этого небольшого очерка специфические проблемы физической антропологии. Это особая субдисциплина или даже дисциплина, которая имеет собственную традицию и собственную историю. Могу лишь заметить, что в последнее время было поставлено под сомнение ключевое понятие физической антропологии - раса [см.: Соколовский, 2002].

³ См. дискуссию по этому поводу [Этнографическое обозрение, 1992, N1,3, 4,5, 6].

стр. 166

Стоит напомнить, что в Российской империи этнография, кстати, одна из самых старых гуманитарных дисциплин, занималась "пережитками" прежних эпох в современности. При этом этнографы изучали своеобразие различных "народов" и других групп населения, занимались сбором данных об обрядности, народных воззрениях, описывали жилища, одежду, пищу, характер "народов". Этнографический взгляд на мир был по своему парадоксальным, поскольку изучаемый объект - "отсталые народы" - находился в "современности", но в то же время изучался как "прошлое". В глазах общества стоял знак равенства между этнографией и музеем.

В конце 1920-х годов на волне реформ и преобразований в науке была предпринята попытка заменить этнографию этнологией, объявив последнюю главной исторической наукой, которая занимается и прошлым, и настоящим. Это предложение было отвергнуто и этнография вновь занялась прежним предметом - "первобытным обществом" и его "пережитками". К этому времени относится решение считать этнографию "исторической дисциплиной" ⁴ . Впрочем, справедливости ради надо сказать, что такое понимание этнографии не было полностью доминирующим. Время от времени перед этнографами власть ставила задачу изучения тех преобразований, которые происходят в быту и культуре "советских народов и народностей". Таким образом двусмысленность статуса этнографии сохранялась даже в сталинское время.

Примерно с 1950-х годов задачи этнографии вновь подверглись ревизии. Главным предметом науки была объявлена "национальная проблематика". В 1960 - 1980-е гг. это нововведение получило теоретическое обоснование в виде "теории этноса", которая провозгласила "этнос-народ" едва ли не главным субъектом истории ⁵ . Этнография "вернулась" в современность, но теперь уже в новом качестве.

Под предлогом поиска "этнической специфики" этнографы одну за другой создавали новые субдисциплины, отнимая темы у других наук: этнодемография, этносоциология, этнопсихология, этно-экономика, этноэкология и т.д. Взятая на вооружение этнографами "теория этноса" позволила еще раз заявить о том, что этнография является некой супер- наукой, которая исследует все и вся (поскольку нет ничего вне "этнического"). Такое развитие этнографии привело к закономерной замене в 1992 г. названия "этнография" (т.е. "описание народов") на "этнологию" ("изучение народов").

В 1990-е годы "теория этноса" и "этническая проблематика", с одной стороны, стали очень популярными за рамками этнографии/этнологии (об "этносах" пишут все - философы, политологи и т.д.), но с другой стороны, они подверглись резкой критике, в том числе в рамках самой этнографии/этнологии. Критики писали о том, что задача этнографии - не только изучение "этнической специфики", полагая, что таким образом последняя не столько изучается, сколько конструируется и актуализируется ⁶ . Они предлагали в поисках нового предмета и проблематики обратиться к опыту Европы и Америки. Там наиболее близкой к российской этнографии наукой или научной традицией является антропология ⁷ , но, разумеется, не физическая, а социально-культурная. Изучение не "народа", а "человека" в его социальном и культурном измерениях стало главной задачей для многих российских этнографов, все чаще идентифицирующих себя как антропологов, а свои исследования - как антропологические ⁸ .

⁴ С. П. Толстов - директор Института этнографии АН СССР, активно увлекался археологией и даже создал (в качестве отдела института) знаменитую Хорезмскую археолого-этнографическую экспедицию, хотя археология как особая дисциплина имела свой собственный административный статус.

⁵ См. работы возглавлявшего в то время Институт этнографии АН СССР Ю. В. Бромлея [Бромлей, 1973; Бромлей, 1881; Бромлей, 1983].

⁶ См. работы директора Института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишкова [Тишков, 1993; Тишков, 1997 (1,2) и др.].

⁷ В США общим термином "антропология" часто называют четыре дисциплины - археологию, физическую (биологическую) антропологию, лингвистическую антропологию и культурную антропологию. Иногда число субдисциплин возрастает за счет выделения новых направлений, иногда уменьшается до одной культурной антропологии. В английской традиции обычно используется определение "социальная антропология". На Западе довольно часто употребляются также термины "этнография", "этнология", но специфического "этнического" оттенка они не имеют.

⁸ В последние годы в России появились исследования под такими названиями, как "юридическая антропология", "антропология насилия", "антропология войны", "антропология экстремальных групп" и т.д. Термин "антропология" в своей социально- культурной трактовке становится все более популярным. Это, кстати, объясняет и тот факт, что в термине "антропология, который определяет Ассоциацию и конгрессы, не звучит приставка "физическая", что дает возможность всем толковать это слово в удобном для себя смысле - в традиционном и в новом.

стр. 167

Омский конгресс этнографов и антропологов (как и все предыдущие конгрессы) в своей содержательной части - выступлениях докладчиков и структурировании секций - отразил всю ту терминологическую и концептуальную путаницу, которая имеет сегодня место в российской науке. Все перечисленные названия дисциплины и соответствующие им интерпретации ее отличительных особенностей сосуществуют сегодня и конкурируют между собой. В то же время конгресс показал, что российская этнография/этнология остается очень консервативной наукой, в которую "модные" новшества - как изрядно постаревшая "теория этноса", так и изощренные западные подходы вроде конструктивизма или постмодернизма - проникают с большим трудом, оставляют в ней лишь очень поверхностный след. Решение тех или иных конкретных проблем, накопление сведений о разных сторонах культуры - порой самых незначительных - остаются приоритетом для большинства современных этнографов/этнологов России. Прошлое и "пережитки" все еще интересуют их больше, чем отвлеченные теории и современность.

Разное понимание предмета этнографии/этнологии отразилось на пленарном заседании конгресса. На первом пленарном заседании выступили: директор Института этнологии и антропологии РАН, чл.-корр. РАН В. Л. Тишков (Москва) с докладом "Культурный смысл пространства", директор Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) Ю. К. Чистов (Санкт-Петербург) - "Традиционные формы брака и их влияние на формирование антропологии населения Южной Аравии", директор Института социальной антропологии Макса-Планка К. Ханн (Германия) - "Антропология как космополитическая наука и единство Евразии". На заключительном пленарном заседании с докладом "К проблеме методологии некоторых частных исторических и смежных с ними наук" выступил директор Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН, заведующий кафедрой этнографии и музееведения Омского государственного университета Н. А. Томилов. Если В. А. Тишков говорил о социально-культурной антропологии как точке отсчета для своего анализа восприятия пространства, а К. Ханн рисовал перспективу создания некоего антропологического "космополитического" знания и призывал, в частности, сосредоточиться на исследовании постсоветских трансформаций, то Н. А. Томилов предлагал определять дисциплину как "науку об историко-культурных (этнических и этнографических) общностях".

Всего на V конгрессе этнографов и антропологов России работало 48 секций ⁹ . Подавляющая их часть была посвящена вполне традиционным для дисциплины темам, которые все вместе собрали и самое большое число заявок на доклады: "История этнографической науки" (Д. Д. Тумаркин, Москва; А. М. Решетов, СПб.); "Пространственная организация культуры охотников и собирателей по данным этнографии и археологии" (Е. В. Смынтына, Одесса); "Семья у народов мира" (А. Е. Тер-Саркисянц, Москва); "Феномен родства: пространственные измерения и новейшие методы исследования" (В. П. Попов, СПб.); 'Тендерные социо- культурные модели в разных этноконфессиональных средах" (М. Г. Котовская, Москва); "Этнографическое музееведение" ( Н. М. Калашникова, СПб.; Г. М. Патрушева, Омск); "Обрядовая культура" {Т. Н. Золотова, Омск); "Праздник в жизни человека" (М. И. Воловикова, С. В. Тихомирова, Москва); "Традиционное хозяйство народов России: проблемы типологии и адаптации в современном мире" ( И. А. Селезнёва, Омск); "Декоративно-прикладное искусство" ( Ф. М. Фаткулина, Омск); "Традиционная медицина в системе жизнеобеспечения народа" (Л. И. Никонова, Саранск); "Интеграция археологических и этнографических исследований" ( Н. А. Томилов, М. А. Корусенко, С. С. Тихонов, Омск); "Этнография и культурная география: перспективы и проблемы взаимодействия" ( А. Н. Ямское, В. Н. Калуцков, Москва); "Горы и Равнины: взаимодействие социокультурных пространств" ( Ю. Ю. Карпов, СПб.); "Эпическая традиция: новые источники и междисциплинарные методы исследований" ( Д. А. Функ, Москва; М. В. Станюкович, СПб.); "Устная история как источник и метод этнографического исследования" ( М. А. Демин, Т. К. Щеглова, Барнаул); "Этномузыковедение и этнохореология народов мира" ( Н. В. Леонова, Новосибирск; Н. А. Левочкина, Омск); "Шаманизм и иные традиционные верования и практики на рубеже тысячелетий: процессы, проблемы, методы исследования" {В. И. Харитонова, Москва); "Этнодемографические процессы в Сибири" ( Е. А. Пивнева, Москва); "Центральная Азия: этнография постсоветских трансформаций" ( В. И. Бушков, Москва). Одна сек-

⁹ На конгресс поступило около 1300 тезисов-заявок, из которых около 1000 были опубликованы в сборнике [см.: V Конгресс ..., 2003].

стр. 168

ция была посвящена биологическому изучению человека - "Физическая антропология" (Г. А. Аксянова, Москва).

Несколько секций носили более узкий характер: "Этнокультурная специфика оружия и военного искусства" (Ю. С. Худяков, Новосибирск ¹⁰ ); "Колокола и звоны в культуре и религии народов мира" (С. А. Старостенков, СПб.); "Числа в традиционном менталитете" (А. Б. Островский, СПб.); "Молчание как стратегия поведения в культурном пространстве" ( Е. Н. Романова, Якутск).

Ряд секций имели очень обширную тематику, оформленную при помощи "этнической терминологии": "Освоение нового пространства и национальная идентичность" (Е. Ф. Фурсова, Новосибирск); "Этнокультурные процессы в России" (Л. А. Явнова, С. А. Соловьева, Бийск); "Пространство Евразии как фактор формирования и развития народов и культур, этноязыковых, этнокультурных и этнополитических ситуаций и процессов" (чл.-корр. РАН С. А. Арутюнов, Москва). Несмотря на явную неопределенность обсуждаемых проблем, а может быть, напротив, благодаря ей эти секции также собирали большое количество участников.

Несколько секций было посвящено религиозной тематике, связи религиозного и этнического факторов: "Межконфессиональное взаимодействие и формирование механизмов религиозной толерантности" (И. В. Октябрьская, Новосибирск); "Российский мегаполис: этнические и конфессиональные проблемы" (Ж. Б. Логашова, Москва); "Ислам в России и современном мире" (А. Г. Селезнев, Омск); "Шариат в правовом и культурном пространстве России" (И. Л. Бабич, Москва).

Хорошо известно, что одним из признаков зрелости науки является степень ее специализации: если проблема действительно является актуальной и если специалисты постоянно ее изучают, то неизбежно возникает потребность в объединении усилий разных ученых. Многие темы - такие как "История этнографии", "Интеграция археологии и этнографии", "Системы родства", "Тендер", "Семья", "Традиционная медицина", "Шаманизм", "Колокола и звоны" и другие - уже стали традиционными для конгрессов этнографов и антропологов. Причем участники этих секций проводят совместные исследования, семинары, издают книги в периоды между конгрессами. Возможно, по этому пути будут развиваться и некоторые другие направления, например изучение ислама, которому на V конгрессе было уделено большое внимание.

Вторую большую группу на Конгрессе составляли секции, которые в рамках "этнической тематики" развивали отдельные направления и субдисциплины, обращенные к современности, такие как: этноконфликтология - "Межэтнические конфликты: цивилизационный и региональный аспекты" (Л. Л. Хоперская, Ростов-на-Дону и И. В. Лоткин, Омск); этнополитика -"Перспективы этнического федерализма в России" (Л. Л. Хоперская, Ростов-на-Дону), "Этничность и толерантность в СМИ" (В. К. Малькова, Москва), "Искусство как инструмент этнической мобилизации (Роль творческих элит в национальных движениях)" (С. М. Червонная, Москва); этнопедагогика - "Этнографическое образование и просвещение" (М. Ю. Мартынова, Москва); этноэкология - "Этноэкологические исследования" (А. Н. Ямское, Москва); этно-социолингвистика - ""Русский язык без галстука": проблемы национально-русского двуязычия" (М. Н. Губогло, Москва); этнопсихология - "Психология межкультурного взаимодействия" (В. В. Гриценко, Балашов); изучение этнических меньшинств и диаспор - "Малые этнические группы в современном" (Ш. К. Ахметова, Омск); "Диаспоры на постсоветском пространстве: история, теория, современные проблемы" (Н. П. Космарская, Москва; В. И. Дятлов, Иркутск).

Несмотря на приверженность "этно"-тематике и активное использование соответствующей терминологии, собственно методологические проблемы "теории этноса", ее развития или уточнения на этих секциях обсуждались мало. Можно даже сказать: несмотря на внешнюю принадлежность к этнологии, перечисленные субдисциплины никак не связаны с российской этнографической традицией и фактически являются самостоятельными направлениями, располагаясь в ряду наук ближе к социологии, психологии, политологии и пр. Участники названных секций пытались сформулировать практические предложения для власти, прессы, тех или иных государственных структур. Очень условно можно было бы назвать тематику этих секций "прикладными исследованиями".

¹⁰ Подробно см.: Восток (Oriens). 2004. N 1. С. 187 - 188.

стр. 169

Самой малочисленной была третья группа. В нее условно можно включить секции, в которых их участники пытались обсудить и найти новые формы этнографической/антропологической деятельности, критически оценить теоретический потенциал российской этнографии/этнологии и физической антропологии, образовать новые - "неэтнические" - направления исследований. К ним можно отнести секции: "Критика "поля" в новой антропологии и экспериментальные этнографии" {СВ. Соколовский, Москва); "Политическая антропология" (В. В. Бочаров, СПб.); "Правовая мозаика культурного пространства" (Н. И. Новикова, Москва), организованная в рамках "юридической антропологии"; "Эволюционная антропология: поведение человека и среда в прошлом и настоящем" (М. Л. Бутовская, Москва).

Традиционной на последних конгрессах этнографов и антропологов России стала секция, посвященная визуальной антропологии. На этот раз она называлась "Визуальная антропология и антропологический фильм" (чл.-корр. РАН А. В. Головнёв, Екатеринбург и Е. В. Александров, Москва).

Наконец, особняком стояла секция по культурологии "Культурология: этнические и региональные аспекты" (К. Э. Разлогов, Москва и Д. А. Алисов, Омск). Эта новая дисциплина или направление, которое пытается заявить о себе как о самостоятельной науке, еще больше, чем этнография, претендует на изучение всего, что есть в обществе и что обществом создается. Возникла даже своеобразная конкуренция между этнографами и культурологами за первенство. Нередко именно культурологи, чтобы легитимизировать свою научную традицию, говорят о своем родстве с культурной антропологией. Этнографы, в свою очередь, пытаются удержать культурологию в рамках своего традиционного проблемного поля. Впрочем, как показывает прошедший конгресс, соперничество может вполне соседствовать с сотрудничеством, сближая и обогащая обе дисциплины.

В целом, как показывает краткий анализ тематики V конгресса этнографов и антропологов России, этот форум пока еще поддерживает лишь иллюзию единства дисциплинарного и проблемного пространства этнографической/этнологической науки. На самом деле этнография/этнология (или антропология?) раскололась на множество небольших групп и направлений, которые существуют сами по себе (и пытаются институционализироваться), создают свой особый язык общения, формулируют свои вопросы и не желают обсуждать какие-то общие для всей этнографии/этнологии/антропологии методологические проблемы. Каждая такая группа находит свой источник легитимности в российской (советской) или зарубежной науке и постулирует свою самодостаточность. Результаты, достигнутые в той или иной конкретной сфере исследований, не становятся общим достижением, а остаются чаще всего совершенно неизвестными специалистам в других областях знания. Парадоксальным является неизбежный вывод о том, что Конгресс этнографов и антропологов России, который по форме является демонстрацией единства и даже процветания этнографии/этнологии, а по содержанию - по сути -показывает ее кризисное и раздробленное состояние.

На заключительном пленарном заседании омского конгресса было решено очередной VI Конгресс этнографов и антропологов России провести в 2005 г. в г. Санкт-Петербурге. Будет ли это мероприятие переломным в развитии российской этнографии/этнологии, получится ли заинтересованное обсуждение ее перспектив, смогут ли новые темы и новые подходы завоевать умы, либо продолжится дальнейшее разделение этнографического сообщества и его маргинализация с точки зрения мировой антропологической науки? Ответа на этот вопрос осталось ждать недолго ¹¹ .

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.

Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии (очерки теории и истории). М., 1981.

Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973.

Губогло М. Н. К итогам работы Второго Конгресса этнографов и антропологов России // Этнографическое обозрение. 1998. N 3.

¹¹ Информация о предстоящем конгрессе и приглашение к участию в нем можно будет найти на сайте Института этнологии и антропологии РАН - www.iea.ras.ru.

стр. 170

Дубова Н. А. "Глобализация этнологии на пороге нового тысячелетия" // Этнографическое обозрение. 2000. N 1.

Курило О. В., Стишева А. Ю. Первый Конгресс этнографов и антропологов России // Этнографическое обозрение. 1996. N 2.

О работе конгресса // Этнографическое обозрение. 2002. N 3.

Соколовский СВ. Расизм, расиализм и социальные науки в России // Расизм в языке социальных наук. СПб., 2002.

V Конгресс этнографов и антропологов России. Омск, 9 - 12 июня 2003 г. Тезисы докладов, М., 2003.

Соколовский СВ. Российская этнография в конце XX в. (библиометрическое исследование) // Этнографическое обозрение. 2003. N 1.

Тишков В. А. О феномене этничности // Этнографическое обозрение. 1997(1). N 3.

Тишков В. А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997(2).

Тишков В. А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. 1993. N 1 - 2.

IV Конгресс этнографов и антропологов России. Нальчик, 20 - 23 сентября, 2001 год. Тезисы докладов. М., 2001.

Этнографическое обозрение. 1992. N 1, 2, 3, 4, 5, 6. www.iea.ras.ru - сайт Института этнологии и антропологии РАН.

Permanent link to this publication: